– …тому свидетельство – древние книги народов! Глобальные катаклизмы изменяли лик Мира – землетрясения, вулканы, засухи, – и живые существа выживали, если приспосабливались. Те, кого мы видим ныне – это изменённые потомки сгинувших существ…

Вслушиваясь, Леве выудил часы из жилетного кармана, и хоть твердил себе «Не гляди!», всё же отколупнул стальную крышку, скосился мельком на циферблат.

11.67. Ещё минута.

Всего минута.

«Господи, помоги. Очисти меня от крови…»

– Где доказательства?! – вскочил из рядов усатый, гривастый студент богословия. – Я изучал археологию и биологию – все допотопные дивы были уродливы и многоноги, большинство их лишено позвоночника! Кто происходит от них? жуки и бабочки? В таком случае – где предки коров, бизонов, лис?

Тут поднялся гам, естественнонаучные факультеты восстали против богословов, шум стоял несусветный, аргументы выкрикивались как оскорбления:

– Разрази Гром, да если бы на экспедиции давали больше денег!..

– Где, где вы видели останки Человека Допотопного?! их нет! Ибо сотворены мы в день и час, когда мировой кокон явился из тьмы!..

– А ты еретик!

– Дай мне пять тысяч, я тебе выкопаю и в рожу суну этот череп!

– …ни одной человеческой окаменелости! вот довод! Если мало, то иди сюда, вручную докажу!..

– Ты ещё пасквиль Валлана Вуале мне предъяви, что мы суть дьяволы и мориорцев дети! В картер заройся, они твои братья!..

– …да, скажи – было два кокона, один для див, другой для нас! Чем ты иначе обоснуешь, что ископаемые – только дивы? Вот и выходит – Вуале прав!

11.68.

Экскурсионный поезд на Эрендину, бежавший по узкоколейке вдоль берега, прошёл столб 107-ой мили.

Женщина, сидевшая в будуаре скромного особняка, надела медиатор и точным лучом подумала знак разомкнутого круга.

В эбонитовом ящичке соединились медные лепестки, по железным опилкам пробежала искра.

С грохотом, в столбе огня и дыма, взлетели вверх шпалы, куски рельсов, земля и балластная щебёнка.

Увидев впереди взметнувшийся чёрно-красный фонтан взрыва, машинист выругался и рванул ручку экстренного торможения. Зашипела пневматика, лязгнули сцепы, колодки с визгом прижались к ободьям. Инерция швырнула пассажиров как кегли, встряхнула и перемешала их, будто монеты в копилке.

Это зрелище открылось женщине смутно, но вопли, железный скрежет и взрывной раскат достигли её через эфир – она поняла, ужаснулась тому, что сделала, и отбросила обруч.

Но настоящий ужас был впереди, потому что человек, выжидавший своей минуты позади особняка, защёлкнул крышку часов и нырнул в заранее приоткрытое окно комнаты для прислуги.

11.69.

– Вы просто дурак, любезный! Ваше образование кончилось в приходской школе. Что вы забыли в университете?

– Умник нашёлся! Нет твоих древних людей, и не было сроду, потому что мы – созданы! Крыть нечем, да?

«Мудро решили – трости отбирать при входе», – мелькнуло на уме у Леве, пока он высматривал, куда шмыгнуть, чтобы не очутиться в гуще драки.

От слов перешли к делу – вспыхнул мордобой, столь обычный для буйной студенческой братии. Университетские педели заботливо увели лектора от греха подальше, а в зале уже кого-то треснули фотоаппаратом по горячей голове. В ход пошли фонографы. Избегая давки в дверях, Леве стал пробиваться к возвышению у лекционной кафедры – там не затопчут.

«Да, – думал он, оправляя помятое платье, – слаба у нас теоретическая часть! Научное мировоззрение полно неясности… Зато пыла много. А богословы в рукопашной хороши, умеют точку зрения отстаивать!»

Вместе с ним – больше силой, чем ловкостью, – выбился из свалки какой-то ширококостный крупный малый в умопомрачительном клетчатом сюртуке и панталонах цвета лососины, широких как матросские штаны. За спиной, на шнуре, болталась кожаная шляпа. Его увесистые кулаки молча советовали всем держаться подальше. Уж на что студенты сорвиголовы, но вокруг Леве и этого парнищи возникла пустота. Рядом с ним было безопасно.

– Весело тут у вас, – бросил малый сержанту. В его голосе слышался акцент западных краёв, где имперская речь мешалась с языком вестерн. – Я решил вот науку послушать – храм знаний, как-никак, а здесь побоище, будто на пьяных танцах.

На квадратном волевом лице провинциала – парня из захолустья сразу видно! – пробивалась первая бородка. Кряжистый, рукастый, большеротый, с грубым прямым носом – хоть сейчас зови ваятеля и лепи с него статую рыцаря старых времён.

– Здесь должен быть выход, – кивнул в сторону Леве. – Идём?

– Знакомый дом?

– Нет, я так чувствую.

– Айда!

Он первый предложил знакомство, и сержант с удовольствием пожал его тяжёлую широкую ладонь.

– Ари Арментер, по прозванию Попович. Торгуем по части скота. Говядина живым весом, солонина, шкуры сушёные, золёные и дублёные.

– Армейские поставки? – спросил Леве наугад.

– Бывает, – важно кинул парень, набивая трубку на ходу. В своей шляпе скотовода он на полголовы возвышался над сержантом. – Вчера продали флотским бычков – вполне упитанных, пятьдесят унций за пуд. Лучше, чем ваши-то крестьяне в армию сдают по тридцать – считай, в убыток.

– У них поставки обязательные… – заговорил Леве, но осёкся. – Так вы с Дикого Запада?

– Из Вольной Земли, – сдержанно поправил тот. – Нам дракон не закон и президент не власть – мы сами по себе. Но… – оглядел парень обширный мощёный проспект с едущими в обе стороны каретами, пролётками, электрокарами, величавые дома, храмы, колоннады, зеркальные витрины, красочные вывески магазинов, – надо сказать, что насчёт роскоши у вас порядок. Кое-что и перенять бы не мешало. Вот, телеграфную компанию мы уже учредили! – добавил он с явной гордостью. – Проложим и железную дорогу, дайте срок.

– Осторожнее с этим. По рельсам ходят бронепоезда…

Ари деликатно сплюнул в сторону табачной слюной:

– …и динамит у нас есть. Вы хорошо город знаете? Ищу улицу Тонтура, там живёт дамочка-физиономист– вроде, может читать по лицу, в прошлое заглядывать… Если газете верить, имеет лицензию от архиерея – не ворожейка какая-нибудь. Без греха – значит, дозволено, так ведь?

– Да, – сухо отозвался Леве. – Я объясню вам, как добраться.

– Может, по доброте и проводите?.. Не люблю я ваши конки, на своих ногах вернее. А с меня – угощение. – В доказательство, что не бедняк, Ари предъявил бумажник жёлто-коричневой бизоньей кожи, плотно набитый кредитками Имперского банка. – И за встречу выпьем, – подкупающе улыбнулся он, отогнув полу сюртука, где из внутреннего кармана приветливо выглядывала винтовая пробка плоской стальной фляжки, а из-за пояса – рукоять револьвера. – Всё при себе, степной обычай.

«Значит, судьба, – обречённо решил сержант. – Ту улицу обойти нельзя. Кровь зовёт».

Шли долго. То и дело приезжий задирал голову, придерживая шляпу, чтобы ветром не снесло – «Эх ты, сколько этажей!.. А тут что такое – «Пневмопочта»?.. Вот это да, фонарь как люстра!» – или откровенно наблюдал за прохожими, от чего мужчины усмехались или сдвигали брови, девицы прыскали и весело шушукались, прикрывшись веерами, а дамы, испепелив невежу из глубинки горделивым взором, вторым машинально обмеряли его крепкую фигуру.

У подъезда особняка топтался городовой, сновали нижние чины сыскной полиции, чуть поодаль толпились зеваки, плакала служаночка. Из дверей к печальному фургону с надписью «Мертвецкий дом 4» вышли двое в цилиндрах и чёрных пальто с пелеринами – на их носилках лежало тело, накрытое полотном.

– Что-то мне нынче везёт как висельнику, – пробормотал молодой тархан, покрутившись возле подъезда и расспросив народ. – В университет пришёл – кулачный бой! К гадалке собрался – её зарезали!.. Впору вообще со скотного рынка не высовываться, чтоб чего хуже не стряслось. А я ведь ещё в модный магазин сходить думал, приодеться. Что теперь? явишься – анархисты бомбой подорвут!