– Ну что ж… Велите выдать мне запасной ключ от вашей канцелярии. Я хочу ознакомиться с документацией. Пусть обед доставят туда.

Допрашивать, выпытывать – занятие жандармов и легавых, честный солдат этим гнушается, но в том, чтобы читать бумаги, ничего предосудительного нет.

Под щебетанье птичек, сидя у открытого окна, лейб-капитан с каждой страницей убеждался, что шеф тайной полиции знает свою работу ищейки в тонкостях. Чтобы найти врага, подчас достаточно заглянуть в унылые списки и ведомости. «Убыл с должности без уведомления начальства», «Убыла с должности без…» Все в один день, когда арестовали Цереса. Теперь сличить с графами «место жительства» и «выдано денег». Три, пять… семь кротов и кротих! А вот ещё парочка.

«Какого чёрта они отказывались от жалования?»

На втором часу увлекательного чтения капитан ощутил себя мастером-детективом. Весь стол был завален гроссбухами. Нити истины тянулись из списка в список, оставалось их наматывать на карандаш. Накапливались и странности – исчезая, кроты оставляли казённое платье, выданное при найме на работу. Напротив, беглые лакеи из мирян крали всё, что подвернётся под руку. Часть этих вороватых слуг солдаты капитана отловили, пока брали под стражу Большой дворец. Попадались и жандармы-мародёры. Но кроты на кражах не были замечены.

«Поразительная честность. Или брезгливость ко всему мирянскому?..»

– Обед, гере лейб-капитан, – отвёл его от размышлений тихий девичий голос. – Где прикажете для трапезы расставить?..

Черноволосая худощавая девица в платье горничной кофейного цвета, с опрятным белым фартучком, в скромном чепце. Лицо её выражало лишь чинную предупредительность, вежливость и покорность, но большие серо-зелёные глаза смотрели как-то настороженно.

«Что это она?.. Я ведь не жандарм-каратель, не обижу. Уж моя-то форма – гарантия от наглости».

Во второй черёд, с запозданием, его привлекло слово «трапеза». Слишком торжественное, устаревшее. Так говорят на обеде у архиерея, в монастырях, на сцене, в горных замках Куруты – но в имении принца, известного передовыми взглядами?..

«Явно не поповская дочь. Поповна в горничные не наймётся».

– На малом столике, – указал кивком белогвардеец, и пока горничная спиной к нему негромко звякала судками, заглянул в список младшей женской прислуги: – Как тебя зовут, милая?

– Мелиса, гере.

«Место жительства» – прочерк. «Выдано денег» – прочерк.

– А по фамилии?

Звуки посуды прекратились.

– Может, у тебя есть другое имя? Настоящее?

– Разве я в чём-то провинилась? – сдавленно спросила она, не оборачиваясь.

Может быть, впервые за годы службы лейб-капитан видел мориорку настолько близко. Таких жгут на аутодафе по большим праздникам, чтобы народ крепче верил в победу. Здесь же, по документам, она служит второй год за платье и еду. Как горная холопка! От обычаев родины капитан отвык – на Синей половине они выглядели дико, несуразно.

И лицо, вполне людское лицо, даже симпатичное. Правильная речь, приличные манеры.

– Ты очень похожа на человека, – невольно молвил он.

– Вы тоже, гере.

Он расхохотался, откинувшись на спинку стула:

– Мне счесть это за комплимент?

– Как вам будет угодно. – Она потупила глаза, а тонкие губы её сжались, словно пряча улыбку.

– Огня, – приказал он, но когда она зажгла спичку, поднёс к пламени не папиросу, а листок со списком, над которым столько трудился. – Те, кто честно служат, достойны награды, а не кары. Я уважаю чужие обычаи, а ты уважь мой…

Со строгим видом она отступила, отрицательно поводя головой:

– Быть личной служанкой и согревать постель мне запретно.

– Да, как брать деньги за работу. Но не подарки? – достав карманные часы, лейб-капитан открепил от них серебряную цепочку. – Возьми. Дарю.

В глазах горничной словно вспыхнули маленькие солнышки. Она поцеловала сжатые кончики пальцев и, как в церкви на молитве, сложила ладони перед лицом:

– Вы истинный господарь, гере.

Всё-таки курутские традиции на что-нибудь годятся! В горах дать рабу денег – оскорбить раба; он не продажный наёмник, а живая часть клана. Зато одаривать вещами – право господина.

Приняв дар с поклоном, горничная хлопнула в ладоши:

– Шемет из стана Гиджа, к вашим услугам! Нижайшая просьба – не зовите меня так при посторонних…

– Я познакомилась с одним жандармом, – призналась Шемет, стоя носками на вощёном паркете и метёлкой из перьев смахивая пыль с позолоченной картинной рамы. – Мы встречались днём у пруда. Там нет подземных ходов, некому подслушать.

О подкопах своих соплеменников она помалкивала, но порой на прогулке осторожно вела лейб-капитана в сторонку: «Сюда ходить не надо. Там стоит акустический датчик. Пожалуйста, идёмте вправо».

Зная порядок караулов, легко было выбрать место и время для свидания, чтобы не попасть на глаза своим солдатам. Иначе пойдут разговоры: «Наш-то – женатый, а с горничной шляется». Втолкуй им, что у тебя на уме вместо галантных приключений!

Самым надёжным укрытием сейчас был пустынный Большой дворец с его анфиладой залов, множеством извилистых коридоров и укромных уголков. Посты – снаружи. Старший офицер входит через служебное крыльцо – проверить помещения, замки. Поддерживать чистоту и порядок управитель предписал младшей прислуге, прежде доступа во дворец не имевшей – для этих был чёрный ход.

– Мой друг совершил преступление, – откровенничала молодая дьяволица, – и поэтому вступил в полк. Синий повелитель вычеркнул его грехи. Гере, кто здесь нарисован?

– Принц Кордель, прозванный Безумным. Он построил Бургон.

– Красивый мирянин, с клинком. Так богато одет, весь в золоте.

– По тогдашней моде. Он был несчастлив и прожил недолго.

– Погиб в сражении?

– Искал запретной мудрости. В тысяче миль к югу лежит великое княжество, «кузница королев». Там озеро След Молота. По преданиям, оно – знак избрания небес, где зарыты алатырь-камни… Видишь, в его руке белый камень? Впрочем, тебе это чуждо.

– Я люблю сказки. Расскажите, гере! – ластясь, Шемет потеребила его за рукав. Сегодня она была в игривом настроении, не то, что в прошлые дни.

– Это языческие пережитки, церковь осуждает их. Всё прошло, и вспоминать не стоит. В наши дни старинных амулетов днём с огнём не сыщешь.

– Но вот же, – возражала горничная, указывая на потемневший парадный портрет и как бы ненароком прижимаясь боком к капитану, – он держит! Значит, вправду было?

– Что из того? Тогда художники и ангелов над головой изображали, так ведь ангелы живописцам не позируют. – Безмолвные намёки горничной были всё ярче, капитан позволил себе обнять девицу за плечико. Шемет запрокинула голову, облизнула губы, а взгляд её стал зовущим.

Ещё бы миг, и поцелуй случился, но вдали на лестнице послышался топот солдатских сапог. Мгновенно сменив тактику, лейб-капитан дал горничной крепкого шлепка и цыкнул, взглядом направив, куда ей спрятаться:

– Ну-ка, пулей за штору, сесть и не дышать!

Прислуга из кратера на диво понятлива – подобрав юбки, шмыгнула и скрылась в оконной нише. Вид коридора тотчас изменился; вместо скабрёзной картины «Обер-офицер мнёт служанку» глазам солдата предстало полотно «Гвардейский капитан глубокомысленно взирает на портреты давно усопших светлейших особ».

– Тебе чего, братец?

– Ваше благородие, осмелюсь доложить – к нам гости прибыли.

– Гости? – Капитан не поверил ушам. – Сюда?

– На заставе, ждут вашего соизволения. Сперва про них доложили управителю, а он: «Моё дело маленькое, теперь старший тут гере лейб-капитан, пусть он и решает, как быть».

– А что за люди в Бургон заявились?

– Иностранец, с виду благородный. Назвался древневедом – старину всякую ищет. Желает обозреть владение. При нём наш молодчик – компаньон или толмач, не разберёшь.

«Древневед… Археолог? – ломал голову лейб-капитан, идя вниз по лестнице. – Место проклято здесь или мёдом намазано? Однако профессор напророчил верно – лезут сюда, лезут. Ну, может, не Шемет, так они расскажут мне, в чём тут приманка».