«Лысая Азия! Сколько кругом…» Лысая Азия! Сколько кругом Дикой извечной свободы! Все зародилось на лоне твоем: Злаки, стада и народы. В круговращеньи судеб мировом, Знаю, весенние воды Снова наполнят степей водоем. Чувствую я, из Европы беглец, Отпрыск культуры постылой, В гаме верблюдов, коней и овец Потенциальные силы. Слышу, как в творческом акте Отец Пружит набухшие жилы. Вижу, мужает скуластый творец. Жатва — на западе, в Азии — жнец! 1920 «Смотрю ли в небо голубое…» Смотрю ли в небо голубое, В ночи ль мечты свои таю, Слежу ли время роковое — Я чувствую любовь твою. Она ведет меня в пустыни Бездушных сумасшедших дней, И тихо в сердце тает иней Бездомной старости моей. 3 февраля 1920 НА КОКСУ Рассказывая про былое, Как встарь, течет-кипит Коксу. Заката око Позолотило золотое Твою осеннюю красу. Превращены мои желанья В прозрачный золотистый свет. И издалека Едва доносится дыханье Умчавшихся в былое лет. Их буйный хмель невозвратимый Как будто воротить спеша, Надеждой хрупкой И страстью острою томима, К тебе, голубка, Любовно тянется душа. 8 апреля 1920 «Чернеют вечера, сереют годы…» Чернеют вечера, сереют годы, В душе все ветер, ветер… не любовь, А старческая желчь свободы — Ненужной! — раздражает кровь. Осталась лишь одна — последняя! — отрада: За шахматною постигать доской, Что преходящи ухищренья ада, Неколебим порядок мировой! 1 ноября 1923 СМЕРТЬ Осеннее солнце, поля, паутинки, Вдали — горизонт голубой, И змейка бегущей в пространство тропинки Безмолвно зовет за собой. Как будто немного, и ты потеряешь Все связи с былым до конца, И близкого друга совсем не узнаешь, Любимой не вспомнишь лица. Останется только пустынное поле С простором его голубым, В котором сознанье без страха и боли Тихонько растает, как дым. 17 сентября 1926 «Взглянешь в окно на город ночной…»
Взглянешь в окно на город ночной, Спросишь судьбу: зачем и куда? Треплет, уносит ветер года — Желтые листья по мостовой. Чье-то лицо вонзится в тебя. Это ж она! Но время не ждет. Ветер уносит листья вперед. Новую встреть и люби, не любя. Только стихи в душе зазвучат, Как в кабаке, утонешь в тоске. Вот и седая прядь на виске. Годы все так же вихрем летят. Взглянешь в окно на город ночной, Спросишь судьбу: зачем и куда? Броситься, что ли, вниз головой И позабыть себя навсегда? 19 сентября 1926 АЗИЯ Вариант Колыбель и надгробье, Пракультура, праглушь, — Ты глядишь исподлобья На сумбур наших душ. Возрастила ты злаки, Оседлала коней, Пролила ты во мраки Тихий свет алтарей. Обрела ты в пустыне Изначальный закон, Написала на глине Начертанье имен. Наполняла ты тропы Гулом конских копыт, Потрясала Европы Зарождавшийся быт. И с невольным вопросом До сих пор мы в твоем Древнем взгляде раскосом Новых замыслов ждем. 4 августа 1928 В МАНЬЧЖУРИИ Судьбы запутанный итог, Сводимый говором копыта. Пыль сладковатую дорог, Цвета и гам чужого быта, Чужой пейзаж, чужой порог, Восточной девушки ланиты И речи кружево чужой Люблю бродяжною душой. И здесь, в Маньчжурии, слепят Иероглифы, тряпки, знаки, Лавчонок с чем-то чайный ряд, Меж них голодные собаки, Гортанный крик, замкнутый взгляд И сквозь сползающие мраки Зовущий к радостям ночей Фонарь китайский у дверей. Как Духа Мрака древний стяг, Фонарь качается кровавый… Он, как убийца, что в овраг Немую жертву сталью ржавой, Влечет усталых и бродяг В притон забыться за отравой… Тысячелетья напролет фонарь зовет… 1920-е |
