Когда-то давно Вен втайне надеялась, что однажды у нее будут идиллические отношения с дочерью – они будут вместе ходить в спа-салоны и поздно завтракать, делать покупки и каждый день говорить по телефону. Цзая звонила, только когда ей что-нибудь было нужно – обычно отцовский совет или помощь с какой-то проблемой. Вен гордилась дочерью, но жалела, что не настолько близка с Цзаей, как Шаэ с дочерью – у них, похоже, было полное взаимопонимание.

Вен гордилась и успехами Рю в университете, хотя говорила ему об этом реже, чем следовало бы. Она так волновалась за сына, пока он был маленьким, боясь, что его будут избегать и не будут уважать из-за его особенностей и он лишится возможности сделать карьеру, – такова была бы ее судьба, если бы она не вышла замуж за Хило. Но Рю вырос совсем в другой атмосфере. Он вечно бурлил идеями и был полон уверенности, пожалуй, даже слишком. «Он так много разглагольствует, что наверняка станет канцлером Кекона. Тогда в семье будет и золото, и нефрит», – как-то раз пошутил Хило, хотя Вен временами казалось, что он говорил всерьез.

Что касается Нико… При мысли о нем у Вен каждый раз ныло сердце. Она считала себя плохой матерью для старшего сына. Ведь это она убедила Хило привезти его в Жанлун еще младенцем, воспитала и любила его как собственного сына, с полной уверенностью считая подарком судьбы, компенсацией богов за то, что Рю унаследовал ее невосприимчивость к нефриту. Но оказалось, что Нико сгибался под бременем ожиданий и сбежал от них, лишив семью надежд. Теперь Вен даже не знала, где он. Возможно, знал Хило. Она понимала, что муж приставил к Нико людей, которые докладывают о том, где он, но Хило не стал бы ничего ей говорить, если она не спросит. А Вен не спрашивала.

Во время трехчасового полета Вен и Шаэ листали туристический журнал и строили планы, как пойдут в шотарскую баню и посмотрят мюзикл в знаменитом на весь мир оперном театре Лейоло. Они уже давно не проводили время вместе, не считая привычных семейных встреч. Вен заметила, как нарастает нетерпение Шаэ, а когда бизнес-классу подали завтрак, Шаэ спросила с нехарактерной для нее лукавой улыбкой:

– Как думаешь, сейчас еще слишком рано, чтобы заказать коктейль?

– Шаэ-цзен, – воскликнула Вен, – разве я могу оспаривать решения Шелеста?

Стюардесса подала им узкие бокалы со смесью игристого вина и сока личи.

– Нужно заказать столик на ужин, как все нормальные люди, – весело добавила Шаэ.

Хотя все это не было для них внове и к тому же в основном они будут заниматься делами, поездка все равно воспринималась как приключение.

Естественно, они летели не одни – рядом сидели Дудо и Тако, давние телохранители Вен, которые повсюду ее сопровождали. Два бывших Кулака стали для нее почти членами семьи. За долгие годы она знала их как облупленных, была знакома с их женами и детьми. Они научились смешиваться с толпой на любом мероприятии, которое посещала Вен, от официальных приемов клана до публичных выступлений и сборов на благотворительность.

Порой у Вен было такое же напряженное расписание, как у мужа, хотя она старалась не переутомляться. Во-первых, ее здоровье все-таки до конца не восстановилось, а во-вторых, ее главная задача – поддерживать Колосса. Ни один член клана никогда не оспаривал решение Хило назначить помощницей собственную жену. Вен знала – клан неохотно мирится с ее возвышением лишь потому, что она всегда умела сохранять баланс, занимала активную позицию, но не переходила границы. Ей нравилась роль жены и хозяйки, нравилось помогать художникам и заниматься защитой окружающей среды, а также бороться с предрассудками относительно нечувствительных к нефриту. Она никогда публично не высказывалась о делах клана и не привлекала внимание к себе, чтобы не умалять его власть.

Лишь дома, в кругу семьи, она обсуждала серьезные проблемы, с которыми сталкивались Равнинные.

– У нашего отделения в Лейоло были какие-либо проблемы из-за Горных или их союзников-баруканов? – спросила она Шаэ.

Та закрыла шторку на иллюминаторе – они летели на восток, навстречу утреннему солнцу.

– К счастью, совсем незначительные, благодаря нашим связям в полиции.

Шотарской полиции никогда не удавалось успешно внедриться в кеконские криминальные группировки, не принимающие чужаков. Однако у Равнинных в шотарском криминальном мире имелась разветвленная сеть Белых крыс. Будучи Штырем, Цзуэн Ню посчитал банды баруканов самым слабым звеном в структуре власти Айт Мады. Рожденные в Шотаре кеконцы считались здесь низшим классом. Как правило, они были бедны, лишены прав и привыкли жить в страхе. Требовалось не так уж много, чтобы выудить из них нужную информацию, – чуть-чуть подкупа или угроз.

Хотя шпионы Равнинных за границей добывали мало ценной информации о Горном клане, поскольку Айт Мада не была настолько беспечна, чтобы делиться планами с посторонними, зато часто открывали пути движения денег и людей, и Равнинные пользовались этим, обходя численное преимущество Айт. Эти возможности стали главным оружием Шелеста в Шотаре, впечатляющим примером полезного сотрудничества между боевой и деловой сторонами клана.

Шаэ передавала шотарской полиции полученную от Штыря информацию о деятельности баруканов – основных наркосделках, продажах оружия, сутенерах, проститутках и так далее. А полиция с радостью принимала наводки Равнинных, перед прессой и правительством приписывая все заслуги по борьбе с преступностью себе.

Конечно, Шаэ делилась с полицией сведениями не просто так. В ответ она получала лицензии, рабочие визы, встречи с нужными людьми, а офисы Равнинных находились под охраной полицейского департамента Лейоло. Обмен позволил клану быстро расширить поле деятельности в Шотаре, и даже поначалу скептично настроенный Хами Тумашон в итоге поддержал план экспансии.

Вен подняла бокал и чокнулась с Шаэ.

– Кто бы мог представить, что клан Зеленых костей будет работать с шотарским правительством?

Они приземлились в Лейоло вскоре после полудня и разделились. Ожидавшая машина с водителем отвезла Шаэ прямо в местный офис Шелеста. Вен дождалась выдачи багажа, и Тако понес чемоданы вслед за ней на парковку, а Дудо осмотрел каждый сантиметр взятого напрокат черного внедорожника. Удостоверившись в том, что машина безопасна, телохранители Вен отвезли ее в Оазис Суллия – не отель в центре города, а курорт в южном пригороде, рядом с Красноводным районом – сердцем шотарского кинопроизводства.

Вен зарегистрировалась в отеле, переоделась, заказала легкий обед в номер и позвонила мужу, чтобы сообщить о прибытии.

– Лейоло выглядит таким же роскошным, как в фильмах, – сказала она, застав Хило в кабинете, в перерыве между встречами. По пути через город Вен залюбовалась самыми высокими в мире стальными шпилями, парящими над землей развязками и шоссе, скоростными трамваями и огромными вращающимися щитами с рекламой, ярко сверкающими даже днем. Пятьдесят лет назад, во время Мировой войны, Лейоло был практически разрушен, и когда его отстроили заново, он восстал из пепла, как птица феникс. – Здесь холоднее, чем я ожидала, ведь сейчас весна.

– Не трать слишком много денег, если не собираешься купить какую-нибудь компанию, – пошутил Хило.

– А если куплю? – отозвалась Вен, не сумев отказаться от искушения его поддеть.

– Шаэ наверняка тебя подзуживает так и сделать. Вы двое плохо влияете друг на друга, – добродушно сказал он, хотя не без сурового напоминания. Дескать, никаких секретов. – Мне пора, – добавил он. – Желаю хорошо провести время. Люблю тебя.

Ближе к вечеру телохранители отвезли Вен в штаб-квартиру кинокомпании «Алмазный блеск». Одобренная и нанятая отделением Шелеста переводчица уже ждала их и последовала за Вен в большой угловой кабинет, куда их проводил администратор. Позади стола стоял мужчина с эспаньолкой, в тонированных очках с проволочной оправой и в дорогой голубой рубашке с закатанными до локтя рукавами, которые обнажали широкие предплечья.

Вероятно, ему было всего лет сорок, хотя он был лыс как яйцо. Вен не понимала шотарские слова, которые он быстро говорил в телефонную трубку, но похоже, он либо сильно волновался, либо словесно разрывал на клочки человека с другой стороны линии. Завершив разговор, он бросил трубку и посмотрел на Вен.