Шеф разведки незаметно наблюдал за графом Бертоном, директором медиа-связи. Из присутствующих только глава разведки и принц знали, какое известие граф получил пару часов назад. Однако Бертон не дал горю овладеть собой и держался стойко, лишь выглядел холоднее, чем обычно. Рослый, всегда подтянутый, сегодня граф казался усталым. Тени пролегли под его строгими синими глазами.

За астрономом выступил грузный начштаба Столичной провинции:

— Зона падения оцеплена войсками из ближайших гарнизонов и патрулируется с воздуха. Мы спешно подвозим саперные части и отряды полевой жандармерии. Кратер залит фосфорным газом, все вокруг выжжено.

— Зачем жандармы? — коротко спросил Церес, взяв сигару из коробки. Адъютант щелкнул зажигалкой, с поклоном поднес принцу огня. В своем щегольском мундире небесного цвета Церес выглядел восхитительно: безупречная выправка, спортивная фигура, розовое лощеное лицо с тонкими черными усиками.

— Штабс-генерал Купол, который руководит операцией, считает, что авиация прибыла с опозданием, и корабль успел широко пустить корни. Он опасается, что по корням уйдет много пришельцев.

— Каковы потери?

— Около места падения проходил поезд, он потерпел крушение в опасной зоне. Выбора не было, пришлось разбомбить и его. Погибло триста сорок семь человек, считая персонал состава, стражу почтового вагона и пассажиров по числу билетов. Да, и два документа на безденежный проезд. — Генерал заглянул в бумаги. — Итого триста сорок девять.

Граф Бертон прикрыл глаза.

— Ужасные жертвы, — покивал принц, выпустив дым из губ. — Запишите: казначейству выделить средства на похороны погибших и пособия их родным. Всем выразить письменное соболезнование Их Величеств. Но, господа астрономы, я недоволен вашей ошибкой в расчетах. Через час я должен выступать в парламенте, и депутаты спросят, почему мы не смогли избежать потерь. Кроме того, мне предстоит сделать заявление для телеграфных агентств.

— Ваше Высочество, — поднялся советник по астрономии, — я уже сообщал вам, что корабли противника изменяют путь. Наши расчеты были верны, но восьмой шар отклонился от траектории. Мориорцы догадались, какую встречу мы им готовим, и стремятся избежать боя.

— В таком случае посадка на равнине Тартари была для них выгоднее, чем у больших озер. Здесь мы быстрее можем подтянуть войска и ударить ракетами.

— Я затрудняюсь ответить, Ваше Высочество. Быть может, у пришельцев возникли какие-то неполадки.

— Что еще? — Церес обратился к начальнику штаба.

— Штабс-генерал Купол просит разрешения сжечь лесной массив на краю опасной зоны. Этот заповедный лес принадлежит короне.

— Как, ему мало поезда?

— Он полагает, там могут развиться зародыши живых машин.

— Ну что ж. Я должен услышать мнение членов Консилии.

Всего у круглого стола сидело двадцать советников от разных служб и ведомств. Голосование шло по ходу часовой стрелки.

— Сжечь. Если у Купола есть подозрения, к ним надо прислушаться.

— Сжечь. Пусть потом саперы перекапывают землю, опасность будет куда меньше.

— Сжечь. Отвести части оцепления подальше, и спалить все, что горит.

— Оставить. Газ и огненные бомбы надежны. Я уверен, Купол уничтожил все, что прилетело с кораблем. Этот генерал уже истребил три шара, и ни разу не допустил промаха.

— Оставить. Я считаю излишним губить прекрасный лес из-за каких-то смутных подозрений. Ведь Купол не предоставил доказательств?

Очередь дошла до Бертона Тор-Майда. Воздерживаться от голосования в Консилии нельзя, и принц ждал, что скажет граф.

«Они были во втором вагоне, — думал Бертон. — Паровоз взорвался. Никакой надежды. У меня больше нет детей. Что я скажу жене? Как я буду жить дальше?»

— Сжечь. Дотла.

Большинством голосов лес был приговорен, и начальник штаба вышел из зала в соседнюю комнату, где сидели два медиума, готовые передать решение Консилии в любую часть империи. Приказа из столицы ждал Купол, ждали в арсенале, чтобы отгрузить штабс-генералу ракеты с черной жигой.

Перед тем как отправиться к мотокарете, чтобы уехать в парламент, принц подошел к Бертону:

— Любезный граф, я глубоко сочувствую вашему горю и разделяю вашу скорбь.

— Благодарю вас, Ваше Высочество.

— Не сомневайтесь, Их Величества по достоинству оценят ваше мужество перед лицом трагедии. Вы можете испросить себе отпуск, но я надеюсь, что в этот трудный час вы останетесь на своем посту. Медиасвязь крайне нам необходима. Две «темных звезды» на пути к Миру. Впереди тяжелые времена.

— Я потерял многое. Почти все, что составляло мою жизнь. — Граф Бертон смотрел в высокое окно, за которым зеленел парк. — Но каждый из нас сегодня должен исполнять свой долг. Я попрошу об отпуске, когда минует противостояние планет.

— Граф, я не сомневался в вас. — Церес дружески обнял Бертона за плечи. — Вы всегда будете моим желанным гостем. Можете приезжать в любое время, без доклада.

— Ты сможешь залезть? — с сомнением спросила Лисси, вскинув голову. Дерево было не особенно высоким, но стояло на холме, и с его верхушки должно быть далеко видно во все стороны. Сучья начинались низко и выглядели крепкими.

— Я лазила по пожарным лестницам, смогу и здесь. — Лара оторвала от сорочки еще одну полосу материи. Пришлось поработать и зубами, и руками. Для приюта белье делали на совесть, из грубой прочной ткани. В результате сорочка стала до смешного коротенькой, зато Лара обзавелась несколькими надежными лентами. Одной она подпоясала сорочку повыше, из других сладила нечто вроде портупеи, чтобы револьвер висел подмышкой и не мешал при подъеме.

— По лестнице влезть легко.

— Я лазила на одних руках. На спор. Чтобы ребята не воображали о себе.

Лисси прикусила язычок. Таким умением она похвастать не могла. Подъем на руках, это воинское искусство. Так в старину проверяли, насколько ловок и силен молодой рыцарь. Правда, рыцари взбирались в доспехах и с оружием потяжелее револьвера.

— Джегэ цайджи, — заметила Хайта. Не по словам, а по тону, каким они были сказаны, Лара догадалась, что сказала златовласка. «Опасно», вот что.

Напялив шкуру, или «ируху», как она выражалась, и приютские башмаки, она послушно топала за девочками, время от времени печально вздыхая, но не говоря ни слова. Убедившись, что Лара ее понимает, если подносит револьвер ко лбу, Хайта умолкла. На вопрос «Кто ты?» она не ответила, только сама спросила: «Вы меня не убьете? Вы меня не обидите?», а потом молчок.

«Значит, ей есть что скрывать!» — злилась Лара, но вместе со злостью она чувствовала радость и любопытство.

«Я могу слушать чужие разговоры! Наверно, все, что я слышала раньше, это тоже чьи-то разговоры где-то далеко. А как другие должны говорить, чтобы я их слышала? Тоже прикладывать железо к голове? Должно быть, они переговариваются друг с другом. Но ведь у Хайты нет ничего железного! В чем тут секрет?»

— Дай-ка мне твои перчатки, Лис. Не хочу карябаться об дерево.

— Возьми. Но просить надо так: «Пожалуйста, дай мне свои перчатки».

— Ох, как у вас вежливо!

— Ятэна, — робко сказала Хайта. Ее «нет» было адресовано Ларе, но при этом златовласка взяла за рукав Лисси. В самом деле, она нет-нет да ластилась к графиньке, а Лары сторонилась.

«Боится, что еще раз выпалю».

Потуже подтянув и подвязав чулки, чтоб не сползали, Лара начала взбираться на дерево.

Это оказалось легче, чем она думала. Сучья давали рукам и ногам верную опору. Вскоре Лисси и Хайта, задравшие в тревоге головы, почти скрылись за листвой. Револьвер болтался и стучал в бок, но Лара вскоре свыклась с неудобной тяжестью, висящей на плече.

Наконец, она оказалась близко к вершине, где ствол стал тонким, а сучья начали сгибаться.

Отсюда был широкий обзор!

К северу, западу и востоку лес простирался далеко, конца не видно, а с юга к недалекой опушке подходила долина, где деревца росли плотной каймой вдоль извилистой речушки. От близости воды Ларе так мучительно захотелось пить, что зубы скрипнули.