Мрачные горы переходят в бурые ущелья, по которым несутся бурные речки, обманчиво безобидные, но коварные своим леденящим нутром и неудержимой скоростью. Они сливаются и, разбиваясь на мириады ослепляющих брызг, скатываются единым водопадом по зелёному холму, теряются в высокой сочной благоухающей луговой траве. Позади остаются…

Близнецы?

Прозрачный поток превращается в знакомый девичий силуэт, который стремится в… Вельдом. Золотистый ореол колышется вокруг стройного стана, летящего над полевыми цветами. Не касается земли, которая пытается его притянуть к себе…

Никкорд вздрогнул, словно его кто-то толкнул, и оглянулся на Вефиделию. Он ожидал увидеть полыхающую свечу с уничтожающим взглядом, но она, напротив, будто вся потускнела. Волосы потемнели. Кожа напоминала выгоревший на свету пергамент. Не раздумывая, он бросился к ней.

— Вефиделия? — позвал, проводя раскрытой ладонью перед её лицом. Пустой взгляд в никуда был ему единственным ответом.

Никкорд обхватил хрупкие плечи и слегка встряхнул девушку. Её тело безвольно качнулось, голова запрокинулась. Голубые глаза начало заволакивать белёсой пеленой.

Никкорд перехватил Вефиделию одной рукой под лопатками, привлекая к себе и удерживая от падения. Вторую же ладонь осторожно положил на затылок девушки и, склонившись к бледному лицу, вслушался в едва различимое дыхание. Жуткий немигающий взгляд пугал сильнее, чем он решался признать.

Перед его глазами, как и несколько мгновений назад, всплыл мысленный образ ярко светящейся веледи, приближающейся к крепостным стенам из песочного скальника. Только видение больше не было воспоминанием о его детстве в Орде, в которое он вернулся после слов отца. Сейчас Никкорд точно находился в Вельде и следовал за… духом Вефиделии в Вельдом.

— Куда ты бежишь, сумасшедшая?! — прорычал, касаясь губами её прохладного сухого лба, непроизвольно надеясь почувствовать уже привычный внутренний жар этой непредсказуемой ведамовской велшбы.

Оставаясь угасающей оболочкой в его руках, она отпустила свой загадочный свет обратно в родной замок.

Воздушное воплощение Вефиделии парило с невероятной скоростью, не отзываясь на призывы тверди под ней опуститься и коснуться ногами земли.

В шатре Никкорд крепче обнимал Вефу, как будто именно так получилось бы образумить упрямую девчонку, убедить не удаляться настолько от собственного тела.

Однако в погоне за её сияющим силуэтом он не мог поймать даже край искрящейся накидки.

Никкорд знал о способностях некоторых одарённых природой создавать собственные отпечатки и посылать их проследить за кем-то или проникнуть в недоступные простому человеку места. Но ни разу не сталкивался с подобным воочию, как и не слышал, чтобы отпечатки отправляли в столь дальние путешествия. Сейчас же он наблюдал, как жизненные силы покидали девичье тело, и лихорадочно соображал, чем мог бы воспрепятствовать происходящему с Вефиделией.

Призраком она притушила полыхающее сияние и прошла сквозь закрытые ворота, не потревожив стражей Орда, но и не пробудив внимание вельдомцев.

В это же мгновение Никкорд пошатнулся от подземного толчка, за которым, не успел он принять более устойчивое положение, последовал второй и третий. Его руки и ноги действовали, опережая разум и повинуясь глубинным сигналам. Он присел, уложив Вефиделию на колено, и откинул толстую шкуру, брошенную ковром на земляной пол. Мелкую каменистую россыпь незамедлительно растянуло в стороны, освобождая широкий круг. Примятые травинки потянулись вверх. Никкорд опустил на них Вефиделию, которая неожиданно попыталась вырваться. Он придавил девушку к земле, с усилием отводя её руку от груди и прикладывая ладонью к отзывающейся твёрдой поверхности. Едва нежная кожа соприкоснулась с землёй, чётко обозначились почти исчезнувшие подрагивающие голубые линии под ней, уходящие за край пышного белоснежного рукава.

Фантомная Вефиделия кинулась к конюшням, упорно сопротивляясь притяжению, сгибающему высокую фигуру в ту сторону, с которой её настоящую руку в шатре орлорда невесомо оплетали ростки Вельда.

Осознав, куда и зачем стремится мятежный дух веледи, Никкорд с удвоенным рвением повторил то же самое со второй девичьей рукой. Кого он защищал в это мгновение, яростно закатывая до плеч мешающие рукава Вефиделии, чтобы как можно сильнее обнажить изящные руки и запечатать их готовыми принять веледи к себе объятиями Вельда? Спасал одну жизнь или возвращал вторую, разрывая глухой ворот женской рубашки и открывая длинную шею и округлые плечи, наваливаясь сверху, чтобы пресечь непрекращающиеся попытки приподняться? Хрупкая девочка с невероятной силой.

Она наконец-то прикрыла глаза. Дыхание стало звонким и частым, отражая её возмущение.

Прозрачный призрак резко приземлился на дворовые плиты Вельдома, окрасился в цвет расплавленного золота, сосредоточенно застыл…

Скулы красивого лица заострились, крылья носа затрепетали, спина изогнулась дугой, упругая грудь вжалась в мелкие звенья мужской кольчуги, которые мгновенно обжигающе заклеймили Никкорда через суровое полотно нательной рубахи. Он лишь сильнее навалился сверху, расплющивая девушку под собой. Она распрямилась, как вернувшаяся на место отпущенная тетива…

И её отпечаток пронзил стены конюшни, оказавшись внутри. Бледные молнии полоснули вспышкой из раскрытых веером пальцев — и стражи окаменели зачарованными истуканами. Вефиделия дёрнулась вперёд, но не смогла сделать ни шагу. Приглушённое сияние задрожало, словно готовое вот-вот погаснуть пламя свечи на ветру.

Световые лучи побежали из земли по стеблям в слегка зазолотившуюся кожу Вефиделии. Тело Никкорда, распластавшегося на ней, нестерпимо жгло и опаляло везде, где он прижимался к заново нагревающейся девушке. Вельд оживлял Вефу. Никкорд же отвлекал, вынуждая её дух вернуться в тело, которое вдруг снова обмякло, теряя цвет, несмотря на исходящие от земли волновые разряды. Кор посмотрел на закрытые глаза веледи и…

Увидел, как дверцы стойла начали растворяться. За ними, стараясь слиться со стеной, с лишающим разума ужасом в безумно раскрытых глазах на разрушаемую преграду взирал Палорд. Он открыл рот в немом крике, но из него не вылетало ни звука. Пугающий призрак Вефиделии перестал светиться, отдав весь огонь взгляду, под которым из каждого угла клетушки-тюрьмы поползли тугие и гибкие вьюны, оплетая перегородки, застилая пол и замуровывая потолок с проходом, протягивая цепкие усики к сползшему вниз по стенке Палорду.

Никкорд смежил веки, накрыл ладонью глаза Вефиделии, представляя, как закрывает их её бестелесной копии и встаёт между ней и входом в стойло. Сквозняк между пальцами в видении и слабое настоящее шевеление под ним почувствовались одновременно. Он усилил давление руки и впился в обескровленные губы Вефиделии, раздвигая и терзая их с грубым напором.

Обоих словно окатило кипятком, сотрясая на голом полу под тёмными сводами шатра. Никкорд оторвался от более не податливого рта, ощутив, как горит прокушенная нижняя губа. Вефиделия распахнула глаза, уставившись на него осмысленным ненавидящим взглядом, в котором отражался Палорд, жалкий и скрючившийся на полу конюшни, с широкой белеющей прядью в смоляных волосах.

— Вернулась, — обозначил очевидное Никкорд, бегло отмечая тающее в наливающейся голубизне видение из конюшни Вельдома, сосредоточенно-гневное выражение лица девушки и припухлость зарозовевших губ.

Он оттолкнулся от земли и поднялся на ноги, попутно оправляя влипшую в грудь кольчугу, слизывая выступившую на месте укуса кровь и усмиряя волнение, которое пробудила близость женского тела. Никкорд не умел создавать отпечаток, но, как оказалось, мысленно мог видеть гораздо больше, чем дано обычному человеку. Жалящее пощипывание прошивало его от макушки до пяток. Сказывалось чрезмерное напряжение от непривычного перескакивания между осязаемым и неосязаемым миром. Если ему тяжело стоять на ногах, как должна чувствовать себя Вефиделия после совершённого только что?