Ему бешено захотелось окунуться в них с головой и вымыть из неё отголоски охватившего его страха, когда он увидел Вефиделию снова на самом краю. Она напряжённо всматривалась в морскую глубину и словно принимала брошенный оттуда вызов. Шуршание, рассекающее воздух, бросило его вперёд. Рухни они все в пучину! Отчего все бездействуют, когда ведётся обстрел?! Он действовал не раздумывая. Сначала отодвинуть, закрыть собой, затем вспомнить, что Вельд бережёт свою дочь, и уже потом намеренно продлить краткую ласку нежной кожи, каясь в поспешной непочтительности, успокаивая забившиеся в груди крылышки и потакая собственному желанию ощутить перетекающее тепло даже от мимолётного прикосновения.

Никкорд занёс ногу, чтобы спуститься и ближе рассмотреть весь берег, и застыл, ощутив невесомо лёгшую на спину под лопаткой женскую ладонь. Считающееся только с собой сердце тут же грохнуло в рёбра и прильнуло к задней стенке, словно к безоговорочному центру притяжения.

— Разделительный камень, — предупредила Вефиделия, отнимая и пряча руку, в середине которой безостановочно что-то дрожало. Проклятый!.. Теперь и она хватает его без разрешения и поддаваясь непозволительному порыву…

— Но не ручей? — глухо уточнил Никкорд, прекрасно зная ответ: пограничные водоёмы всегда считались ничьими и общими одновременно, а время водопоя негласно становилось коротким перемирием и затишьем даже в ожесточённом противостоянии.

— Ты уже сам понял, — тихо отозвалась Вефиделия, хотя он не ждал от неё ответа. Она оставалась верна себе: честная и в гневе, и в смущении.

Никкорд стряхнул сковавшее его напряжение и спрыгнул вниз. Наклонился, зачерпнул ледяной воды и поднёс к губам, подмечая обострившееся безмолвие леса, из которого за ними тайно следили по меньшей мере три пары глаз. На корабле происходило упорядоченное движение. У борта, обращённого к берегу, собрались несколько человек, рассматривающих прибывших на верхушке скалы. Лодка продолжала предпринимать попытки протиснуться ещё ближе к земле. Воздух снова разрезал рваный свист. Тонкая длинная стрела ткнулась в камень на два человеческих роста ниже чаши, из которой свободно срывался в свободное падение лесной ручей, сверкал радужными всполохами и скатывался дальше по корявому природному жёлобу.

Никкорд внушительно выпрямился в полный рост и вперил немигающий взгляд в лучника. Серовато-зелёное море воинственно зарокотало, с безумной скоростью наливаясь сочным синим цветом. Гребцы начали озираться вокруг и прилагать максимальные усилия к тому, чтобы отвести шлюпку назад.

Вефиделия встала рядом с Никкордом, сохраняя положение выше, но поравнявшись с ним на линии края. Его плечо продолжало её локоть. Казалось, под влиянием Вефы морской простор превратился в кисель, вязкий и неподвижный. Недавние крупные волны перетекли в подрагивающую мелкую рябь. Поднимаемые на галере паруса жадно вбирали усиливающийся ветер. Он будто слетал с облаков и целенаправленно дул именно в судно.

Веледи толкнула воздушную стену перед собой. Та огрызнулась и не поддалась. Вефиделия приложила к ней ладонь и, преодолевая сопротивление, развернула её, словно отделяя козырьком небо от воды. Ветер забился о невидимую преграду и начал подвывать.

— Снова собрался напакостить Вельду? — сквозь зубы процедила Вефиделия.

Об изящную ладонь что-то шлёпнуло и зашипело.

— Ах, твоё выступление лишь в мою честь! — Вефиделия побледнела, но не отдёрнула руку. — Не буду лукавить, что крайне польщена таким единоличным божковым вниманием. — Голубые венки выпукло проступили под золотистой кожей.

Никкорд слушал голос Вефиделии, не смея оторвать взгляда от морской глади, которая послушно взирала своей глубиной внутрь самого мужчины, посылая немую просьбу разрешить утянуть в бездну застрявшую на мелководье лодку с видимо паникующими заморцами, которые растеряли весь свой пыл и браваду. Помогая себе ещё и руками, не обращая внимания на промокающую одежду, они не могли сдвинуться с места и ясно осознавали, что помощи им ждать неоткуда.

Вёсла на галере яростно, но тоже бессмысленно били по воде. Паруса обвисли мёртвыми тряпками. Вдруг по всему контуру шлюпки прямо из воды взметнулось прозрачное синее пламя, отбросив людей от бортиков и заставив их жаться друг к другу. Огненные языки исчезли так же внезапно, как и появились, чтобы незамедлительно взять в жуткое кольцо большой корабль.

Раздались разрозненные крики ужаса и мольбы. Ветер стих. Вефиделия медленно опустила руку и посмотрела на Никкорда. Он повернулся к ней, окатив сапфировой темнотой. Молча надавил предплечьем на живот девушки, отодвигая от кромки обрыва.

— Теперь они подумают дважды, прежде чем сунуться сюда снова, — произнёс ровным голосом, только в горящих глазах плескалась буря, которую ему самому ещё предстояло осознать.

— Тебе подвластна морская стихия, — Вефиделия удержала его проясняющийся взгляд.

— Моя мать родом из Заморья, но я ничего не знаю о её корнях, — Никкорд оглянулся на раздавшийся снизу треск.

— Как и о собственном даре, — добавила Вефиделия, наклонившись вперёд.

— Видимо, это запоздалое наследство от неё, — Никкорд непроизвольно снова выставил руку перед Вефиделией, не задевая её, но ограничивая движение.

Море снова шумливо накатывало волны, играя лодкой по своему усмотрению. Разбитый нос то поднимался над пенной оборкой, то погружался под неё, обильно захлёбываясь синей водой. Три человека налегали на вёсла, уводя судно от берега, двое же выплёскивали морское угощение за борт, только добавка возвращалась к ним в ещё большем объёме. Галера вдалеке начала разворот, достаточно неповоротливо, чтобы шлюпка успела её догнать.

— Похоже, мы приехали в Вельд, чтобы уйти на покой и заняться земледелием или гончарным ремеслом, — Югорд широко расставил ноги, заняв площадку, которую освободила Вефиделия, пожелавшая пройтись вдоль ручья в сопровождении Альпира.

Никкорд не стал настаивать на своём присутствии, поскольку им обоим требовалось время, чтобы по отдельности обдумать произошедшее. Пренн же тем более затаился и ещё тщательнее укрыл своих наблюдателей в листве и ветвях после того, как они стали свидетелями такого странного отпора заморцам.

— Иногда вы будете прогуливаться вдвоём в своё удовольствие, взявшись за руки, — продолжал нараспев размышлять вслух Юг, — мимоходом ставить щиты, раскидывать армии и спокойно возвращаться к размеренной жизни. А я наращу жирок, обзаведусь большим хозяйством и настрогаю с десяток ребятишек.

— Рано расслабляешься, — Никкорд следил, как шлюпка наполнялась водой. Люди покинули её, больше рассчитывая добраться до корабля вплавь налегке, чем спасать ещё и опасный покалеченный пригруз. — Нам ещё предстоят сражения. — Никкорд поднялся к Югу, качнув подбородком в сторону моря. — Они вернутся. И, судя по всему, скоро.

— Если раньше Вельд просто отражал нападки Заморья, то теперь они вообразят, что он угрожает забрать власть и над морем, — задумчиво подытожил Югорд, отбросив всякую ироничность, и развернулся к Никкорду. — Что это было, Кор?

— Я не знаю, — честно ответил Никкорд, жёстко проводя растопыренными пальцами по волосам. — Море никогда не реагировало на меня в Орде. Не манило и не звало. Мне было хорошо в горах. Здесь же оно меняет цвет, стоит мне приблизиться. Я вижу и слышу призрака своей матери. А рядом с ней, — он посмотрел в глубь леса, где мелькали тени веледи и её стража, — меня словно становится больше. Что-то мощное поднимает голову и расправляет плечи. Откликается на силу Вефиделии.

— Видимо, она пробудила в тебе дар матери, о котором ты не подозревал, но его замечал орлорд, а потому держал тебя подальше от побережья, — Югорд нахмурился. — Вместе с дочерью Велифимира вы устроили штиль и пожар на воде, приструнили стихии и божество. При этом ни один из вас не перенапрягся. Что же будет, когда вы полностью объединитесь и выступите единой стеной?