Дара зарычал. Он стоял на другом конце лодки, но в мгновение ока заправил в лук стрелу и прицелился Али в горло. Нари не понимала, что он творит. Они были в абсолютном меньшинстве.

– Афшин! – вперед военного корабля вышел Джамшид. – Не будь дураком. Опусти оружие.

Дара не шевельнулся, и солдаты рассредоточились, собираясь брать лодку на абордаж. Нари подняла руки.

– Зейди! – послышался крик с корабля, когда Мунтадир протиснулся через шеренгу солдат.

Он увидел своего брата в крови, скованного железом, с направленной на него стрелой. Его красивое лицо перекосило от ненависти, и он бросился вперед.

– Ах ты, подонок!

Джамшид перехватил его.

– Мунтадир, не надо!

Дара удивленно посмотрел на Мунтадира.

– А ты что забыл на борту военного корабля? Или здесь бочки с вином вместо балласта?

Мунтадир свирепо зашипел:

– Подожди, пока приедет отец. Посмотрим, как храбро ты тогда запоешь.

Дара засмеялся.

– Вот мой папочка вам покажет. Девиз всех гезирийских героев.

Мунтадир сверкнул глазами. Он оглянулся, прикидывая, далеко ли остальные корабли, и потом сердито ткнул пальцем в лучников.

– Почему вы целитесь в него? Цельтесь в девчонку! Вот увидите, как быстро великий Бич сложит оружие.

Дара перестал улыбаться.

– Только попробуй, и я перебью вас всех до последнего.

Али заслонил Нари собой.

– Она так же невинна, как и я, Диру.

Нари заметила, что и он бросил взгляд на другие корабли и пришел к тому же выводу, что и его брат.

И она все поняла. Ну конечно, они хотели дождаться появления Гасана. Дара был абсолютно беззащитен перед действием Сулеймановой печати. Если они смогут протянуть время до прибытия короля, Дара обречен.

Он сам выкопал себе яму. Нари понимала это. Но у нее перед глазами всплыло их путешествие, постоянно гнетущая его тоска, его скорбь, с которой он говорил о трагической судьбе своей семьи, кровавые воспоминания о рабстве. Он всю свою жизнь сражался за Дэвов против Кахтани. Может, и неудивительно, что он так рвался спасти ее от того, что должно было казаться ему чудовищно незавидной судьбой.

И даже одна мысль о том, как его, закованного в железо, выволокут перед королем и казнят на глазах у толпы зевак…

Нет. Никогда. Она повернулась, чувствуя, как разливается тепло в груди.

– Отпусти его, – взмолилась она. – Пожалуйста. Дайте ему уйти, а я останусь. Я выйду за твоего брата. Я сделаю все, что скажет твоя семья.

Али помедлил.

– Нари…

– Пожалуйста. – Она взяла его за руку, усилием воли прогоняя неуверенность из его взгляда. Она не могла позволить Даре умереть. От одной только мысли у нее разбивалось сердце. – Я заклинаю тебя. Мне больше ничего не надо, – добавила она, и в этот момент это действительно было ее единственным желанием. – Я желаю только того, чтобы он жил.

На мгновение лодку охватила странная неподвижность. В воздухе стало нестерпимо жарко, как бывает перед надвигающимся муссоном.

Дара сдавленно вскрикнул. Нари обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он покачнулся на ногах. Лук ослаб в его хватке, пока он отчаянно глотал воздух.

Она в ужасе бросилась к нему. Но кольцо Дары вдруг ослепительно засверкало, и Али схватил ее за руку.

Когда Дара поднял голову, Нари захотелось кричать. Хотя его взгляд был сосредоточен только на ней, его яркие глаза ее не узнавали. И она ничего не узнавала в его лице: его выражение было еще более безумным, чем тогда в Иераполе. У него был загнанный и несчастный вид.

Он круто развернулся на солдат. Он ощерился, и его лук удвоился в размерах. Колчан тоже стал больше, и его наполнили самые разнообразные стрелы, которые будто состязались друг с другом в изощренности. Стрела, натянувшая сейчас его тетиву, оканчивалась наконечником из железа в виде полумесяца, а из древка торчали колючки.

Нари похолодела. Она вспомнила свои последние слова. И намерение, вложенное в них. Не могла же она в самом деле… или могла?

– Дара, стой! Не делай этого!

– Стреляйте! – закричал Мунтадир.

Али повалил ее на палубу. Они с размаху упали вниз, но стрелы не засвистели у них над головами. Она подняла голову.

Стрелы солдат застыли в полете.

Нари начинала подозревать, что король Гасан приплывет слишком поздно.

Дара щелкнул пальцами, и стрелы резко полетели в обратном направлении, где пронзили своих собственных лучников. Стрелы Дары полетели следом. Его руки так быстро мелькали между луком и колчаном, что глаза Нари не могли уследить за его движениями. Когда все лучники попадали под его натиском, Дара выхватил зульфикар Али.

Его горящие глаза вперились в Мунтадира. В его безумном взгляде просквозило узнавание.

– Зейди аль-Кахтани, – воскликнул он и сплюнул. – Предатель. Я так долго ждал, когда заставлю тебя поплатиться за все, что ты сделал с моим народом.

Как только Дара сделал это безумное заявление, он перепрыгнул на корабль. Деревянные перила загорелись от одного его прикосновения, и он скрылся в облаке густого черного дыма. Послышались крики.

– Освободи меня, – взмолился Али, кладя руки ей на колени. – Пожалуйста!

– Я не знаю как!

Тело офицера Агниванши, лишенное головы, шмякнулось возле них, и Нари взвизгнула. Али неуклюже поднялся на ноги.

Она перехватила его.

– С ума сошел? Что ты можешь в таком состоянии? – спросила она, указывая на скованные запястья.

Он высвободился из ее рук.

– Там мой брат!

– Али!

Но принц уже пропал, растворившись в том же облаке дыма, что и Дара.

Она отшатнулась. Что, черт возьми, только что произошло с Дарой? Нари провела рядом с ним много недель – наверняка она не раз высказывала свои желания вслух, и не происходило… того, что она натворила сейчас.

Он убьет всех до единого на корабле. Гасан обнаружит, что его сыновья мертвы, и будет гнаться за ними до самого края света, повесит их на площади, и племена их начнут войну, которая не закончится много веков.

Она не могла этого допустить.

– Боже, сохрани меня, – прошептала она и сделала то, что противоречило всем ее инстинктам.

Она побежала навстречу опасности.

Нари залезла на борт корабля, карабкаясь по поломанным веслам и якорным цепям, поглядывая на заколдованную воду, плескавшуюся под ногами. Она не забыла слова Дары о том, как озеро пожирает плоть джиннов.

Но бойня на триреме заставила ее выбросить смертельное озеро из головы. Огонь расползался по деревянной палубе и тянулся по мачте к черному парусу. Павшие лучники лежали стройным рядом там же, где их скосили дюжины стрел. Один звал маму, схватившись за изодранный живот. Нари замешкалась, но решила, что не может терять ни минуты. Она пробралась между телами, кашляя и отмахиваясь от дыма, и споткнулась о груду кровавой материи.

Она услышала крики с другого конца палубы и увидела бегущего туда Али. На секунду дым рассеялся, и она увидела его.

Тут ей стало ясно как день, почему имя Дары уже больше тысячи лет вселяет в джиннов такой ужас. Его лук висел за спиной. В одной руке он держал зульфикар Али, в другой – украденный ханджар и с их помощью методично избавлялся от последних солдат, державших оборону вокруг Мунтадира. Это были движения не мужчины, а некого разбушевавшегося бога войны из давно минувшей эпохи, в которой он был рожден. Даже его тело светилось изнутри, как будто огонь полыхал у него прямо под кожей.

«Как ифрит», – с ужасом поняла Нари, уже даже не зная, кто и что Дара такое на самом деле. Он воткнул зульфикар в горло последнего стражника, отделявшего его от Мунтадира, и выдернул окровавленное лезвие.

Но эмир ничего не замечал. Мунтадир сидел на омытой кровью палубе, обхватив руками пронзенное стрелами тело солдата.

– Джамшид! – кричал он, хватаясь за его лицо. – Нет! Боже, нет… прошу тебя, открой глаза!

Дара занес зульфикар. Нари остановилась и хотела закричать.