Сон потянул воротник, внезапно показавшийся слишком тугим для раздувшейся шеи.

– Найдется немало Фонарщиков, которые скорее перебегут к Горным, чем останутся в Равнинном клане на таких… таких жестких условиях.

Колосс обдумал эти слова.

– Но вы ведь не станете одним из них, канцлер Сон? – спокойно спросил он. – Если Горные уничтожат Равнинных и захватят город, они меня убьют. Они убьют всю мои семью. Вам придется жить с последствиями этого.

Хило буквально видел, как крутятся шестеренки в голове у политика. С нефритом или нет, он не поднялся бы до высот власти в Жанлуне, если бы не сообразительность и мощный инстинкт выживания, а канцлер Сон прекрасно понимал – он слишком тесно связан с Равнинным кланом, чтобы сохранить влияние в городе, где будут править Горные. Ведущая роль Сона в реформе и финансовом аудите КНА означала обнародование незаконной деятельности Горных. Его дочери платили дань Равнинным, их мужья были членами клана, один из зятьев – Барышником, а другой – Кулаком среднего ранга. Его политических союзников и деловых партнеров сожрали бы соперники, поддерживаемые Горными. Сон Томаро имел не больше путей к отступлению, чем Коулы.

В напряженной тишине Хило прочитал все эти мысли по лицу канцлера, обогнул огромный стол и подошел к нему. Сон как будто съежился и не сделал никаких попыток отодвинуться, лишь слегка напрягся, когда Хило положил руку на широкое плечо.

– Мои дед и старший брат очень вас уважали, – торжественно произнес Хило. – И потому я тоже вас уважаю, даже если вижу по лицу, что вы не уважаете меня как Колосса. В другом случае я бы не стал с этим мириться, но я готов это простить, потому что понимаю, как вам тяжело принять меня после многих лет работы с Ланом. Но вот что я скажу: пока я жив, я никогда не повернусь спиной к другу. Спросите любого моего Кулака, любого, кто меня знает, даже моих врагов, и они подтвердят, что это правда. Вы старый друг клана, так что если вы готовы простить меня за то, что не пришел раньше, я с радостью забуду ваше неуважение ко мне. Если мы вместе переживем эту войну, то станем боевыми братьями. Смешно, правда? Такие разные люди, как мы. Но чтобы выстоять, клану нужны мы оба.

Сон громко выдохнул. Когда он посмотрел на Хило, на его лице застыло горделивое выражение опытного государственного деятеля, принимающего тягостное, но необходимое решение и готовящегося встретить бурю, которая за этим последует. И пусть канцлер делал это не с готовностью, но Хило наконец-то понял, что политик скрепя сердце принял нового Колосса.

– Я верен клану, а вы четко разъяснили свою позицию, Коул-цзен, – сказал Сон с оттенком горечи и восхищения. – Надеюсь, мы поняли друг друга.

И он поднял сложенные руки ко лбу, наклоняясь в приветствии.

– Что это было? – прошептала Шаэ, когда они спускались из кабинета Сона в зал переговоров. – Мы этого не планировали.

– Но все прошло хорошо.

Хотя Хило и добился от Сона, чего хотел, он не улыбался, мрачно шагая по отделанному мрамором коридору. Он подавил желание добавить какую-нибудь самодовольную фразочку. Не нужно постоянно любезничать с этими людьми. С ними нужно быть честным и показать, что они больше получат от дружбы, чем от вражды. Неужели она думает, будто Кулаки подчиняются ему, потому что получают награды или угрозы? Нет. Взаимное уважение – вот основа для братства и преданности, даже любви.

– Что такое? Чего ты мне не рассказал? – зашептала Шаэ, когда они оказались перед дверью зала переговоров.

Она Почуяла его холодную ярость и досаду. Хило не ответил, просто открыл дверь и вошел. Она и так скоро узнает.

Встреча с канцлером их задержала, они прибыли последними. Айт и Ри уже сидели за столом, Айт дружелюбно, хотя и в официальных выражениях разговаривала с двумя депутатами из Горного клана. Хило опустился в кресло, не извинившись за опоздание. Колосс Горных на другой стороне зала повернула к нему голову, Почуяв полыхающую свирепостью ауру. Остальные беспокойно заерзали, тоже почувствовав перемену. Первые два дня прошли в ожидаемом напряжении. Но теперь возникло нечто другое. Что-то по-настоящему вывело Хило из себя.

Депутат Онде откашлялась.

– Раз все собрались, давайте начнем с того, на чем вчера закончили. – Она явно не знала, что еще сказать, и нервно зашуршала желтыми страницами блокнота. – Мы обсуждали финансовые условия мирного соглашения между кланами. – Онде посмотрела на Хило, но не решалась к нему обратиться. Потом повернулась к Колоссу Горных. – Айт-цзен, как я понимаю, вчера в конце дня вы собирались внести предложение.

Айт Мада с самодовольным любопытством оглядела Хило. То, что она собиралась сказать или сделать, явно адресовано ему, и ей не терпелось узнать, взорвется ли наконец ее несдержанный юный соперник. Айт переплела пальцы. Свободные рукава шелковой блузки оголили руки до локтя, обнажив спирали нефрита.

– Да, госпожа председатель, – сказала она, – я как раз объясняла, что Равнинные за последний год причинили нам значительный ущерб, так что вполне естественно обсудить репарации.

Репарации! Звучало настолько восхитительно, что Хило откинул голову и засмеялся.

Похоже, больше никто в зале не счел этот порыв веселья уместным. Депутаты из Равнинных пораженно уставились на него, а аура Шаэ ощетинилась недовольством.

– Коул-цзен, – нервно и предостерегающе сказала депутат Онде. – Айт-цзен представила веский финансовый отчет. Ваша реакция предполагает, что вы считаете это шуткой. Комитет рассчитывает, что вы объясните свою позицию более хладнокровно.

Хило подался вперед, положив локоть на стол, а другой рукой оперевшись на подлокотник кресла, так что почти привстал. Все замерли, увидев, как веселье на лице Хило сменилось угрозой. И мягким, ровным тоном он произнес в жутковатой тишине:

– Хватит уже этих глупостей, Айт. Ты воровка. Воровка нефрита.

Самое страшное оскорбление для Зеленой Кости – человек, которого так называют, недостоин носить нефрит, получив его бесчестным путем. На секунду лицо Айт застыло, а глаза загорелись такой яростью, как будто она вот-вот взлетит со своего кресла и переломит Хило хребет. Потом с потрясающим апломбом она повернула совершенно спокойное лицо к депутату Онде.

– Похоже, Коул-цзен не уважает эти переговоры.

– Не говори с ними! – рявкнул Хило. – Говори со мной! – Он в первый раз заметил, что Айт смотрит на него оценивающим взглядом, а не с презрением. – Горные стоят за несоответствиями в финансовых отчетах КНА. Не ври мне в лицо, воровка. Ты весь год получала нефрит с рудников, добытый сверх квоты.

Шаэ за его спиной засопела. Ее нефритовая аура пылала и кипела от потрясения и укора. Что ты вытворяешь? Хило буквально слышал ее мысленный крик. Он бросил на стол их козырь, главное обвинение против Горных, бросил на два дня раньше, не дождавшись результатов аудита, не посоветовавшись с Шаэ и не получив поддержку от своих депутатов Совета. Он испортил весь план, Шаэ потеряла потенциальный рычаг – обнародование результатов аудита в качестве средства давления на Горных. Шаэ была в ярости. Хило понимал, что она сдерживается и молчит лишь потому, что если Шелест заговорит на таких публичных слушаниях без позволения Колосса, это будет выглядеть еще хуже.

Айт, однако, восстановила спокойствие. Хило действовал импульсивно и отчаянно, как она и ожидала. Кивнув Ри Туре, который что-то быстро прошептал ей на ухо, она сказала:

– Депутаты, я показала вам подлинные территориальные и финансовые потери. Коул-цзен бросает ни на чем не основанные, нелепые обвинения. В чем бы ни была причина несоответствий в финансовых отчетах КНА, уверена, аудит выявит, что они произошли из-за небрежности, а не по злому умыслу. Это обвинение – попытка увести нас в сторону.

Хило обвел руками комнату.

– Вот это – попытка увести в сторону. Это не переговоры. Вы хотите мира? – обратился он к депутату Онде, и та в ответ слегка съежилась. – Вы все хотите мира? Есть только одно мирное решение, которое примут Горные: один клан у власти. И полный контроль над нефритом и «сиянием». Золото и нефрит одновременно. Вы тоже хотите такого мира?