Молчание Шелеста было достаточно красноречивым ответом. Снова переключившись на эспенский, Лонард добавила:

– Ваш клан и его лоббисты в Эспении давно пытаются отменить запрет для эспенских граждан владеть биоэнергетическим нефритом. Десять лет назад я бы сказала, что это невозможно. Но должна признать, что отношение общества к нефриту за эти годы изменилось.

Давняя и неизменная маркетинговая стратегия «ВБХ Фокус» и признание обществом кеконских медицинских практик, транслируемые по всему миру нефритовые спортивные состязания в Маркукуо, прорыв в безопасности и эффективности СН-2, демонстрация нефритовых способностей Зеленых костей в зрелищных кинофильмах – все это вместе изменило взгляды эспенцев на нефрит, и многие теперь считали, что нефрит нужно не запрещать, а регулировать законодательно.

Посол Лонард легонько похлопала ладонью по колену.

– Закон о декриминализации нефрита будет рассматриваться в Национальной Ассамблее в следующем месяце. Если он пройдет, его все равно должен еще подписать премьер Уолтор. А он может возразить, наложив вето. С другой стороны, если мы публично поддержим закон до голосования, его наверняка примут.

Самые умные эспенцы чем-то похожи на Кулаков, подумала Шаэ, орудуют словами и деньгами, как саблями и ножами. Лонард улыбнулась с холодным упорством:

– Если вы поможете нам с проблемой на острове Эуман, ради всеобщего блага, премьер обеспечит прохождение закона, который явно принесет вам выгоду.

Шаэ не улыбнулась в ответ. Несколько удачных вложений Равнинных – возрождающийся рынок недвижимости, бизнес в растущем городе Тошоне и успех в кинопроизводстве – немного возместили потери в Шотаре. Но, безусловно, обеспеченная законодательно безопасность эспенских активов клана была сейчас важнее, чем когда-либо. Шаэ недооценила осведомленность Лонард. Посол выдвинула это требование не наугад, а хорошо подготовившись. Полковник Бассо одобрительно хмыкнул и скрестил руки на груди.

Шаэ выдержала паузу, прежде чем ответить. В конце концов, она больше десяти лет ждала возможности произнести эти слова. Нет нужды торопиться.

– Раз уж мы обсуждаем кеконские интересы в Эспении, справедливо будет упомянуть и об эспенских интересах на Кеконе. – Она подалась вперед: – Двадцать лет назад над островом Эуман сбили югутанский самолет-разведчик, и возникли страхи, что Югутан вторгнется на Кекон. В ответ Эспения расширила свою военно-морскую базу, несмотря на возражения общественности, а также увеличила количество своих разведчиков. В разгар Вялотекущей войны у вас было больше шпионов, чем могло предположить наше правительство. Военная разведка Эспении узнала о планируемой террористической атаке, в которой должны были погибнуть лидеры кланов, а в результате вспыхнуть восстание, поддержанное иностранцами, и дестабилизировать обстановку в стране. – Шаэ помнила как вчера тот момент, когда она увидела рухнувшее здание и мертвецов, когда узнала, что ее муж и брат лежат под обломками. Она говорила совершенно спокойно, натянув на лицо маску, скрывающую ярость. – Вместо того чтобы поделиться этой информацией, эспенские военные позволили террористам взорвать здание КНА, и сотни людей погибли. Если бы кланы и в самом деле были разгромлены в результате атаки, Эспения готовилась использовать вакуум власти и установить контроль над Кеконом. Не открывая карт, эспенские агенты захватили вражеского оперативника Вастика эйя Моловни, обладающего ценной информацией о югутанской программе неколва.

– Я уже слышала эти ничем не подтвержденные инсинуации, – отмахнулась посол Лонард.

– Они подтверждены, – сказала Шаэ. – Это заняло много лет, но мои люди собрали достаточно сведений из первых рук, чтобы нарисовать полную картину событий, включая свидетельства, чем занимался Вастик эйя Моловни в день взрыва и как его захватили эспенские военные. – Она пристально посмотрела на посла и полковника. – Сколько сейчас было бы протестующих на острове Эуман, если бы они знали, что эспенское правительство допустило взрыв КНА и даже рассчитывало на него? Что наши вроде бы союзники схватили человека, ответственного за атаку, и тайно использовали его в своих целях, не дав кеконскому народу совершить правосудие?

Полковник Бассо что-то пробормотал себе под нос, а потом уставился на нее с оскорбленным видом:

– Эспенские военные много десятилетий защищали вашу страну. Число погибших при взрыве ничтожно по сравнению с тем, сколько жизней было спасено благодаря полученным разведданным о югутанской угрозе.

– Конечно, жизни эспенцев для вас всегда были намного важнее кеконских жизней, – спокойно заметила Шаэ. – Но, как и сказала посол, за годы отношение поменялось. Политические противники премьера Уолтора ставят под сомнение его действия во время Вялотекущей войны. Во время взрыва КНА он был заместителем премьера, и одним из его самых важных достижений был Либонский акт. Вероятно, он не захочет, чтобы во время избирательной кампании его имя связали с гибелью мирного населения. И не обрадуется, когда выйдет наружу, что Агент М. был вовсе не перебежчиком. Пытки военнопленных и допросы под действием специальных препаратов запрещены международными конвенциями, которые подписала Эспения.

С посла Лонард сошел весь дипломатический лоск. Ее тонкие ноздри раздувались от досады, а в глазах отразились быстрые мысленные подсчеты. Тем не менее она ответила с видимой беззаботностью:

– Все ваши обвинения относятся к событиям десятилетней давности. Да, если вы хотите поднять по этому поводу шум в прессе, то можете это сделать. Это повредит отношениям между нашими странами, но эспенских избирателей не волнует…

– Операция «Просека», – внезапно вмешался Нико.

Шаэ обернулась через плечо на племянника, неожиданно нарушившего принятый протокол.

До сих пор он оставался молчаливым наблюдателем, как и подобает, но теперь эспенцы с удивлением уставились на него.

– Это мой племянник Коул Никоян, – запоздало представила его Шаэ, скрыв свое недовольство его странным поступком, и сделала вид, будто так и было задумано. – Он хочет кое-что добавить.

– Операция «Просека», – повторил Нико на сносном эспенском. – Она относится не к старым событиям, а к совсем недавним. И может вызвать шум в прессе, как вы выразились, который привлечет большее внимание эспенской публики.

Полковник Бассо почти встал со стула.

– Что вы знаете о…

Шаэ не понравилось, как Нико посмотрел на эспенского военного. Лицо Нико напоминало Лана, но взгляд у него был как у Хило.

– Кеконских Зеленых костей нанимали по контракту, чтобы они воевали за Эспению. Я был одним из них. И знаю других.

Через четыре года Шаэ по-прежнему иногда жалела, что она не носит нефрит. У нее возникало странное чувство, когда кто-нибудь по ошибке обращался к ней «Коул-цзен», но еще удивительнее было слышать «госпожа Коул». Она часто просыпалась от смутной паники, как будто лишилась чего-то жизненно важного, и порой невольно пыталась воспользоваться нефритовыми способностями, как будто хотела пошевелить отсутствующей ногой. Но больше всего в такие вот минуты ей хотелось обладать Чутьем. Иностранцы больше не делали вид, что это дружеский разговор. Они держались настороже и были в смятении. Нико смотрел на них, ничего не добавив.

У Шаэ больше не было нефритовых чувств, но она не утратила инстинкты, выработанные годами «чтения по облакам».

– Посол. Полковник. Напротив, наши страны сейчас близки, как никогда, ведь нас объединяет столько старых тайн. – Шаэ встала. Нико последовал ее примеру. – Равнинный клан не будет посылать Кулаков, чтобы разогнать протестующих, – объявила она. – Вы верно подметили, Зеленые кости – не образец совершенства в Божественных добродетелях. Несмотря на все наши способности, мы всего лишь люди, и у нас часто не получается жить в соответствии с нашими идеалами. Но мы не вассалы, которые готовы нарушить айшо, чтобы угодить Эспении. Я предлагаю заключить другую сделку. Мы забудем былые обиды. Забудем, как вы обошлись с Кеконом, пока шла Вялотекущая война. Мы сохраним ваши секреты о взрыве КНА, Моловни и операции «Просека», если вы не будете чинить препятствий для закона о декриминализации нефрита в Национальной Ассамблее. Назовем это соглашением о бездействии.