Вефа почувствовала покалывание, разбегающееся во все стороны от солнечного сплетения. Она вспомнила их общий разгар дня, окунувший её в тягучие волны, на которых хотелось качаться снова и снова, зная, что мужские руки, похлопывающие сейчас шею вороного, не дали бы ей утонуть. Вефиделия поспешно отвернулась и сразу вздрогнула, ощутив запах ветра, скачки и самого Никкорда рядом.

— Я тоже всё помню, — хриплый шёпот задел её ушко.

Она замерла, а он приподнял её кисть, проводя пальцами по рыжеватой дымке над запястьем, которая струилась из каждой поры нежной кожи и перетекала в мужскую ладонь бурным потоком. Вефа попыталась спрятать ладони и отпрянуть, но Никкорд уже легко подхватил её на руки, крепко прижал к себе и быстро зашагал через кухню под поклоны, с пониманием опускаемые глаза, сдерживаемые улыбки и краткие приседания слуг.

Вефиделия забыла о возмущении, озадаченно осознавая, что вся источает какой-то новый туман. Не привычное свечение, а более плотную пелену разгоревшегося пламени, лишающего разума и соединяющего с мужем, который уверенно обнимал её, сметая любое сопротивление. Её охватило несовместимое желание покориться и противостоять. Оно не позволяло Вефделии ни отстраниться от Никкорда, ни прильнуть к нему ещё ближе.

В несколько размашистых рывков Никкорд преодолел ступени лестницы, чувствуя нараставшее напряжение Вефиделии, и не сдержался от провокационного замечания, занося её в покои:

— Мне снова окунуть тебя в море и подержать на ветру, чтобы ты свободно искала моих объятий?

Он захлопнул за ними двери. В тёмном сумраке поставил Вефиделию на пол, тут же привлекая за талию к себе очень близко и совершенно недвусмысленно.

— Мы же уже… недавно днём… — Вефиделия упёрлась ладонями в живот Никкорда, намереваясь то ли обнять его, то ли удержать на расстоянии.

Он едва успел спрятать улыбку, вызванную её невинной непосредственностью.

— Помнишь, ты угощала меня каменной ягодой?

Вефа кивнула, смущённо и томительно ожидая более внятного объяснения.

— Если съедаешь одну ягоду и хочешь добавки, ты съедаешь подряд вторую и третью?

Ей нечего было возразить, а лучи радостно расшалившегося света расходились веером от её ладоней сквозь накрывшие их руки Никкорда. Он придвинулся и прошёлся лёгкими поцелуями по женской шее вниз к ключице. Вефиделия отклонила голову и подрагивала на каждое скольжение его губ.

— Ты же не боишься меня? — выдохнул в бархатную кожу Никкорд.

Вефа отрицательно качнула головой, задев подбородком его висок.

— Неприятно? — Никкорд оторвался от исследования пограничья её груди.

То же движение в ответ.

— Что тогда? — Он заглядывал в расширившиеся прекрасные глаза.

— Колется, — шорохом долетело до него.

Никкорд кивнул и вдруг потянул вниз её декольте. Склонился и провёл языком от ложбинки груди до впадинки в основании шеи Вефы, тут же следом стирая влажную дорожку собственной бородой. Вефиделия затаила дыхание.

— А так? — Казалось, в его глазах разлились чернила.

— Щекотно, — выдохнула Вефа.

— Которое приятнее? — он вызывал её на личную откровенность и сам же неуёмно разгорался от её безыскусной искренности.

— Оба, если по очереди, — задышав чаще, призналась Вефиделия.

Вместо того чтобы вернуться к почти оголённой груди, Никкорд распрямился, поглаживая хрупкие плечи Вефы.

Она могла бы воспользоваться женской хитростью и вынудить его что-то ей пообещать, лишь бы быть допущенным к сокровищам, скрытым за покровом платья. Он мог бы сорвать раздражающую ткань и предаться страсти, которая туманила разум и посылала сердце кубарем вниз.

Но Никкорд не мог предать доверие, с которым Вефиделия отвечала ему, познавая собственную чувственность и телесную любовь.

— Я хочу отнести тебя в постель и отгородиться пологом балдахина от всего, — казалось, она услышала его через кончики пальцев, гуляющих по её рукам.

— Что же тебе мешает? — спросила Вефиделия, почувствовав, как широкие ладони обхватили её локти.

— Завтра утром Палорд отправится в Орд на границу с Безымянными землями, — без всяких вступлений и пауз выдал Никкорд, и гибкая, откликающаяся на каждое его касание девушка мгновенно превратилась в каменное изваяние с немигающими глазами.

Вефиделия смотрела на Никкорда и сразу же сквозь него. Он выждал некоторое время, проверяя, не ринулась ли она вновь отделившимся духом в отчаянной попытке отомстить, и медленно обрисовал большим пальцем бугорок кости на сгибе её руки. Вефа не шелохнулась, но точно оставалась здесь рядом с ним. Он чувствовал её всю целиком.

Они постояли так ещё несколько угнетающих мгновений. Взгляд девушки сфокусировался. Она словно окончательно вернулась в себя из внезапного полуобморока. Вефиделия выдохнула, как будто долго находилась в каких-то неизведанных глубинах под водой и наконец вынырнула на поверхность. Приспущенный лиф платья пополз вверх. Она повела плечами, высвободилась из мягкого захвата Никкорда, отошла к зеркалу и молча приступила к вечернему туалету.

Никкорд выпустил её, озадаченно наблюдая, как Вефа вынимала шпильки из тяжёлых волос, погружала в них гребень, заводила за спину руки и распутывала завязки подола. Не справившись с последними, она слегка повернула голову в сторону мужа, безмолвно рассчитывая на его помощь. Он приблизился, развязал тугой узел, но не двинулся дальше, просто замерев за её спиной. Вефиделия не отпрянула, но от неё веяло непробиваемой отстранённостью. Она стала похожа на ключевой источник — родник, живой, переливающийся и извивающийся снаружи и сковывающе ледяной внутри.

Вефиделия накинула снятое платье на высокую спинку стула, умыла лицо, сполоснула руки и шею, стряхнула попавшие на сорочку мелкие капли и, вручив влажный полотняный отрез Никкорду, направилась к кровати. Он преградил ей путь.

— Так ничего и не скажешь?

Она подняла на него удивительно спокойный взгляд.

— Давенай выбрал преемника. Гонцы отправлены во все концы Вельда и к соседям с приглашениями на свадебный пир, который состоится на тринадцатый день по истечении положенного траура. Для своего дяди к общему посланию я добавила личное письмо. Нам нужно пересмотреть размеры расходов на укрепление…

— Вефиделия, — не повышая голоса, но твёрдо прервал её Никкорд.

Она сохранила невозмутимое выражение лица и замолчала, всё-таки упрямо вздёрнув подбородок. Надменная веледи показалась краткой вспышкой за этим едва уловимым движением.

— Безымянные земли беспощадны к воинам. Ссылка на их границу не воинов — одно из самых суровых наказаний, — продолжил Никкорд, не поддаваясь на показное равнодушие Вефы.

Вефиделия согласно кивнула и попыталась обойти мужчину. Он не позволил, удержав её за запястье. Она не вырвала руку, не окатила его негодованием. Лишь опустила взгляд, рассматривая широкий браслет из его окольцовывающих почти половину её предплечья пальцев.

Никкорд не узнавал девушку перед собой. Ощущение растерянности и чего-то жизненно важного, но постоянно ускользающего от него, разрасталось в груди. Пташка задумчиво осела и устроилась в уголке справа, его же сердце разбухло от давящей духоты и непонимания странной реакции Вефиделии на его решение, вернее, её отсутствия.

Вефа вздохнула, и у Никкорда неоправданно возникло впечатление, что воздух зазвенел печалью. Вефиделия неожиданно затронула напряжённые выпуклые костяшки на его руке.

— Всё уже сказано, — она заговорила, когда он готов был взорваться. — Ты знаешь моё мнение. Как и я знаю то, что многие предпочитают смерть мучениям в Безымянных землях.

Никкорд даже дышать старался тише, чтобы не отвлечь её, но Вефа расцепила его пальцы и слегка подтолкнула к умывальному тазу.

— Смой пыль и ложись. — И добавила, заметив его протестующий взгляд: — Я устала.

Он не стал бессмысленно настаивать, рассудив, что они вернутся к этому разговору утром. Не будучи уверенным, пригласила ли Фиде его спать вместе или отправиться на ночлег восвояси, Никкорд проследил, как Вефиделия убрала верхнее покрывало и забралась в постель не по центру, а намного правее. Он быстро разделся, вымылся, задул свечи у зеркала и присоединился к притихшей супруге.