Посол Мендофф недовольно поморщился.

– Несмотря на подобные трагические и единичные инциденты, – сказал он, – мы полагаем, что Кекон рассчитывает на наши силы в поддержании безопасности в регионе, а говоря конкретнее, в сдерживании югутанской угрозы.

– Цель Югутана – любыми способами расширить территорию и сферу влияния, – добавил полковник Дейлер. – Правительство в Драмске и религиозные лидеры, Протеки, огласили государственный манифест, согласно которому Югутанская коалиция должна протянуться по всему континенту Ориусу, от Амарического до Уллирического океана. Если, не приведи господь, Оортоко отойдет Югутану, Драмск осмелеет и продолжит агрессию. Близость Кекона к Ориусу, его уникальные ресурсы и стратегическое положение в Западно-Тунском море превратят его в очевидную цель.

Кеконские политики мрачно переглянулись, но не ответили на предположения Дейлера. Нападение Югутана было возможно, но Хило не сомневался, что эспенцы преувеличивают опасность. Правда заключалась в том, что победа Югутана в Оортоко наверняка повлечет за собой другое последствие – Эспения запаникует и стянет в регион еще больше военных сил, чтобы получить контроль над Кеконом, прежде чем это сделает враг, и все под видом «защиты» союзников.

– Мы в курсе растущего у населения, а также у части правительства желания усилить вовлеченность Кекона в войну, в особенности это касается приема беженцев, – сказал секретарь Коррис.

Канцлер Сон осторожно кивнул. Жертвы среди мирного населения в Оортоко привлекли внимание общественности, людей волновало положение в регионе этнических кеконцев, которых переселили в Шотар несколько поколений назад, где их угнетали и превратили в маргиналов, а теперь они страдают в кровавой стычке иностранных держав. Даже превалирующий стереотип о кеко-шотарцах как о полукровках, бандитах-баруканах с нефритом, не мешал призывам репатриировать беженцев из Оортоко. Вот она, сила телевидения, цинично думал Хило. В какое еще время в истории кеконцы беспокоились о происходящем за границей?

– Человеческие чувства понятны, но влекут за собой риски, которые вы, возможно, не полностью осознали, – сказал посол Мендофф.

Хило раздражало, что эспенцы говорят вразнобой и ему приходится переключать внимание с одного на другого. Секретарь Коррис – наиболее высокопоставленный эспенец, и вроде бы все остальные с ним согласны, так зачем они встревают, когда не просят?

И словно подчеркивая мысли Хило, заговорил полковник Дейлер:

– Оортоко наводнен югутанскими агентами, а наша разведка подтверждает, что существуют связи между мятежниками и кеко-шотарской организованной преступностью. Если Кекон не будет охранять свои границы, сюда могут просочиться югутанцы, что поставит под удар наши военные ресурсы на Кеконе.

– Ваши ресурсы, – задумчиво повторил канцлер Сон.

– В ваших интересах отнестись к этой угрозе всерьез, – отозвался полковник Дейлер. – Сейчас нет никаких ограничений в перемещениях по Кекону. Люди могут свободно посещать остров Эуман и остальную страну. Все было бы по-другому, если бы среди населения существовали югутанские агенты, которые крадут военные секреты, устраивают диверсии или посылают координаты для бомбардировок в Драмск. Они могли бы даже свергнуть правительство и установить более дружеский к Югутану режим. Лучшая линия совместной обороны против таких опасностей – это не допустить их проникновения на Кекон.

Некоторое время все молчали. Потом Хило сардонически улыбнулся.

– Вы хотите, чтобы мы не пускали других иностранцев, чтобы защитить тех, кто уже здесь?

Секретарь Коррис криво усмехнулся и передернул плечами, вроде бы и не соглашаясь с Хило явно, но все же подтверждая его слова.

– Мы хотим получить заверения, что наши союзники на Кеконе сделают все возможное и направят как общественное мнение, так и законодательство в сторону долговременного укрепления наших отношений и взаимной безопасности. Мы хотим быть уверенными, что вы не поддадитесь влиянию близорукой толпы, и готовы вам в этом помочь, предоставив экономические преференции.

Хило кивнул и встал. Эспенцы сказали все, что намеревались, а он быстро уставал от многословия и сладких политических речей, не говоря уже о том, что это просто взятка, предложенная на самом высоком уровне. Боги небесные, прежде чем стать Колоссом, он много лет был Кулаком и Штырем и знал, какое тонкое равновесие требуется между кнутом и пряником, когда хочешь добиться согласия от строптивого. Шаэ и Кен встали вслед за ним, а через секунду их примеру последовали и остальные кеконские политики. В ответ секретарь Коррис слегка приподнял брови.

– Айт Мадаши – мой враг, – сказал Хило, – но это не значит, что вы мой друг. Я имею дело с вами и вашим правительством, пока это выгодно Равнинному клану. Но вы здесь гости. Не просите слишком многого, не думайте, будто контролируете Кекон. Другие иностранцы уже пытались сделать это до вас.

Когда переводчик повторил слова Хило, секретарь Коррис улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и, к удивлению всех присутствующих, прикоснулся сомкнутыми ладонями ко лбу в традиционном кеконском приветствии. Это было проделано так, что выглядело небрежным жестом, но при этом не насмешкой.

– Да благословят боги ваш клан, как говорят в вашей стране, господин Коул-цзен, – сказал эспенский дипломат. – А в моей стране говорят: «И да познаете вы истину».

– Хреновы эспенцы, – выругался Хило после ужина.

Кен одобрительно буркнул и отодвинул пустую тарелку.

– Иметь с ними дело – это как бороться с многоглавым чудовищем. Одна голова улыбается, другая крадет у тебя с тарелки, а третья кусает тебя за задницу. – Штырь скрестил руки на груди. – Они знали, что мы не пошлем Зеленых костей сражаться на их стороне в той адской дыре. Они сказали это, лишь чтобы в итоге выторговать то, на что рассчитывали на самом деле.

– Спенни родную мать выставят на продажу, лишь бы узнать, кто предложит лучшую цену, – сказал Тар.

Он откинулся назад с довольным и скучающим видом, поскольку весь день провел не на военно-морской базе на острове Эуман, а с Йин Ро, с которой время от времени крутил роман.

– Ты должен был позволить мне кое о чем сказать на встрече, – упрекнула Хило Шаэ. – Например, что предлагаемое торговое соглашение пойдет на пользу и их экономике. Производственные мощности в Эспении переключились на военную продукцию, стране нужна торговля с иностранцами, чтобы обеспечить спрос. Так что это не односторонние преимущества, как они пытаются представить.

– В той комнате собралось и без того слишком много людей, пытающихся выставить себя самыми умными, – ответил Хило. – Но в итоге мы в тупике – народу ненавистно присутствие иностранцев на Кеконе, и каждый раз все припадают к груди Айт, когда она произносит очередную речь, но мы не можем обойтись без иностранных денег, будь они прокляты.

В ответ на косой взгляд Хило Шаэ скрестила руки на груди.

– Ты так на меня смотришь, словно это я виновата в том, что эспенцы такие беспринципные и жадные. Да, они пытаются нами воспользоваться, выставляют оскорбительные требования, торгуются и хотят выжать из любой ситуации по максимуму, так уж они ведут дела. Но это все равно наш лучший рычаг против Горных.

Уничтожение югутанских фабрик Горных по производству «сияния» пять месяцев назад нанесло Айт серьезный финансовый удар. Шаэ стремилась усилить преимущество, отрезав противнику доступ к другим инвестициям за рубежом, в особенности в Эспении, отделение офиса Шелеста уже сосредоточилось на экспансии в этой стране.

– Горные до сих пор в лучшем положении по сравнению с нами в том, что касается бизнеса на Кеконе. Но если мы достигнем торговых соглашений, которые отрежут их от эспенского рынка в нашу пользу, то через пять-десять лет станем крупнейшим кланом.

Хило одобрял все экономические победы, которые Шаэ и ее люди одерживали над Горными, поскольку это ослабляло позицию Айт Мады как лидера и усиливало внутреннюю оппозицию против нее, но не хотел ждать результатов пять-десять лет. Фрахтовая компания «Кеконская звезда» процветала, увеличивая влияние семьи Фенов в Горном клане, но противостояние Фена Сандо и Айт пока еще не вылилось в конкретные действия, которые привели бы Айт на кладбище «Небеса ждут», кормить червей.