– Зачем ты это делаешь? – спросила она шепотом. – Неужели ты так меня ненавидишь?

Маска безразличия соскользнула с его лица.

– Я не испытываю к тебе ненависти, Нари. Но я не одобряю выбранное тобой направление, и я не одобряю выбранного тобой партнера, потому что он разрушает все, к чему прикасается. Я отказываюсь находиться со своими будущими подданными в месте, которое они считают священным, и давать обещания, в которые не верю.

– Ты мог бы сказать мне об этом на прошлой неделе!

Мунтадир наклонил голову вбок.

– Но Ализейд угрожал моему кузену адскими муками перед толпой разъяренных полукровок только на этой неделе.

Нари схватила его за запястье.

– Что он делал?

– А я ведь предупреждал. Пусть он сам тебе все расскажет. А лучше, попроси его сопровождать тебя в храм. Веселенькая выйдет картина.

Мунтадир высвободил руку и захлопнул дверь перед ее носом.

Нари стояла, как громом пораженная. Она сделала вдох, сделала выдох и только потом ударила кулаками в дверь.

– МУНТАДИР!

Дверь не открылась. Нари пришла в еще большее бешенство, и узорчатая древесина пошла трещинами, а дверные петли тихонько задымились.

Нет. Нари отступила назад. Ни за что на свете она не станет унижаться перед своим пьяным супругом, умоляя его выполнить обещанное. Но провалились бы к черту эти треклятые принцы и их треклятые ссоры!

Она развернулась и бросилась бежать по коридору. Если безрассудство Ализейда аль-Кахтани испортит ей день, она самолично его отравит.

Дверь в комнаты Али была закрыта. Охранник, завидев приближение Нари, вскочил с места. Доведенная до белого каления, Нари отчетливо ощущала бурление дворцовой магии в своей крови, и ей достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы жаровня в углу разверзлась, выплеснув огненное содержимое на пол. Язык пламени обвил лодыжку солдата и рывком повалил на землю, в то время как дверь распахнулась перед Нари сама собой.

Войдя, она остановилась как вкопанная, на мгновение усомнившись, что вошла в нужную комнату. Здесь царил хаос. За полудюжиной письменных столов работали писари с измученными лицами, повсюду были разбросаны свитки и гроссбухи, сновали джинны, копаясь в бумагах и споря на разных языках.

Недовольный голос Али донесся до нее с другого конца комнаты.

– …А я повторяю, контракт уже заключен. Мне плевать, кто приходится дядей твоему начальнику, так у нас дела не делаются. Водопроводные работы в больнице будут проводиться гильдией, которая прежде не была уличена в проклятии конкурентов.

Нари подошла к нему, лавируя между перепуганными писцами. Али сразу заметил ее приближение и быстро выпрямился… Так быстро, что опрокинул чернильницу на свою светло-голубую дишдашу.

– Бану Нахида, м-мир твоему дому, – пролепетал он, промакивая чернила. – Э-э, разве ты не должна сейчас быть в Великом храме?

– Должна была, да. – Отодвинув край чадры, она ткнула Али пальцем в грудь. – Со своим мужем. Как этого ожидают мой народ и наши жрецы. Однако муж мой сейчас пьет, развлекается с женщинами, причем, заметь, не со мной, и уверяет, что виноват в этом ты. Потому что ты кричал во всеуслышание, что его кузен будет гореть в аду. – Она еще раз ткнула его пальцем. – Вы двое, что, совсем разучились соображать?

Али стал мрачнее тучи.

– Я не говорил, что он будет гореть в аду, – попытался оправдаться он. – Я предложил ему покаяться, чтобы этого не случилось.

Нари почувствовала, как пол у нее под ногами заходил ходуном. Она на минуту закрыла глаза, усилием воли усмиряя гнев.

– Ализейд. Я несколько недель воевала с нашими жрецами, выбивая у них разрешение на этот визит. Если Мунтадир не придет, они воспримут это как личное оскорбление. А если так… если они усомнятся в поддержке королевской семьи, то как, по-твоему, они отреагируют на мое заявление о том, что я хочу перечеркнуть вековые устои и работать сообща с шафитами? Я рискую своей репутацией ради этой больницы. Если дело не выгорит из-за того, что ты не можешь держать рот на замке, адское пламя будет наименьшей из твоих проблем.

Она могла поклясться, что в воздухе сыпались искры, когда угроза сорвалась с ее губ, и от нее не укрылось, с какой скоростью попятились от нее оказавшиеся поблизости джинны.

Али сглотнул.

– Я все улажу. Честное слово. Отправляйся в храм и жди его там.

Нари не была настроена оптимистично.

Рядом поерзал Джамшид.

– Зря ты не отпустила меня поговорить с ним.

Нари покачала головой.

– Это касается только нас с Мунтадиром. К тому же нельзя же вечно решать за него его проблемы, Джамшид.

Он вздохнул, поправляя шапку. Как и Нари, он был облачен в храмовое одеяние, запачканные кровью и пеплом больничные блузоны сменили шелковая чадра и мундир.

– Ты сказала Низрин, зачем мы пришли сюда на самом деле?

Нари переступила с ноги на ногу.

– Нет, – призналась она. Низрин осталась присматривать за лазаретом, и Нари втайне вздохнула с облегчением. Еще один голос против был ей сейчас совсем ни к чему. – Мы с ней… в последнее время не сходимся во мнениях на многие вопросы.

– Боюсь, ей не понравится, что ее оставили в неведении, – мягко заметил Джамшид.

Нари скривилась. Ее и саму огорчало, какими напряженными стали отношения между ней и ее наставницей, но она не знала, что делать, чтобы это исправить.

Джамшид бросил взгляд на ворота.

– К разговору о недовольных стариках… Тебе, наверное, стоит знать, что мой отец…

Договорить ему помешал стук копыт. Нари подняла глаза и увидела всадника в черном одеянии, скачущего к ним. Она вздохнула с облегчением.

Которое длилось всего мгновение, потому что всадник не был ее мужем.

Али поравнялся с ними в считаные секунды. Спору нет, он выглядел очень даже величественно на великолепном сером жеребце. Нари впервые видела его одетым в королевские цвета. Отделанный золотом подол черной мантии дымился на уровне лодыжек, а его голова была обмотана ослепительным сине-фиолетово-золотым тюрбаном. Али подстриг свою колючую бородку, придав ей относительно опрятный вид, и даже надел драгоценности: нитку жемчуга на шею и тяжелое серебряное кольцо на большой палец левой руки, увенчанное розовым алмазом, которыми славилась Та-Нтри.

Нари уставилась на него во все глаза.

– Ты не Мунтадир.

– Нет, – согласился он, спрыгнув с лошади.

Должно быть, он собирался в спешке: от него пахло жженным агаровым деревом, а на шее не успели просохнуть капли воды. – Мой брат все-таки не готов к выходам в свет.

Джамшид смотрел на Али с открытой неприязнью.

– Это его одежда?

– Сегодня она ему не пригодится. – Али оглянулся, вглядываясь в направлении, откуда он приехал. – Где же она? – спросил он, не обращая вопрос ни к кому конкретно. – Она была прямо за мной…

Джамшид встал между ними.

– Нари, ему нельзя в храм, – предупредил он, переходя на дивастийский. – Его чучела сжигают у наших алтарей!

Нари не успела ответить. К ним подоспел еще один всадник, чье присутствие удивляло даже больше, чем Али.

– Мир вашему дому, – чинно произнесла Зейнаб, спешившись. – Прекрасный день, не находите?

У Нари буквально отвисла челюсть. Принцесса выглядела еще шикарнее, чем ее брат, в развевающихся золотых штанах для верховой езды под ярко-полосатой туникой цвета индиго. Под головной убор из сверкающих сапфиров она надела черную шейлу, серебряная маска Гезири частично скрывала ее лицо, а на пальцах поблескивали драгоценные камни.

Зейнаб взяла брата за руку и, сногсшибательно улыбнувшись, повернулась к собравшимся поглазеть на них Дэвам. Никто не стал бы отрицать, что королевские отпрыски представляли собой крайне эффектное зрелище, и Зейнаб наслаждалась этим сполна.

– Ч-что ты здесь делаешь? – выдавила из себя Нари.

Зейнаб пожала плечами.

– Прибежал Али и сказал, что тебе нужна помощь Кахтани, чтобы склонить жрецов на свою сторону. Вот мы и пришли. А самое главное, пришла я, – добавила она приторным голоском. – А то, если вы не в курсе, вы оба, – она указала на Али и Нари, – слишком категоричны. – Ее взгляд скользнул мимо Нари. – Джамшид! – окликнула она с теплом в голосе. – Как твои дела? Как поживает отец?