— Ну вот, — довольно сложила руки Яга, когда стол был окончательно сервирован. — Что же ты, Аленушка, не кушаешь?

— Да не хочу я, спасибо, — Алена безрадостно улыбнулась.

— Тогда расскажи, о чем душенька томится. Я хоть и волшебница, ан порой чужую душу постичь посложней волшебства. Верно говорят люди — чужая душа потемки… Да только чую, любовь тебя присушила.

Алена, мечтательно вздохнув, посмотрела в пространство.

— Добрыня вот, к примеру, сватается к тебе, — вглядываясь в лицо Алены продолжала Яга. — И собой молодец красив, и умом смышлен, а силушке да ловкости его любой позавидует. И что же? Совсем не люб?

Алена печально покачала головой.

— Не люб, Бабушка.

— Да кто же любый твой? Кто на тебя смотрит?

— Кто на меня смотрит, тот не люб, а кто люб, тот не смотрит, — вздохнула Алена.

— Что-то ты загадками говоришь, красна девица… Неужто в Алешу? — всполошилась Яга. — Что ж ты мне раньше-то не сказала? Это ж надо! Своими руками собственное счастье…

— Да с чего ты взяла?! — возмутилась Алена. — Сдался мне этот мальчишка!

— И то верно, — Баба Яга облегченно вздохнула, и, секунду спустя, расцвела в улыбке. — Да никак Илья? Ну наконец-то, нашлась девица с головой. Уж этот точно будет хорошим мужем. Давно ему пора остепенится, семью завести…

— Да ты что, Бабушка? — удивленно подняла брови Алена. — Он же старый!

— Ну, милая, — сокрушенно вздохнула Яга. — На тебя не угодишь. Один ей молод, другой стар… Может из морских кто глянулся?

— Да кто мне в море мог глянуться? — фыркнула Алена. — Осьминог что ли?

— Садко-купец? — спросила на всякий случай Яга.

— Да ну тебя, Бабушка! — Алена в сердцах вскочила из-за стола и, отвернувшись от Яги стала смотреть в окно. За окном был солнечный усыпанный костями двор и частокол с черепами. — Ты бы мне еще Черномора сосватала, или Кощея!

В избушке повисло напряженное молчание.

— Да кого же тебе, душечка, надобно? — с досадой спросила Баба Яга. — Змея, что ли, подавай тебе, Горыныча? — она тоже вскочила со скамьи и нервно зашагала по комнате из стороны в сторону.

— Змея, — чуть слышно всхлипнула Алена.

Бабушка, схватившись за сердце, присела на лавку.

— Что-то я туговата стала на ухо. Кого, ты говоришь?..

— Змея Горыныча, — снова всхлипнула Алена, на этот раз чуть погромче.

— Ах он, злодей… — Яга с неожиданной резвостью вскочила, взяла Алену за плечи и развернула лицом к себе. — Ой, не углядела… Что ж это он с тобой сделал? — Бабушка внимательно, словно отыскивая признаки какой-то болезни, посмотрела Алене в глаза. — Каким к тебе являлся? Что говорил?

— Да он на меня и не смотри-ит! — Алена вырвалась из рук Яги и, уронив голову на стол, разревелась.

— Ну, слава Роду… Что ж ты ревешь, дурочка? Радоваться надо.

— Да как же мне радоваться… — раздалось сквозь всхлипывания, — коли мне без него жи-изни нет…

— Вот незадача, — Яга присела на скамейку рядом с Аленой и погладила ее по голове. — Ты б еще в Солнце влюбилась. Ты хоть знаешь, кто такой этот Змей?

— К-кто?

— Да он весь — колдовской огонь. Жидкая, незастывшая лава. Оттого-то он такой изменчивый. В кого хочет, в того превращается. А коль он полюбит красну девицу, так считай, той девице конец пришел. Как начнет он к ней в гости захаживать, как начнет на любовь к ней залетывать, от любви той она иссохнет, душечка. Ни одна не жила больше месяца.

— Зато целый месяц счастья, — сквозь слезы улыбнулась Алена и вздохнула. — Ну так что тут поделаешь? Видно у меня судьба такая… Да только он на меня совсем не смотрит. Может, его чем приворожить можно, Бабушка?

— Может, лучше тебя отворожить, Аленушка? Али дать какой травки от глупости? Мало того, что жизнь свою молодую губишь, так еще и меня, бабку старую, на грех толкаешь. Ты что, глухая? Сказано тебе — все девицы, в которых Змей влюбится, от любви той погибают вскорости.

— А как же Маринка? Та, на которой Добрыня женился, а потом зарубил?

— А что Маринка?

— Так Змей-то к ней прилетал. И она, небось, не сохла? Я в книжке читала…

— Ну девка, ты даешь! Совсем что ли ничего про Змея не знаешь? — почти радостно всплеснула руками Яга. — Коли Горыныч какую полюбит, так до-смерти изведет любовью своей. А с Маринкой он не по любви был, а так, из вежливости. Дела у них какие-то колдовские были. Ты бы еще всех вдов, с которыми он был, припомнила!

— Каких еще вдов? — Алена перестала рыдать.

— Тех, что без мужей остались, и детей завести не успели. Коли такая вдова за другого пойдет, так это не Змеево дело. Ну а коли ей, вдове, кроме покойного мужа и не нужен больше никто? А сына, продолжателя рода, нет? Вот такую Змей, конечно, уважит. Явится к ней в облике любимого. Может и несколько раз явиться. Пока сыночка не сделает. Не может он позволить, чтобы пресекся род людской, таков его зарок перед Родом. Для того Змей и создан был, чтобы жизнь в беспокойном и бестолковом роду людском не угасала вовек.

— Врешь ты все, — закричала Алена. — Докажи!

— И докажу, — Яга положила на стол блюдечко, пустила по нему наливное яблочко.

Гладкая белая поверхность в центре блюдца вздрогнула, словно встревоженная водная гладь, и проступила яркая картинка: солнце клонится к закату, и, безумно красивый, залитый закатными лучами, летит по небу Змей Горынович. Вот он высмотрел что-то внизу. Сложив крылья, камнем прянул на землю — к небольшой деревеньке, в полдюжины изб. Лихо расправил крылья перед самой землей и встал на землю уже человеком, случайным прохожим, почти безликим. Неслышно подошел к крылечку покосившейся избы. Прислушался, внимательно огляделся вокруг. Покачал головой, заметив подгнившие доски ступеней и прохудившуюся крышу. Услышав кудахтанье в сарае, довольно кивнул головой. Поклонившись дому, вошел, чуть скрипнув дверью.

Картинка сменилась, показав сидящую у окошка женщину в черном платке. Лет тридцати, может чуть больше. Многочисленные морщинки окружали ее глаза, устало смотревшие на пустую дорогу. Женщина вздрогнула, услышав скрип двери.

— Семен?.. — шитье выпало у нее из рук.

На пороге стоял невысокий, чуть сутулый мужичок в пропыленной дорожной одежде. Нос картошкой, всклокоченная черная, с сединой бородка. Виновато шмыгнув носом, гость развел руками.

— Ну, здравствуй.

Она вскочила с лавки, бросилась к нему. Обняла с протяжным стоном.

— Семенушка! Миленький… Говорили мне, что ты утонул, а я не верила. Господи, хорошо-то как, Семенушка…

Он сорвал с головы женщины вдовий платок, погладил по распустившимся волосам. Нежно подхватив, понес, не размыкая объятий, к кровати. В карих его глазах, блеснувших вдруг зеленью, была жалость. А на губах застыла грустная змеиная полуусмешка.

— Хватит, — чуть слышно прошептала Алена. — Хватит, а то я сейчас разобью его…

Яга рукой остановила яблочко и торопливо убрала блюдечко в сундук.

— Значит правда? — прошептала Алена, с трудом сдерживая слезы. — Умереть была рада, лишь бы ты полюбил меня, Змей. Но с другими тебя делить… Нет уж! — она решительно встала, и на прямых, негнущихся ногах, чуть пошатываясь, двинулась к двери.

— Аленушка! — засуетилась Баба Яга. — Да куда ж ты пойдешь, такая?

— Домой пойду. В свой мир.

— Подожди, я провожу тебя, милая, — Яга вышла вслед за ней на крыльцо. — Ты напрасно эдак-то кручинишься. Молодая, красивая, умная… Что нам Змей? Тьфу! Сплошной эскапизм. Это тебе и в городе твоем любой психолог скажет. Повстречаешь ты еще хорошего парня… Какие, к лешему драконы, какие там богатыри с черноморами? Все тебе приснилось, так и думай, — и Яга тихонько подтолкнула Алену вперед, проведя теплой ладонью у нее по спине, между лопаток.

Вечерело, солнце медленно опускалось за лес. Алена сидела на автобусной остановке. Подошел жалобно дребезжащий автобус, и она втиснулась в толпу дачников и грибников.

— Осторожно. Двери закрываются.

Пробравшись к заднему окну, Алена взялась за поручень. Через минуту остановка исчезла за поворотом.