– Дедушка послал тебя, чтобы ты сделал последнюю попытку меня отговорить? – спросила Шаэ.

Укоризненный взгляд Лана заставил Шаэ отвести взгляд.

– Нет, – ответил он так холодно, что ей стало стыдно. – Я сказал, что поддерживаю твое решение, но я твой старший брат и Колосс, а потому с высоты своего опыта могу сказать – куда бы ты ни уехала, другие люди будут пытаться очертить тебе границы. Если только ты не начертишь их сама.

– Мне двадцать два, Лан. Я могу о себе позаботиться.

– Я знаю, – с грустью произнес Лан.

Подошел официант, чтобы убрать со стола. На узкой полоске воды, отделяющей остров Эуман от контуров Жанлуна, плескалась рябью раздувшаяся оранжевая луна. Вскоре Шаэ увидит, как этот город уменьшается в иллюминаторе, и расстанется с ним на два года.

– Просто старайся не забывать, кто ты, – сказал ее брат.

В то время как некоторые страны отмечали конец Мировой войны (День Победы в Эспении, День окончания войны в Туне, День Освобождения на островах Увива), на Кеконе праздновали поражение шотарских оккупационных сил на острове и восстановление суверенитета страны, что произошло еще за пятьдесят два дня до подписания международного договора о мире. Официально праздник назывался «Победа героев страны над иностранными захватчиками», но это название редко употребляли, говорили просто – День Героев.

В детстве Хило обожал День Героев, потому что чествовали не только патриотов, но и культуру Зеленых костей. Академия Коула Ду и школа Храм Ви Лон открывали двери и демонстрировали публике нефритовые дисциплины. В кинотеатрах шел непрерывный показ приключенческих фильмов о легендарном воине Байцзене, Зеленой кости. Восхваляли и благодарили ветеранов вроде дедушки и покойного отца Хило. Вечером устраивали парад и салют. Хило ложился спать с улыбкой, чувствуя себя настоящим принцем.

Став Колоссом клана, он страшился Дня Героев, а в этом году даже больше, чем в любом другом. От него ожидали участия в многочисленных публичных мероприятиях, а еще предстояло принять дань уважения от бесконечной вереницы людей, при этом сохраняя серьезное и торжественное выражение лица, в память о погибших во время борьбы Кекона за свободу. В этом году, как ожидал Хило, праздник лишь усилит напряженность и текущую враждебность к иностранцам, а значит, и скандал из-за прошлого Шаэ ляжет на Равнинный клан тяжким грузом. И не имеет значения, что его сестра останется дома и не появится на публике. Она сослалась на плохое самочувствие, но Хило не стал бы ее винить, если бы Шаэ просто сказала, что предпочитает пропустить этот дерьмовый спектакль, когда ей неизбежно придется увидеть самодовольное лицо Айт Мады.

– Забудь о грязи, которой плюются Айт и газеты, – сказал ей Хило. – Ты должна взять под контроль Корабельную улицу. Когда те люди пришли ко мне, Хами был вместе с ними. Он не обвинял тебя, но и не встал на твою сторону. Так не должно быть, Шаэ.

Сестра выглядела бледной и притихшей.

– Я разберусь, – сказала она.

– Когда за твоей спиной стоит команда, не имеет значения, что думают всякие говнюки, но команда должна стоять за твоей спиной.

– Я сказала, что разберусь, – повторила Шаэ. – Ты мне доверяешь?

– А разве у меня есть выбор?

Хило не собирался прятаться от давления как изнутри клана, так и извне, но что, если дела пойдут совсем худо и Шаэ больше не сможет возглавлять бизнес Равнинных? Он не хотел даже думать о том, чтобы убрать сестру с ее поста, ведь именно на это и надеялась Айт Мада. Три года назад Горные уже пытались ослабить позицию Лана, устроив покушение на Хило, а теперь делают то же самое с ним, подрывая его положение нападками на Шаэ.

Хило перешел в наступление. Недавно десятилетний Кобен Ато на неделю заболел, подхватив желудочную инфекцию, и это стало известно лишь потому, что мальчик начал тренировки в школе Ви Лон и был там кем-то вроде местной знаменитости. Когда Хило спрашивали о прошлом Шаэ, он отвечал, что негодовать нужно по поводу более серьезных поступков лидеров кланов, убийц собственных родственников. Как заявил Хило, он надеется, что болезнь племянника Айт не означает ничего более серьезного, но, возможно, семье Кобен стоит опасаться, что ребенок разделит участь отца.

Его слова слегка отвлекли внимание от Шаэ, но возымели не слишком большой эффект. Мысль о том, что Айт Мада нацелилась на ребенка, была шокирующей, но безосновательной, хотя и напомнила людям о том, как она убила братьев, однако в текущем политическом климате даже убийство ради власти готовы были простить охотнее, чем роман с иностранцем.

Равнинный клан по-прежнему навлекал на себя всеобщую ярость, и Хило не знал, как с этим справиться. Его не оставляли мысли об этом все утро Дня Героев, когда он шел по парку Вдов вместе с толпой преданных сторонников клана, чтобы возложить цветы и фрукты к семейному мемориалу Коулов и на могилы других Зеленых костей, погибших в борьбе против шотарской оккупации во время Мировой войны. Эта часть в расписании была приятной, ведь с ним рядом находились родные. Вен нарядила мальчиков в костюмы – даже Рю был одет в крохотный жилетик и галстук-бабочку, который он уже успел обслюнявить – и люди восхищались прекрасными детьми, что бесконечно радовало Хило. Нико бегал между могилами, испачкав ботинки.

Но после полудня начался кошмар. Вен с детьми уехали домой, а Хило оказался в квартале Монумента, где перед Триумфальным дворцом светлейший принц Иоан III устроил грандиозный митинг. На портретах принца изображали человеком с королевской статью, но на самом деле тяжелый лоб и маленький подбородок придавали ему такой вид, будто он постоянно щурится от недоумения. Свои церемониальные обязанности принц выполнял с прирожденным энтузиазмом, а также произвел на свет двух сыновей и двух дочерей и был довольно популярен в народе. Когда он вышел из дворца и помахал собравшимся, послышались громкие приветственные возгласы.

По традиции на День Героев лидеры кланов Зеленых костей показывали свою преданность монарху и стране. Каждый по очереди поднимался по лестнице к дворцу и вставал на колени перед принцем, объявляя, что кланы верны и служат ему. Эта церемония служила напоминанием о современном устройстве страны, когда нефритовые воины, победившие иностранных оккупантов, в соответствии с кодексом айшо не заняли политических постов и восстановили монархию и Королевский совет.

Хило ухмыльнулся, когда Айт Мада прошагала по мраморной лестнице и пригнулась, как тигр, подставляющий спину ребенку, желающему его погладить. Принц не обладал реальной властью, но раз в году люди с патриотической гордостью и радостно воспринимали то, что даже самые могущественные Зеленые кости, действительно управляющие страной, объединяются в службе Кекону. Сейчас это было особенно важно, ведь не так далеко грохотала война.

Хило последовал за врагом и опустился на колени на площадке дворца, коснувшись головой мрамора.

– Светлейший принц, я, Коул Хилошудон, Колосс Равнинного клана, отдаю свой клан вам на службу. Живите три сотни лет под милостью богов.

Когда церемониальная часть закончилась, свита прошла вместе со светлейшим принцем по улице до парка за Залом Мудрости, где монарх торжественно открыл новый памятник, посвященный знаменитой военной дружбе Айта Югонтина и Коула Сенингтуна, Копья и Факела Кекона. Хило тоже присутствовал и разглядывал бронзовое воплощение своего деда, только гораздо более юного: он гордо стоял рядом с товарищем и смотрел вдаль – вероятно, в славное будущее Кекона.

После прошлогоднего объявления о мире между кланами кто-то из городских властей Жанлуна явно решил, что было бы неплохо установить произведение искусства в честь восстановленной гармонии между Зелеными костями. Учитывая, что кланы по-прежнему старались подорвать влияние и уничтожить соперника (и это состязание, похоже, выигрывали Горные), затея выглядела ироничной.

Принц и несколько чиновников произнесли речи, а после них микрофон взяла Айт и красноречиво заговорила о том, каким был ее приемный отец – блестящим генералом, достойной Зеленой костью, а главное – принципиальным патриотом.