Бескрайние земли сурового Вельда,

Великие, просторные, необъятные.

Кровью узором высечены в сердце,

Любимые, знакомые, неохватные.

Заложены в память родом отца,

Запечатаны материнским молоком.

Я дочь твоя, чем сильна и горда!

Верная, в лике и духе твоём святом.

Предательства ни за что не стерплю,

Изничтожу, тверда умом и рукой.

На самом краю Вельд благословлю,

Преступив за него черту за чертой[1].

Слова, вышитые на подкладке её плаща сразу после рождения.

Он традиционно тёмно-зелёного цвета, как травы долин великого Вельда, переливчатый, как волны, оттачивающие его скалы. Плащ всегда одинаков и для дочерей, и для сыновей, но свой для каждого нового потомка: от рождения, когда служит покрывалом, до смерти, когда становится саваном.

Гимн-клятва от женского лица, выгравированный на диадеме правительницы, которая переходит испокон веков при передаче власти, если рождается дочь.

Песнь-колыбельная, напеваемая матерью, с особым ритмом, вливающим любовь к своей земле в самое сердце дитяти.

Что бы ни происходило, как бы изранены ни были тело и душа, связь с суровыми утёсами, зубчатым берегом и расстилающимися до горизонта равнинами и взгорьями нерушима. Сила, которая исцеляет и оживляет, делится своей неизбывной могучестью, приводит на обрыв, где можно дышать.

Она стояла, вдавливая ступни в каменную тропу и взывая мысленно к заветному заклинанию. Сработает. Как всегда. Просто прямо сейчас важнее другие фразы.

Она слушала удаляющиеся шаги и чувствовала, каких усилий стоит ему не обернуться, потому что сама заставляла себя не сделать то же самое.

«Иди. Да пребудет с тобой моя защита. Да восславишь ты честь Вельда. Да вернёшь ты былое достоинство Орду», — шептала, впиваясь ногтями в ладони и удерживая горящим сухим взглядом готовую взбесноваться стихию.

Море подрагивало и рябило, посылая вверх блики солнечных лучей, пробивающихся в зазоры между ажурными облаками, которые наплывали друг на друга и хмурились в молчаливом нетерпении.

Позади раздался топот наново подкованных копыт. Она шагнула на самую кромку выступа скалы. Раскинула широко руки и подняла лицо выше линии горизонта. Соль пощипывала ранки на коже рук и отчего-то на щеках, колко и забыто. В груди сбоило, похоже на перехлестывающие друг друга пенные макушки волн. Она подалась вперёд. Воздушная стена перед ней заворчала и легонько толкнула назад. Она неуловимо улыбнулась, поднимая руки выше.

— Не вздумай ему помешать, ты, коварный, хитрый, безжалостный божок. Ведь ты давно понял, насколько безжалостной могу быть я сама. Понял. И ужаснулся.

Пугающий женский смех разнёсся над морской пучиной.

Она прикрыла глаза, позволяя нарастающему ветру обдувать её и устремляться вслед за удаляющимися всадниками.

— Скачи, — она больше не обращалась к никчёмному божеству. — Рядом с ним, проклятый! Плечом к плечу. Как и должно великим воинам и достойным правителям.

Облака наползали, обгоняя более медлительные, сливаясь в общую неразделимую массу, в которой постепенно вырисовывались упорядоченные гривы и крепкие шеи. Одно же зависло ровно над ней. По её телу прошла дрожь, когда разметавшихся за спиной волос коснулось нечто незримое. Она плотнее смежила веки и махнула назад. Тяжело опустила руку, словно на её плечи вдруг обрушился неподъёмный груз.

— В путь! Ведь ты знаешь, что я никогда не буду лобызать твои камни, потому что я сама из тверди земной. — Она намеренно наклонилась над бездной, уперевшись в тут же уплотнившийся воздух, который не пускал её вниз. — Когда-нибудь придёт время, и наши пласты снова сдвинутся. Скачи же!

[1] Стихи автора

— Ах! — невысокая женщина с замысловато уложенной вокруг головы тёмной косой тяжело повисла на руке высокого крупного мужчины. — А-ах!

Он присел и бережно подхватил её за талию, удерживая в вертикальном положении.

— Иния? — интонация оставалась ровной, но Эльвиния слишком хорошо знала своего супруга и уловила нотки беспокойства в его голосе.

— Велиф, — она улыбнулась на выдохе и приподняла до колен подол свободного платья, не скрывающего аккуратный круглый живот.

Велифимир, грозный повелитель Вельда, земель от скалистого берега, который врезался в морские глубины, до подножия далёких Изящных гор, владелец неприступного Вельдома, родового замка с многолунной историей, правитель и глава своего народа, хранитель крайних рубежей, растерялся и побледнел при виде крупных капель, рисующих влажные дорожки по ногам его жены.

— Похоже, наш малыш сам выбрал день для встречи с нами. — Эльвиния погладила по непослушным светлым волосам склонившегося к ней мужа. — Хорошо, что мы не отошли далеко.

— Законы пророчеств ему не указ, — усмехнулся Велифимир, не зная, подхватить ли Инию на руки и бежать к дому или позволить ей идти самой и молиться, чтобы они вовремя добрались до замка. — Не успел родиться, а уже самостоятельно принимает решения.

— Весь в отца, — шумно выдохнула Эльвиния и крепче сжала поддерживающую её руку.

Сотня шагов превратилась в вечность. Удобная, выложенная гладким отшлифованным скальником дорожка казалась нескончаемой. Ни в одном сражении Велифимир не испытывал такого чувства беспомощности, но должен был показывать уверенность. Внутренности свело, лоб и шея покрылись испариной. Он терпеливо пережидал очередной позывной от их бойкого детёныша, нежно целуя Эльвинию в темя и пытаясь через прикосновение перенять хотя бы часть её боли.

Он проводил супругу в нижнюю спальню, по пути раздавая приказы и требуя немедленно привести знахарку. Эльвиния отказалась ложиться, попросив раскрыть окна и впустить утренний воздух. Солнце поднималось выше, отражаясь на песчаного цвета стенах замка, выбеленных солью. Рассветный освежающий ветерок будил ленивые после сна деревья. Велифимир распахнул ставни, накрыл ладонями руки жены и поцеловал её пальцы.

— Ты знаешь, я бы остался с тобой, — проговорил, глядя на неё исподлобья потемневшими голубыми глазами, более не скрывая волнения.

— Поспеши. — Она высвободила одну руку и приподняла за подбородок лицо супруга, заставляя его немного распрямиться. — Ты поможешь, если призовёшь силу.

Ещё один долгий взгляд, краткий поцелуй, сорвавший с её губ подавляемый болезненный полустон, и Велифимир поспешил в конюшню.

Пока он выводил своего самого быстрого и выносливого скакуна, губы сами шептали древние слова, которые приводили в этот мир наследников Вельда:

— Сила отцов, встречай новое поколение. Да будешь ты милостива к нам. Да примешь новую ветвь. Да снизойдёт с тобой благословение на весь Вельд. Для продолжения его через меня.

Велифимир гнал коня к обрыву, слыша шум волн и видя, как сгущаются облака. Ветер нарастал шквальными порывами. Мужчина осадил жеребца на самом краю. С животным, свободным от седла, ощущалось естественное соединение, словно самой природой направляемый переход друг в друга. Он громко повторил свой призыв в лицо стихии, развернулся и пустился в галоп, подгоняемый ветром и переливами меняющегося света.

Сила откликнулась, согласилась помочь его женщине вытолкнуть из себя дитя. Сила, которая на полном скаку разворачивалась без границ и прибывала вслед за мужчиной-отцом. Велифимира не покидало чувство, что не он призвал силу рода, а она ждала его, соблюдая почитаемую традицию. Слишком велик был её размах — заполняя всё вокруг, она сочилась из-под земли и из каждого камня в радостном будоражащем предвкушении. Словно встречала что-то великое, долгожданное и значимое.

Он подстёгивал жеребца и упивался пронизывающей насквозь сопричастностью с происходящим.