ГенКому вряд ли стоило жёстко ограничивать рождаемость – когда число душ на квадратный метр превышает некий рубеж, граждане перестают размножаться от отвращения друг к другу. Людей сдерживает подсознательный страх: если их станет слишком много, некуда будет ступить. Тем удивительнее видеть, как ГенКом, de facto обложив штрафами материнство и детей, всячески поощряет платный блуд. Форт кругом замечал вывески «ВЕРОНИКА», «АНЖЕЛИКА», «ГАНИМЕД», «АПОЛЛОН», «ТРИАНОН», «САРДАНАПАЛ – УТОПАЯ В РОСКОШИ» и тому подобные, с изображениями прелестниц и красавцев, часто с припиской «Грибов нет. Требуются девушки. Прививка обязательна».

В справочнике по мирам Альты смутно упоминалось, что выходцы из латинских регионов Старой Земли обладают неким «средиземноморским мышлением», куда входят чистоплотность, общительность и обязательный любовный пыл. Похоже, вывезенный с прародины пыл ещё не выветрился, и ГенКом направил его в обход акушерских проблем, поощряя свадьбы однополых и браки существ разных видов, включая супружество с растениями и животными. Уж на что были свободны нравы контуанцев, но Планета Монстров по части либеральности обгоняла их с большим отрывом.

«Наверное, здесь могу жениться и я. – Форт пытался отвлечься от печальных дум о флаере и межпланетной войне. – Занятно. Надо уточнить в законах. Выберу в жёны дерево в гилее, обнесу оградой, буду собирать с него плоды. Пойдут у нас вегетативные детки. А как нам выехать отсюда всей семьёй? Спилить жену и ошкурить на лесокомбинате… Нет, постой. Ещё в женоубийстве обвинят. Значит – развод. Детей поделим…»

Он замечал нацеленные на себя манящие улыбки и игру глазами, в которых солнечно плескалось древнее Средиземное море. Причём подмигивали ему не только женщины.

Взгляды сканировали Форта и Джифаренге, пытаясь отгадать, сколько экю у них в карманах. Старатели богатенькие – добывают дорогие ископаемые, ценное дерево, смолы, плоды, пыльцу, щитовидные железы мортифер и жабий жир; даже подножный компост гилея стоит денег – его варят, пропускают через самогонный аппарат и тоннами вывозят на экспорт.

– Господину нужна комната? – наудачу подкатила огненно-рыжая девица. – Бассейн, массаж, элитное обслуживание…

– А сетевой вход с разъёмом типа 2BW?

– Что?.. – потерялась рыжая.

– То есть у вас его нет. Жаль.

– А женщина моего формата? – зарычал синюшный нелюдь.

– Бинджи не принимаем. Иди в Штетл, – уходя, в досаде огрызнулась рыжая.

Ближе к центру города улицы становились шире, а бордельные вывески начали чередоваться с позитивной государственной рекламой. Правительство обязано пропагандировать те вечные ценности, что выше пояса. Поперёк улицы, привинченный к воздушному путепроводу, висел плакат-громада «КУПЕР-ПОРТ – МОЙ ГОРОД!» и групповой портрет – отдающий честь офицер с деревянной улыбкой, светлая мать с ребёнком, деловая бизнес-вумен, медсестра с аптечкой и гнусно осклабившийся очкарик с ноутбуком. Должно быть, это символизировало единство всех слоёв населения, но Форту до жути напомнило туанские щиты с призывами возродить традиционную «большую семью» из трёх жён и главного мужа с младшим муженьком. Единственный младенец на плакате ясно показывал: на ПМ так много угнетающего СО2, что даже крепыш-военнослужащий в состоянии осчастливить лишь одну из трёх; программист не в счёт – это тупиковая ветвь эволюции.

Навстречу появлялись новые лозунги:

«Забей свой кол – оснуй поселение!»

«Вместе под одной крышей!»

«Я горжусь Планетой Монстров!» Вместо бравого загорелого освоителя тут должна быть голова смеющегося лепидозавра…

«Сосу за пять центов» – реклама пылесоса.

«Настало время Планеты Монстров!»

«Искореним БЮРОКРАТИЗМ и ВЗЯТКИ!» – интересно, а этот плакат что рекламирует?..

«Берегись теплового удара».

«Надышишься наружным воздухом – станешь жертвой» – печальное пепельное лицо с глазами кролика и следами носового кровотечения. «Департамент социальной защиты и здравоохранения предупреждает – не забудь надеть респиратор».

«Солнце – это рак кожи».

«НЕСИ СПАСЕНИЕ. Мы не даём – мы возвращаем.

Купить билет благотворительной лотереи Фонда Милосердия – ТВОЙ ДОЛГ! Купи немедленно. Департамент социальной зашиты…»

«Охладись пивом. Вечная свежесть пива».

«ЛОКА ЛОКА ЛОКА ЛОКА ЛОКА» – побежала строка; экран выбросил красное, словно ошпаренное солнцем, лицо в ореоле толстых шевелящихся волос, с глазами изумлённой совы. Анимационная жаба-людоед хлебнула локи, и из глаз её посыпались искры бенгальского огня. «КАЙФ КАЙФ КАЙФ КАЙФ КАЙФ».

«Туанский генерал у вас на службе» – реклама туанских кондиционеров. На миг Форт представил великолепного Акиа официантом в здешней кафешке – и с негодованием отверг это видение. Не дождётесь, чтоб туанский аристократ позировал для рекламы. Наверняка изображение скачали по-пиратски из державного ТВ.

Наконец нашлась столовая с приемлемыми ценами. Профильный поднос, где были выдавлены углубления для трёх блюд и соуса, Джифаренге показался маловат, и он велел сложить свои десять порций салата в кастрюлю. Постанывая от восторга, он загребал еду и объяснялся с набитым ртом:

– Одно мясо… мне живот узлом стянуло! Нужны растения! А в гилее… листик съешь и околеешь!

Не насытившись, грузчик купил ещё кочан капусты, взял в лапу – целиком! – и хрустел им по дороге к «Френкель Статис». Его блаженная отрыжка слышалась по всей улице. Конечно, было много недовольных взглядов, но Форт воздержался от упрёков. Измождённому и отощавшему напарнику надо поправляться. И лечиться! Таблетки и мази, которые тот приобрёл в аптеке, врач не назначал – Джифаренге выбрал лекарства сам, вспоминая, чем выводили грибки знакомые бинджи.

У Френкеля их приняла молодая и очень строгая шатенка – причёска короткая, офисная, форменная блузка и юбка под цвет мебельной обивки, карие глаза внимательно-холодны. Форт давно не бывал во «Френкель Статис», и эта персона была ему незнакома. «Руна Ле Бург, старший страховой агент», – прочёл он на бейдже дамочки.

– Что вам угодно? – Её ничуть не смутил приход крепкого типа с местами заклеенным лицом, в компании раскрашенного мазью бинджи.

– Видите ли, нас интересует судьба наших страховых премий.

– Выражайтесь яснее, пожалуйста. Вы собираетесь изменить сроки выплаты накопленных взносов, свои завещательные распоряжения или что-то иное?

– Хотелось бы узнать – выплачены ли премии согласно завещаниям?

Руна Ле Бург чуть приподняла брови:

– Не понимаю вас. Перечисление страховых сумм по завещанию мы производим только после смерти клиента.

– Представьте, с нами приключилось именно это. Нас – меня и моего напарника – ошибочно сочли умершими. Мы потерпели воздушную катастрофу. Информация о смерти, я уверен, уже пришла к вам, и вы поступили точно по моему распоряжению. А я шестнадцать суток пробирался в город по гилею.

– Вот как?.. Почему вы не поставили нас в известность о том, что с вами произошло?

Страховщица коснулась неудобной темы. В принципе Форт мог вызвать помощь радаром, дождавшись прохождения над собой спутника связи и используя частотный коридор трэк-телефонов. Но он чётко представлял, что за этим последует. Либо спасатели передадут его координаты на ближайший обитаемый объект, где есть вездеходы – а это G-120; либо придётся до цента оплачивать своё спасение, выслушивая примерно следующее: «Вы были в безопасности на руднике – и вдруг ни с того ни с сего решили идти в город пешком; то есть сами создали опасную ситуацию, которую нам пришлось расхлёбывать». И Мийо будет им поддакивать.

– Была повреждена рация, – ответил Форт. Сказать «была недоступна» – значит, вызвать новые неприятные вопросы. До поры он не хотел рассказывать о том, что было на самом деле.

– Вам придётся доказывать это, – нехорошо намекнула страховщица. – Если «Френкель Статис» потерпел ущерб по вашей вине, то компания вправе предъявить вам иск. Назовитесь, я проверю ваши данные.

Результат, появившийся на экране, похоже, озадачил Руну Ле Бург. Пару раз она искоса взглянула на Фортэ и Джифаренге, явно в чём-то сомневаясь. Бинджи засопел от нетерпения.