— Поедет. Я говорила с ним, — ответила Алена. — А в Африку он летал, наверное, из-за птицы Рух.

Черномор недоверчиво покачал головой.

— Ты мне голову не морочь. Птица Рух живет в Азии.

— Знаю. Он говорил, что птицы эти вымирают, и что нужно им помочь. Может, он их в Африку переселить хочет? Там слонов много. Как раз птичкам на прокорм.

Черномор только рассмеялся в ответ.

— Что-то совсем вы с Горынычем заврались. Индия-то ближе, и там свои слоны есть. Размером крупнее, и все ручные.

— Ну тогда не знаю, — развела руками Алена. — Я за Зме… — девушка нервно оглянулась на рыцарей, — за Горыныча не отвечаю. Но мне он сказал, что хочет присоединиться к нам у входа. Ты лучше еще что-нибудь про Подземный мир расскажи.

Карлик нахмурился и покачал головой.

— Больше ни слова, пока я сам с Горынычем не поговорю.

— А если он вообще не пойдет с нами? — предположил Добрыня.

— Тогда ваш поход лишен всякого смысла, так что и рассказывать нечего, — отрезал Черномор и разорвал связь.

— Вона как, — покачал головой Илья Муромец. — Ох, что-то темнит Черномор.

— Да кто такой этот Горыныч, и почему без него поход, вдруг, не имеет смысла? — возмущенно вскинул голову Ивейн.

— Богатырь он, — хмыкнул Алеша Попович и хитро переглянулся с Аленой. — Такой богатырь, что вам и не снилось.

— Да что сейчас-то рассказывать, — махнула Алена рукой. — Скоро вы сами его увидите.

Лошади, тем временем, отдохнули, и товарищи снова отправились в путь. Скакали почти до самой ночи. Во время скачки Алена несколько раз пыталась вызвать Змея Горыныча, но тот не откликался.

«Ох, чую, не зря Черномор так усиленно пытается втравить Змея в этот поход. Что если в Подземном мире есть кто-то или что-то, представляющее для Горыныча реальную опасность? Он собирался спуститься в тот вход, к которому мы едем. Если он под землей, то понятно, почему я не могу до него докричаться. Но что же он там так долго делает? Может, с ним уже что-то случилось?»

К вечеру лес отступил еще дальше на север и чернел теперь еле заметной полоской у горизонта. Лошади снова устали, и путники решили расположиться на ночлег. Горыныч все не отзывался, и Алена уже не находила себе места от беспокойства. Поужинав, путники развели костер — ночью в пустыне резко холодало — и улеглись вокруг него спать. На первые полночи, посовещавшись, решили оставить Персиваля. А потом, под утро, его должен был сменить Илья.

Среди ночи Алену разбудил душераздирающий вой. Богатыри и рыцари, вскочив, похватали оружие и стали оглядываться. Вой доносился справа. Там, в кустах, шевелился и трещал сучьями темный силуэт. Илья бросил в костер охапку сухой травы и огонь, ярко вспыхнув, осветил округу. В сотне шагов от костра Персиваль рубил мечом истошно завывающий колючий кустарник. Мужчины, выхватив мечи, бросились ему на помощь. Илья и Добрыня подоспели на место последними, но с горящими головнями в руках. В кустах никого не было. Вой прекратился. Персиваль стоял, исцарапанный, растрепанный, сжимая в руке меч.

— Что стряслось? — спросил Илья.

— Да вот, — развел рыцарь руками. — Решил я сходить за дровами к кустам. Мало мы что-то дров запасли. До утра могло не хватить. Начал рубить кусты. И тут на меня напали две огромных старухи, стали хватать когтями, царапать. Ну, я стал мечом отбиваться. А они завыли.

— Какие старухи? — удивленно посмотрел на Персиваля Ивейн. — Никого же нет.

— Были, — уверенно кивнул Персиваль. — Были две старухи. Большие, толстые. Раза в три меня выше.

— Да у тебя и крови нет на мече, — заметил Гавейн. — Может это не чудища были, а призраки?

— И оцарапали меня призраки? — спросил Персиваль, проведя ладонью по кровоточащей щеке.

— Ладно. Пойдем отсюда, — скомандовал Добрыня. — Сейчас я все объясню.

Рыцари, а следом и богатыри отправились обратно к костру.

— А что это ты вдруг среди ночи за дровами наладился? — поинтересовался у Персиваля Добрыня. — Ты у Хозяев спрашивал разрешения дров там нарубить?

— У каких хозяев? — удивился юноша. — Тут же нет никого.

— А кто же тебе тогда лицо оцарапал?

— Кусты… — попробовал ответить за Персиваля Гавейн.

Но Добрыня покачал головой.

— Албасты его драли, я думаю. Здесь живут они, в зарослях кустарника. Эти духи обитают в диких зарослях у озер и рек… Собирали для костра дрова мы вечером. Так сухие только брали ветки, старые. Да еще поклонились духам хлебушком и спросили у них разрешения. Ты ж рубить стал без спросу и зеленое… Вот они на тебя и набросились, — Добрыня озабоченно нахмурился. — Ты теперь проси у них прощения. Поднеси подарок им какой-нибудь. Хоть оставь у кустов ты им хлебушка.

— Так эти старухи тут, в кустах где-то живут? — удивился Персиваль.

— Да не старухи это, а демоны, — пояснил Гавейн. — Добрыня же ясно сказал — местные духи.

— И мне у них прощения просить? — Персиваль удивленно захлопал глазами. — То есть сейчас я, христианин, рыцарь Круглого стола, я, видевший Монсальват и Грааль, буду приносить жертвы местным демонам?

— Скажите мне честно, витязи, — вмешался Ивейн. — Вы, вообще, христиане или как? Вроде креститесь, бога поминаете. Ну а жертвы демонам приносите. Да эти старухи первые напали на него! Их изничтожить надо! Вот спалим тут все кусты и…

— Я те спалю! — погрозил ему кулаком Илья Муромец. — Наша вера православная. Мы стоим всегда за дело правое, да на бога не привыкли сваливать. Пусть ка сам ответит он, — Илья махнул рукой в сторону Персиваля, — по совести. Где, в каких писаниях написано, чтобы гость хозяевам пакостил?

— Да эти старухи настоящие демоницы! — горячо взмахнул руками Персиваль. — Ни за что ни про что на меня набросились! Вцепились когтями в одежду, чуть с собой не уволокли.

— А ты представь себе, юноша, — вмешалась Алена, — что пришли к тебе гости. Ночевать устроились, а среди ночи взяли, да и порубили стол и лавку на дрова, чтобы печь топить. Ты для этих старух — такой вот гость.

Персиваль прикусил язык и задумался. Но Ивейн, покачав головой, возразил:

— Мы имеем дело с демонами, порождениями ада. Уважать этих духов и поклоняться им могут только темные язычники. И как язык-то у вас поворачивается предлагать Персивалю принести им жертву?

— Солнце всем равно светит. И язычникам и христианам, — покачала головой Алена. — Не различает оно. И эти, местные, не различают, язычники вы или христиане… — Алена, сделав выразительную паузу, окинула рыцарей взглядом. — Вы идете в поход по чужедальним странам с совершенно иными, чем у вас обычаями и порядками. И уверяю вас — такого «порядка», как у вас в Британии, вы не встретите больше нигде. Так что даже и не пытайтесь мерить все, что вы увидите своей меркой.

— Но ведь в Писании сказано, что Господь всю землю отдал во власть человеку! — возмущенно всплеснул руками Ивейн. — И если мы действуем по воле Господа, то вправе распоряжаться этой землей! А те духи и силы, что смеют нам помешать, противятся воле Господа! Так что должно искоренить их… Или, хотя бы, наказать, для острастки.

— Только теологических диспутов нам не хватало… — вздохнула Алена. — По вашему, и меня в демоны записать надо? И деву-Лебедь? Ведь она тоже хозяйка многих мест. И тоже требует к себе уважения.

— Да ее-то за что? Она же полезная! — удивился Ивэйнн. — И ты тоже. А эти сами на Персиваля напали.

— Коли бы вы в ее владениях безобразие учинили, так и Лебедь бы с вами церемонится не стала, — парировала Алена.

— Это точно — кивнул Алеша Попович. — Попробуйте чем-нибудь оскорбить мою милую… Живо превратит вас в лягушку или еще какую-нибудь болотную мелочь. Не посмотрит, что вы рыцари.

— И вот еще, — поддержала Алена. — Волшебник Мерлин есть у вас при дворе?

— Да, — кивнул Ивейн. — Он добрый волшебник. Первый советник славного короля Артура.

— И Мерлин что же, в церковь ходит, Христу поклоняется? — язвительно продолжила мысль Алена.