«Снова голос надтреснутый, резкий…» Снова голос надтреснутый, резкий Слышу в долгие ночи без сна. Бормочу тишине: «Достоевский?» «Эпилептик», — кричит тишина. День за днем — никакой перемены. Пустота и опять пустота… В катакомбы уйти, на арены, Чтоб терзали во имя Христа?.. Отвечает: «Не вам катакомбы! Для ничтожных, презренных, как вы, Лишь квадраты, да тесные ромбы, Да картонные мертвые львы…» «Ты был то снисходительным, то строгим…» Ты был то снисходительным, то строгим, И вот уходишь — что же, добрый путь! Но, мудрая, и я пущусь в дорогу, Чтоб встретиться с тобой когда-нибудь. Я прошлое захлопнула, как двери: Довольно мне падений и высот, Довольно веры, смешанной с неверьем; Довольно торричеллевых пустот. Прости, мой ангел, взглядом укоризны Проводишь ли на новые пути? Ведь я, как ты, иду к пределам жизни, Чтоб где-то беспредельность обрести… «Дым едкий, въедчивый, невозмутимый…» Дым едкий, въедчивый, невозмутимый Над городом, над робкою весной, Над нашим счастьем, над тобой и мной. Ты говоришь, что я тобой любима, А я смотрю, как проплывает дым, И уплываю сердцем вместе с ним. Нет дыма больше, счастья тоже нет, А вместо дыма неотвязный бред. Вот почему и мне приснился дым Таким чужим, удушливым и злым: Ведь мы на все по-разному глядим. «Я ничего под солнцем не имею…» Я ничего под солнцем не имею, Ни от чего теперь не пламенею, Лишь берегу от юности своей Прелестную безгрешную камею. Кто — римлянка, гречанка, иберийка? Чей это профиль для камеи взят? Вот так всегда: берут — потом казнят И о любви к умершим говорят! Но я не так люблю свою камею — Ее огонь нетленным берегу И не отдам ни другу, ни врагу Пока дышать, протестовать могу. Прелестная безгрешная камея, Хранительница горнего огня, Мне все равно, кто ты, но знаю я: В тебе погребена душа моя. СВЕТИЛЬНИК Слишком поздно приходит прозренье подчас — Наступает расплата потом. Как и многих, судьба разлучила и нас, Разметала счастливый наш дом. Пусть течет небывалая скорбная жизнь, Ты сказал мне: «Светильник храни!» Я хочу сохранить и шепчу: «Возвратись! Возврати мне счастливые дни!» Ты припомни, я честью твоею была И началом томленья и мук: Потому и светильник, не дрогнув, взяла Из твоих коченеющих рук. И теперь вот брожу от угла до угла. Продолжаю с тобой говорить: «Если жизни твоей уберечь не смогла, Как светильник мне твой сохранить?» МЫ ПЛЕТЕМ КРУЖЕВА
Если кто-то запутан в измене, Но любви повторяет слова, Значит, занавес поднят на сцене, И плетутся опять кружева. Где кончается жизнь? Где подмостки? Ложь от правды нельзя отличить: Здесь и ветер искусственно хлесткий Заплетает узорами нить. И когда кружевное искусство Открывает иные миры, Кто заметит наигранность чувства, Разгадает притворство игры? Наклоняется профиль орлиный: «Не тревожь ты ее, не тревожь!» Тихо падает занавес длинный, Исчезает волшебная ложь… РОССИЯ Россия, твой ветер привольный Призывно и мощно поет, И радостно сердцу, и больно, И просится сердце в полет. Но поздно! я слишком устала… Душа каменеет моя. О гребень девятого вала Моя разобьется ладья. И я не дойду — не узнаю Ни ласки, ни власти твоей И вздохом тревожным растаю Средь чуждых китайских полей. 6 июня 1945 ХИМЕРА Кто бы ни был в полуночной страже У далекой небесной черты, Пусть отец и возлюбленный даже — Не ответит: что жизнь… что мечты? Не тюрьма, не свобода — химера… Так проходят года и года… Но какая в нас гордая вера, Что душа не умрет никогда. Это мы, возлюбившие вечность, — Нам ее испытать не дано, — Бесконечно в веках бесконечных Пьем обманное злое вино. И, химерою жизнь называя, Презирая ее, не любя, Все же знаем: достигшие рая, Нас припомнив, вздохнут про себя… Шанхай АЛЬБОМ Смотри, моя Муза, смотри: вот олени, Как легок и четок их бег. А вот пастушонок склоняет колени На рыхлый веснушчатый снег. В альбом, где китаец с бамбуковой тростью Идет торопливым шажком, Опять привела свою Музу, как гостью, В затейливо убранный дом. Смотри же, как эти погнулись ступени Под гнетом прошедших веков. На черном и синем причудливы тени Оленей, детей, стариков. Ты только ли гостья? Мила и любезна, Надеюсь, не будешь со мной? И ты загляделась в манящую бездну — Услышала голос родной. И ты наклонилась над девочкой тоже И смотришь с нахмуренным лбом: Не кажется ль ей, что Россия похожа На этот китайский альбом? |
