— На колбасу обжору! — пригрозила Лара.

— Ня на колбасу… Я служить…

— Хайта, подай мыло и мочалки, — решив составить Ларе компанию, Эри опустилась в воду напротив неё — изящно, беззвучно, словно ручейная дева. — Ты не возражаешь?

— О, что ты, ничуть.

— Я! я мыло подай! — отпихнув «маму» Хайту рылом, пата вскачь понеслась к полкам, села на хвост и стала передними лапами перебирать банные снасти, роняя их на пол.

— Лис, ты давно обмеряла её? — пытливо вгляделась Эрита в чудесную свинью. — По-моему, она стала выглядеть как-то иначе…

— Вроде шея появляется?.. — присматривалась Лара. — И лапы… что у неё с лапами?

— Отмирают. — Хайта тихо всхлипнула, сев на корточки у края бочки. — Вторые и третьи сохнут. Они ей мешаются… она их не хочет. Пата откусит их и съест…

— Бррр, жуть. — Лара мурашками покрылась, как ощипанный гусь. — Разве это можно?!. Больно ведь!

— Пата сама правит телом. Чует, что лишнее. Подумает: «Не больно», и откусит.

— Мне бы так думать. Я раз пальцы дверью прищемила — взвыла на весь дом, чуть в обморок не грохн… то есть чуть не упала без чувств, — поправилась Лара.

— Спроси Анчутку, научит, — вздохнула Лис, плавно спускаясь в соседнюю бочку. Метаморфозы дивной свиньи смущали её, но что с этим поделать? Инопланетная загадочная биология…

— Учить — сорок унция! — вякнула свинья, не оборачиваясь. Одно ухо она держала повёрнутым на разговор. А может, хвостом слышала?

— Вся в маму! — Лара мотнула мокрой головой. — Хайта, она деньги не глотала, пока ты в сторону смотрела?..

Пата сосредоточенно занималась химическим анализом. Мыло, мыло. Цоп одно, кусь — невкусное. Лизь другое. Это лучше. А какое понравится людям? Нервные узлы под крепким черепом и в спине Анчутки работали, перебирая вкус и свойства кожи всех присутствующих. Надо, чтобы подошло каждой… Как им угодить?

Для образца Анчутка тайком проглотила брусок миндального мыла и задумчиво разжевала его. Бяка. Но можно растворить, переварить по-своему. Если взять запасной жир из брюха…

«Ня. Возьму это, делать из него».

— Стой! Ай! Ты что?! Ня! Пата, ня!!

Та обеими передними хватала и пихала куски мыла в пасть, торопливо глотая, чтобы не отняли.

— Помылись, — мрачно подытожила Лара. — Ну, хоть ополоснуться от пота… Хай, поздно суетиться. Она уже всё сожрала. В следующий раз дай ей мыла на обед.

— Отдай обратно! проглотина!.. — в досаде Хайта пинала любимицу, а та с виноватым видом давилась последним куском и срыгивала пену.

Принцесса и дочь кровельщика со всеми их различиями остались в раздевалке, в далёком Гагене и дворце Красного царя. Здесь были две головы в намокших волосах и две шеи, торчащие из горячей зеленоватой воды. И не догадаешься, что соперницы. Под водой их ноги гладко соприкасались, но Лару так разморило в бочке, что лень было отодвинуться.

«Пускай. Такая же девчонка. Только в сто раз счастливей. И лучше танцует. И Око золотое. И она ведьма летучая, а я… Господи, ну зачем, зачем мне этот клятый дар…»

«Отчего Лара такая понурая? — тайком наблюдала за ней Эри. — Словно донельзя расстроена. Не из-за мыла же… Хлопнуть в ладони, послать Хайту, принесёт. Здесь что-то иное… Она должна быть рада. Пошла вместе с Огоньком… стоп! забыть его!.. пошла, он перед ней стал извиняться, она изображала из себя сердитую гордячку… Потом подарки… но всё равно она в расстройстве. Что такое?»

Мимолётное невольное злорадство — «Ей тоже плохо!» — мелькнуло и сгинуло. Эри ощутила печаль Лары как свою, ей стало неловко, захотелось утешить или приласкать, обнять Лариту.

«Это лишь воля случая, что мы были связаны с одним юношей… а теперь вроде сестёр, хотя и врозь, и очень разные».

«Ешь его дьяволы, того бледного! — мучилась Лара. — Засел у фаранцев, обкурился в дурь… Хоть без шлема — прямо в голову вонзился, сволочь. И как вовремя!.. Видел, что рядом парень-вещун, так нет же: „Ласточка!“ Всё, теперь у нас ничего не сладится, никогда. Рин не поверит, что я и бледный — чужие друг другу. А я что скажу? „Ринти, да я его первый раз вижу в эфире! Он меня подслушивал, мой позывной узнал…“ А он: „И где вы с ним соединились? и о чём вы толковали?“ А я… а я…»

Всю обратную дорогу после глупой переклички у посольства Огонёк дулся, молчал, лишь изредка бросая недоверчивые взгляды и отделываясь пустыми словечками, если к нему обращались.

Едва появилась взаимность — и вмиг рассыпалась!.. Два месяца ждала, страдала, думала о нём, порой плакала в подушку, ревновала к Эри… даже плохим словом назвала через эфир… И только-только больной узел распутался, Эри отреклась от Огонька, можно чуточку сблизиться — тут бледный вылез: «Ласточка!» Нет бы дурманом задохнулся!

«Нырнуть и не всплыть. Жизнь моя напрасная…»

— Я встретила в Панаке удивительных людей, — издалека, осторожно начала Эрита, в душе надеясь постепенно выведать, что у Лары на сердце. — Странно, но левитантов тут не преследуют и не клянут…

— Да? — вяло отозвалась Лара, подняв лицо.

— …даже по-своему ценят. По-моему, из них готовят наёмных убийц…

— Девчонка не станет, — помотала головой Ларита. — Одно дело защищаться…

— Здесь велико почтение к учителю. Больше, чем в империи. Только смерть может порвать узы между учеником и наставником.

— Очуме… поразительно. Они что — показывают умение на улице? вроде зазывалы: «В нашем магазине лучшие товары»?

— Ты будешь удивлена, но так оно и есть. Я пригласила их, старика и ученицу, в Селище — показать приёмы.

— Я бы тоже поглядела. — В Ларе очнулся интерес, а то, казалось, так бы и булькнула в бочку по макушку, осоловев от банного тепла. — Офицеры говорили, в Селище есть тир. Надо стрелять поучиться…

— Нужен утюг! — окликнула Лисси.

— Это зачем?

— Стрелки держат утюг на вытянутой руке, по часу в день. После этого — мне Котта Гириц объяснил, — даже флотский револьвер пушинкой кажется.

Лара усомнилась:

— Да вся рука отсохнет, как лапки паты.

— Оой-я! Мыло, смотрите! — возопила Хайта.

С утробным звуком в горле Анчутка как-то весьма деликатно подташнивала. Из пасти её выдвинулись трубки-хоботки — напрягаясь, они выжимали из себя густую сиреневую пасту. Поймав это в ладони, Хайта вдохнула запах — ах, прелесть! — и растёрла пасту по себе. На влажном розовом теле златовласки появилась шипучая пена, а в воздухе разлился бесподобный аромат — цветы, орехи, яблоки, ваниль.

— Как здо-о-орово-оо!..

— Эй, ну-ка мыло сюда! — Лисси привстала в бочке.

Пата приятно хрюкнула, потянулась мордой к графиньке, и пока та брала руками пасту, язык Анчутки ремнём свесился в бочку и стал глубоко баламутить воду, словно ловил кого-то.

— А-а-а! Пата, перестань! ты… нахалка! — завертелась, заплескалась Лисси, стараясь поймать сильный скользкий язык, ходивший по её бокам.

— Бл-бл-бл-бл-бл!

— Нет! Пата, ня!! Перестань, животное!

— Тяа?

— Жара, испарения, — поймав весёлый взгляд Эриты, Лара скомандовала: — Хайта, пихай скотину в бочку!

Бууух! Пенная вода взметнулась, заливая доски вокруг, мелькнул толстый хвост Паты — визг, брызги, свиное урчание!

— Уберите свинью! фу, лапы немытые!.. Хайта, я тебя накажу! Пфф! тьфу!.. так нечестно, у неё лап больше!.. Всё, ты меня победила, пусти! Ну, пата… да, ты хорошая.

Положив руки на край бочки — локоть к локтю, — а подбородки на руки, Лара с Эри смеялись, глядя, как Анчутка пробует намылить Лисси голову.

— Хватит там! — прикрикнула принцесса. — Живо к нам эту ходячую мыловарню. Нет! Цыц, место! — Быстрым шлепком по рылу она остановила бойкую свинью, покушавшуюся нырнуть к ним в бочку. — Сядь и работай.

Потом, обмывшись под чистой струёй из жёлоба, они сохли в предбаннике, болтали и смеялись, когда пата лизала им пятки.

— Поразительная машина, — восхищалась Эри. — А помаду, ароматические эссенции она может выделять? жидкую пудру?

— Ей надо сначала попробовать и много поесть, — важно отвечала Хайта, поглаживая широкую пегую спину любимицы, где под кожей и слоем сала шевелились могучие мышцы. — Мой паровоз работает на жире и на мясе.