Тень дирижабля плыла по городу как призрак.

— Мы законам Гуша не подвластны, — продолжил командир «Быка», — но задевать гушитов опасно. Народец лживый и подлый… В случае чего — первый выстрел в воздух, остальные в толпу, кричать: «Нага оликата!» — на здешнем языке «Здесь драконы!» Любой стражник — они носят красную перевязь — проводит вас в Пришлое Селище. С Лалом у нас договор: если имперский подданный не вернулся, не найден живым или мёртвым, не дал о себе знать — через сутки вешаем заложников, расчехляем бомбомёты и стреляем по жилым кварталам.

— Такое случалось? — спросила Эрита.

— Бывало, ан. Редко. Главное, не путешествовать тут в одиночку.

— Моим людям это не грозит, — успокоил Карамо капитан-лейтенанта. — Я разделю их на две группы, в каждой будут умелые бойцы. Отправимся после обеда, а до этого я должен увидеться с посланником Глинтом.

— Гере кавалер, здесь принимают унции? — на полшага выдвинулся Огонёк. Премия статс-секретаря — верней, та доля, которую кадет отложил на заморские покупки, — жгла карман. Гуш на Якатане — это ж рынок пяти морей, сюда стекаются товары всего Вея, даже из Фаранге и Витена.

«Разорюсь, но Лару одарю. Так, чтобы заулыбалась! Что девчонке надо? украшения и благовония. Или чего-нибудь красивое — только не языческий божок, — на полочку поставить…»

— Да, кадет, причём по выгодному курсу. Менялы — я покажу их вам, — дают за одну пять маньчи.

Маньчи, бакаты, гула-гула — названия гушитских денег путались, бренчали в голове, а глаза сами собой держали на прицеле Лару.

Ну почему она такая строгая? Хмурится, порой губу прикусывает.

«Никак простить меня не хочет. Ладно, накуплю всего и высыплю ей в руки. Ничего не жаль, только бы заулыбалась. А Эри… нет! всё кончено, она запретная».

— Правда, город прелестный? — обратилась Лис к Касабури.

— Ан, мне трудно судить о нём, — ответил тот, как-то тревожно шевельнув бровями. — Не привык к видам сверху. Прошу прощения, я должен вас покинуть. Могу я переговорить с Хайтой?

— Да ради бога, пожалуйста. — Лисси недоумевала, зачем Каси беседовать со служанкой.

«Что-то Хайта беспокойно выглядит, это не похоже на неё. Обычно такая бойкая, и вдруг…»

— Хочу спросить… — нерешительно начала Лара, подступив к Карамо.

— Да?..

У него чуть не вырвалось: «…дитя моё».

«Увы, не моё. Лучше иметь такую дочь, чем…»

Он близко видел озабоченное лицо Лары — и вновь искал в нём знакомые черты. Закружились мысли: «Если её дары — от Динцев, то откуда кровь вещунов у Руты? Во мне нет ничего подобного, а значит… Гром небесный, выходит — у Лары дар усилен вдвое? и поэтому такое сильное чутьё в эфире? или дело в родстве?..»

— Тот металл, небесный ключ, — уже смелей заговорила девчонка, — имеет свойства медиатора? Ну… вы учёный — наверняка вы проверяли…

Карамо помедлил с ответом. Он был почти счастлив, услышав такое из уст Лариты.

— Признаться, я ждал этого вопроса.

— Да что тут особенного? — Та пожала плечами. — Любой медиум бы задумался…

— Но один раньше, другой позже. Так вот… — Карамо склонился, переходя на полушёпот. — Свойства ключа иные. Вещать в эфир через него нельзя, но он говорящий.

— Как это?.. а его можно послушать? — выпалила Лара.

— Вы хотите слышать его голос?

От нахлынувшего волнения она не нашла слов, только порывисто кивнула.

Будто в сказке! говорящие зеркала, потом золотое блюдечко — если покатить по нему яблочко, да с приговором, то увидишь дальние страны, див дивных… даже своего суженого.

На миг ей представился неясный образ — красивый, мужественный, величавый. Фигура сильного кавалериста, штаб-офицерский мундир, манящие и властные серые глаза, бледно-розовое благородное лицо, тонкие чёрные усы…

Это… принц Церес!

«Ой, ой. Не надо! он жестокий!»

Образ загадочно ей улыбнулся — и растаял. Вынырнув из опасных мечтаний, она вновь услышала голос Карамо:

— Позже, ан Ларита. Когда будет время, я приглашу вас и дам возможность коснуться ключа.

Озабоченная чем-то Хайта шепталась с Касабури, отойдя подальше от стёкол смотровой площадки. Когда внизу показалось Пришлое Селище — огороженный стеной квартал явно имперской планировки, с казармами и причальной башней для дирижабля, — Каси вежливо позвал Карамо: «На два слова, гере кавалер».

— Слушаю вас, пилот.

— Считаю своим долгом предупредить — здесь звучит зов стана. Вы его не слышите, но мы различаем отчётливо.

— Откуда? — Кавалер поверил сразу. Если такой человек откровенно говорит про зов, он на твоей стороне, на него можно полагаться.

— С той стороны. — Касабури указал на северо-восток. — Зовущий рупор далеко, зов очень слабый, но сюда доносится.

— Дистанция?

— Я ещё не привык к вашим мерам…

— Назовите свои.

— Примерно полтораста поприщ.

— То есть миль триста… Благодарю, лиге дайва бу. Вы, я вижу, на зов не пойдёте?

— Это глас чужого стана. Но будь даже свой — я больше станам не служу.

— А если зов усилится? — напрямую спросил Карамо.

— Я воин. — Каси гордо тряхнул чёрной гривой и серьгами. — Подчиняюсь приказам, не посвисту.

— Можно ли поручиться за Хайту?

— Случись подойти близко к рупору, её надо будет держать на цепи.

Карамо кивнул, дав понять, что разговор окончен.

Зов. Триста миль. Как раз там, куда протянул руку Касабури, за синими горами может находиться старый кратер. Именно может, поскольку Гуш не признавал, что в первую войну на его земли упал шаровой корабль. Было извержение вулкана…

Или не извержение?

Там — долины гейзеров, где проповедовал Бахла, Учитель сна и пробуждения. Туда иноверцам хода нет. Гушиты стерпят иноземный гарнизон в столице, но к святыням не подпустят — если послать за горы воинскую экспедицию, весь Якатан восстанет.

«Итак, кратер есть! И кроты в Гуше есть, теперь это очевидно. Но крупной войны здесь не было, черепахи людей не давили, городов не жгли… Значит, Лал Боголюб договорился с мориорцами? на каких условиях? с какой целью подарил танцовщиц нашему посланнику? И, наконец — зачем стан посылает зов, скликающий рабов обратно в подземелья? Похоже, здесь готовятся к прилёту „тёмной звезды“ — той, о которой мне писал Галарди…»

Стравив несущий газ, «Морской Бык» медленно вращал винтами — боролся с ветром, маневрировал, чтобы точно попасть стыковочным узлом в навершие причальной башни.

— Гуш спокоен. Договор о постройке ещё одной топливной станции почти готов — наши паровые рейдеры смогут доходить до берегов Фаранге, — плавно вещал посланник Глинт, гладколицый как юноша. Прямо красавец с выставки восковых фигур. Тёмно-зелёный мундир дипломата очень шёл племяннику обер-гофмейстерины — шитый золотом стоячий воротник, орденская лента, церемониальная шпажонка.

— …заботы об интересах империи не позволяют побывать на родине. Как хотелось бы преклонить колено перед государем, обнять близких, но… долг прежде всего!

Кивая с деланым сочувствием, Карамо усмехнулся про себя: «Министерство иностранных дел тонко работает. Никакого отпуска, да? А с нарочным служанок не отправишь…»

Кабинет посланника, как всё здание посольства, был сделан в строгом и торжественном имперском стиле — тяжёлые портьеры с кистями, атласные обои, лепной плафон, изображающий двух драконов во славе, массивная мебель чёрного дерева. Только окна по-вейски широкие, затенённые широколистым плющом. Скатанные занавеси из бамбуковых планок, чтобы в знойный полдень создать прохладную полутьму, веранды, террасы… Всё-таки тропики. Прочные ставни с засовами — на случай урагана.

— Весьма признателен вам, гере кавалер, за дружеский визит.

— Искренне рад знакомству, гере посланник. Извольте принять личную почту.

— После обеда, друг мой! Я угощу вас по-гушитски. Такого вы на Великой земле не отведаете. Морские перевозки портят всё свежее, а доставлять по воздуху — дорого…