— Чудеса-то какие расчудесные, — довольно заерзал на коленях у Горыныча кот. — Ты давай-ка рыцарь, дальше рассказывай, — и он снова обратился к Горынычу. — Ну а ты отпусти меня, Змеюшка. Я уж рассказал все до капельки. Больше и не знаю ничегошеньки.

— А кто знает?

— Филипп знает! — радостно мяукнул Баюн. — Он этот остров много лет искал. Правда, не нашел, — Горыныч снова сжал пальцы. — Да его никто не находит! — взвыл кот. — А кто находит, так не рассказывает об этом каждому встречному. Потому как живая вода штука дорогущая… Ну, давай, отпускай меня скорее. Теперь точно все.

— Верю, — вздохнул Горыныч. — Иди уж, — он разжал пальцы и кот, соскочив с его коленей, тут же влез на руки Алене.

— Так что там про Грааль-то? — повернулся Горыныч к Персивалю. — Может, это еще один источник живой воды? Ведь замок этот был в Верхнем мире? Или в Нижнем, на острове?

— Наверху был замок, — подтвердил Персиваль. — Только… призрачный он. Прозрачный совсем. Только для тех, кого они захотят пустить туда Монсальват становится настоящим. Меня вот пустили, — Персиваль гордо расправил плечи. — Сочли достойным. Видел я Короля-Страдальца…

— А почему страдальца? — поинтересовался Добрыня.

— У него все тело в язвах. А сам он лежит на королевском ложе, и так слаб, что не может подняться. А вокруг рыцари, рыцари. Один благороднее другого. И каждый день священник проводит службу и выносит на общее обозрение чашу Грааля. Тот, кто выпьет из этой чаши, моментально исцеляется ото всех своих болезней. А от одного только созерцания этой чаши такая благодать по всему телу разливается… — Персиваль мечтательно закатил глаза. — А потом был пир, и все пили вино, пели песни, рассказывали всякие занимательные истории. После пира слуги проводили меня в опочивальню, и я заснул там так сладко, что… А наутро обнаружил, что замок пустой.

— Да… — Горыныч понимающе закивал и похлопал Персиваля по плечу. — Впечатлительный ты парень, ничего не скажешь. Сам-то пил из этой чаши Грааля?

— Нет, не довелось.

— А кто-нибудь при тебе пил?

— Ну… — замялся Персиваль.

— Так откуда же ты знаешь, что любой, кто из этой чаши выпьет, ото всех болезней исцеляется?

Персиваль этим вопросом был явно сбит с толку.

— Ну-у… Все так говорят.

— А отчего же тогда Король-Страдалец не испьет из этой чаши, да не излечится?

— А вот это для меня самое таинственное. Никак я понять не могу, отчего принужден король страдать, и отчего они все сочли меня недостойным среди них находится?

— Тоже мне, вопросы, — ухмыльнулся Алеша Попович. — Почему это вдруг ты решил, что они сочли тебя недостойным? Что-ли напился ты там допьяна и стал стекла бить?

— Да нет же! Там никто допьяна не напивался. Все так благочестиво было, так… — рыцарь замолк, не сумев подобрать нужных слов.

— Ну так с чего же ты на себя напраслину возводишь?..

— Но ведь наутро все-все пропало! — всплеснул руками Персиваль.

— Так может, это не потому, что ты недостойный, — улыбнулся Баюн. — Может, ты просто не совершил еще какое-нибудь важное дело?.. У них, у колдунов да волшебников этих всегда так. Замутят голову, запутают. А потом бац, и пропали.

— И вот еще что я думаю, — вставил Змей. — Похоже, эта чаша сама по себе не дает исцеления. А живая вода, которую в нее наливали, попросту кончилась.

Персиваль посмотрел на Горыныча приоткрыв рот, да так и сел на кровать ничего не ответив.

— Ты, Горыня, не смей оскорблять христианских святынь! — взвился Ивейн. — Испивший из чаши Грааля исцеляется ото всех болезней! Это любой знает. А сомневаться в этом, все равно, что сомневаться в божественной сущности Христа!

— Так отчего же тогда сам король Мон… саль… короче, замка этого, первый не исцелится? — язвительно склонив голову набок, спросил Добрыня.

— А этого вам понять не дано по невежеству вашему! А всякое иное суждение есть грех и ересь… — отрезал Ивейн и, окинув всю компанию торжествующим взором с чувством выполненного долга уселся на свое место.

Добрыня уже хотел было ответить Ивейну что-то резкое, но Алена поспешила перевести разговор в конструктивное русло.

— А не сходить ли нам снова к Филиппу? Уж он-то, наверное, точно знает и про Грааль, и про Змеиные острова.

Увидев Змея Горыныча, Филипп расцвел от радости.

— Заходите, гости дорогие. Садитесь… Фрау Марта! Принеси нам чего-нибудь вкусненького!

— Мы, собственно, по делу пришли, — начал Горыныч.

— Какие там дела, дорогой мой! Все твои дела я моментально улажу. Только скажи, и я в лепешку расшибусь… Какая честь, какая честь для скромного волшебника принимать у себя в башне… Фрау Марта! Что ты там копаешься, как черепаха?

Горыныч присел в предложенное ему кресло. Алена и богатыри уселись на диван.

«Слава богу, что мы рыцарей с собой не взяли, — подумала Алена. — Разговор, похоже, будет откровенный».

— Ну, во первых, мне хотелось бы узнать, — начал Горыныч, — не нашел ли ты какого-нибудь противоядия, либо эликсира, для скорейшего восстановления моей памяти?

— Эликсира? — Филипп растеряно оглянулся, но потом, хлопнув себя по лбу, рассмеялся. — Ах ты об этом?.. Сейчас, сейчас, — и волшебник принялся рыться в груде своих склянок. — Вот она! — он поднял вверх ту самую бутылку, из которой Саманта напоила Змея. — Я провел подробнейший анализ жидкости и магических компонентов этого зелья. И пришел к следующим выводам… Где они?.. Я же записывал, — он растерянно огляделся.

— Ты, случаем, сам из этой бутылочки не пил? — насмешливо прищурился Горыныч.

— Спаси Создатель! — замахал руками волшебник. — О! А вот и бумажка, — он водрузил запечатанную бутыль на стол и принялся читать. — Состав жидкости: Мертвая вода, яблочный уксус в малых дозах, липовый мед, органические жиры и мелкая взвесь из сушеных трав неизвестного происхождения.

— И о чем это говорит? — озадаченно переспросил Змей.

— Это действительно колдовское зелье. Мед и уксус для лучшей усвояемости и придания устойчивого привкуса. А на органических остатках и всей бутыли в целом были обнаружены заклятия, дающие мне основание предположить, что во первых… — Филипп замер и растерянно огляделся. — А где второй листок?

— Ты точно это зелье не пробовал? — нахмурился Змей.

— Да нет, я… Хотя, не помню, — волшебник в ужасе схватился за голову. — Неужели?.. — посмотрелся в зеркало, внимательно вглядываясь в свое отражение. — Нет, нет, точно не пробовал. Разве что надышался, пока анализировал жидкость.

— Ну, так своими словами говори, к каким выводам ты пришел?

— Да какие к рыбам выводы? Черное колдовство. Скорее всего, колдовал мужчина. Заклятье отъема памяти и заклятье лишения воли, в сочетании с еще какими-то…

— А какое противоядие мне применять?

— Противоядие?.. — Филипп задумался на секунду. — Ну, больше свежего воздуха, овощей там всяких, фруктов. Хорошо бы посетить те места, которые наведут на мысли, воспоминания…

— Тьфу ты, — Горыныч вскочил с кресла и зашагал из стороны в сторону. — Противоядия, короче, нет? Мне теперь что же, по ложечке себя вспоминать?..

— Хорошее тонизирующее средство, которое восстановило бы твои жизненные силы, наверняка приведет к восстановлению если не всей, то большей части памяти…

— Живой воды мне надо, как я и говорил, — подвел Змей черту.

— Возможно, — кивнул Филипп. А потом, просветлев взглядом, воскликнул: — И верно! Если предположить, что Змей Горыныч является сущностным элементом филосовского камня, а живая вода его необходимым компонентом, то ее применение непременно…

— Ты не мудри, — прервал его Змей. — Давай скорее живую воду. А уж потом, когда мне полегчает, можешь сколько угодно разводить свою философию.

Волшебник замер, внимательно посмотрел на Горыныча и, вздохнув, двинулся в угол комнаты, к сейфу. Потом, поколебавшись, он оглянулся на гостей и с надеждой в голосе переспросил:

— А может, я вам какой иной эликсир составлю?