Орд имел выход к большой воде. Только у его берегов она всегда была стальных оттенков, словно сама природа настойчиво поддерживала серый цвет их рода. Никкорд с детства предпочитал горы и твердь, но здесь он совершенно необъяснимо чувствовал связь с этим неустанно движущимся великаном. Казалось, его покатые волны специально насыщались синевой, то ли отражая, то ли отражаясь в его собственных глазах. Их рокот звучал шёпотом, отчего-то знакомым, но неразборчивым. Лишь одно слово слышалось крайне отчётливо: «Храни — хр-хр — храни — хр-хр».

Видимо, безделье и простой отяготили не только конечности, но и разум. Как иначе понять подобные иллюзии, к которым он никогда не был склонен? Никкорд отвернулся и спрыгнул с валуна. Вскочил в седло мирно пасущегося коня и подал сигнал ожидающим его воинам возвращаться в Вельдом.

Вефиделия дошла до комнат хранителя традиций. Они неслучайно располагались в Восточной башне замка. Давенай предпочитал работать ранним утром с книгами и вносил новые записи под неопаляющие светлые лучи именно рассветного солнца. Вефа тихо застыла на пороге, заметив склонённую над разложенными бумагами седую голову. Время неуклонно близилось к вечеру, но верный летописи служитель потерял ему счёт. Вефиделия передумала отвлекать сосредоточенного наставника от кропотливого труда. Ему предстояло ещё столь многое добавить. Мягкие девичьи шаги не заглушили скрип пера, превращавшего её родителей в часть истории Вельда.

Она проделала тот же путь обратно, по стене. Услышала топот копыт и задержалась на лестнице, пока охотники заезжали в ворота. Никкорд спешился и заметил Вефиделию, взиравшую на него свысока. Слегка поклонился веледи и ожидаемо не получил никакого приветствия в ответ. Она спустилась и на ходу, поравнявшись с ним, но глядя мимо, произнесла:

— Следуй за мной. — И добавила через плечо: — Я бы не впустила тебя в дом, но это касается твоих людей.

Вефиделия направилась к Западной башне. Никкорд недоверчиво помедлил пару мгновений и быстрым шагом нагнал девушку.

Они миновали главное крыльцо, обогнули кладовые, и Вефа устремилась прямо в простенок, где при ближайшем рассмотрении обнаружилась узкая дверь. Внутри в лицо им сразу ударил горький запах человеческих тел, крови и вязкой боли. Вефиделия не сбавила шаг, ни разу не оглянулась и не сбилась с дыхания.

Они обошли ряд коек, и веледи резко остановилась возле лежащего на животе человека.

— Его привёл твой сын.

Никкорд выступил перед Вефиделией, слегка задев её плечом, и присел в изголовье. Аккуратно повернул голову раненого, замершего ничком, к себе лицом. Потревоженный тихо застонал и снова стал похож на мертвеца.

— Он мне не знаком, — сказал Никкорд, отмечая едва уловимое дыхание, окровавленную левую часть тела от плеча до колена и безвольно вытянутые чересчур бледные руки юноши. — Хочешь, чтобы я забрал его наружу? — Кор поднялся и в упор посмотрел на Вефиделию.

— Хочу, чтобы ты знал, что может понадобиться ещё один погребальный костёр, — не мигая, ответила Вефа и перевела взгляд вниз на мужчину с отрубленной рукой, который выжидающе глядел на неё.

Холодная голубизна глаз преобразилась в по-весеннему небесное обещание тепла, которое пролилось и в её последовавших словах:

— Можешь спать спокойно. Я не отыгрываюсь на поверженных.

— Храни вас Вельд, веледи! — Воин приложил здоровую руку к сердцу.

Вефиделия вновь посмотрела на Никкорда.

— Выход там же. — Указала пальцами в сторону, откуда они с ним пришли, а сама двинулась в противоположном направлении по свободному проходу.

Ни плотный ужин, ни несколько поединков подряд с Югом и парой юнцов Палорда, ни устроенная за кузницей моечная с чередованием ледяной колодезной воды и кипятка из походных котелков не принесли Никкорду желанной усталости. Возбуждение лишь нарастало с каждой проходящей минутой опускающейся темноты.

Он сменил одного из стражей на стене. Стоял, вглядываясь вдаль, и рассерженно сдерживал себя, чтобы не проверить, не появилась ли высокая стройная фигура, тоже высматривающая движение с северной стороны. Камни остывали под его рукой, морской шелест не доносился до смотровой площадки, но Никкорд всё равно ощущал, что в это мгновение они с Вефиделией разделяют напряжение ожидания, возлагая на него вновь похожее желание, но со своими целями у каждого. Приезд орлорда был необходим обоим. Ему — прояснить непонятное до сих пор, чтобы действовать дальше. Ей — восстановить справедливость. Ценой, на которой они вряд ли сойдутся.

— Кор, — на плечо задумавшегося Никкорда опустилась тяжёлая рука Югорда, — попробуй поспать.

— С рассветом я поеду навстречу отцу, — сообщил Никкорд, не оборачиваясь. — Замок останется на тебе. Смотри в оба, Юг.

— Не нравится мне идея разделиться, — Югорд убрал руку.

— Тянуть дальше нельзя. — Оба мужчины продолжали смотреть в сгущающийся сумрак, который стирал и размазывал силуэты деревьев и границы рельефа. — До Дальнего мыса около трёх дней пути в одну сторону. Даже если гонец был тайно послан на полдня раньше и идёт налегке, в запасе остаётся ещё несколько дней.

— Ты о нашем численном перевесе? — нахмурился Югорд.

— В том числе, — своим ответом Никкорд ещё больше озадачил товарища.

— На что ты рассчитываешь, Кор?

— Веледи готова убить каждого из нас, но она не подвергнет родную землю намеренному разорению и не поступится своим народом в угоду личной мести. — В такт своим размышлениям Никкорд постукивал ребром ладони по ограждающему парапету. — Она справедлива. Только она девочка, в которой слишком много ненависти, чтобы разум оставался холодным. Пока перевешивает чувство справедливости, но надолго ли?

— Хотел бы я тебе помочь решить эту задачку, но женщины для меня непостижимы. — Югорд покачал головой со взлохмаченными волосами. — Иди ляг, я покараулю здесь. Уж на это я точно способен.

Никкорд кивнул и спустился в темноту двора, местами разбавляемую одиночными всполохами догорающего костра. Вытянулся на спине, заставляя тело расслабиться. Прикрыл глаза, пытаясь не призвать сон, а хотя бы просто побыть в относительном покое.

Видимо, он всё же задремал, потому что не сразу распознал, что за гудение отдаётся ему в ухо. Во сне мужчина склонил голову набок, и сквозь плотную ткань походного плаща его разбудили беспокойные звуки. Никкорд резко сел, вслушиваясь в ночь. Бросил взгляд наверх. Вокруг всё оставалось по-прежнему. Поочередно всхрапывали лошади и люди. Совершали обход стражи. Затих потрескивающий огонь. Что-то скрипело, качалось, шуршало, как обычно и бывает на большом подворье. Он приложил раскрытую ладонь к тому месту, где только что лежал сам. Едва уловимая пульсация из глубины передалась ему в руку и тут же отозвалась в солнечном сплетении.

Никкорд вскочил на ноги и поспешил к скрытой в стене неприметной двери, через которую сын Велифимира запустил Палорда. Её охраняли два воина Орда. Сделав им знак открыть проход, Никкорд вышел за пределы замка и, ведомый нарастающей вибрацией под ногами, направился к выступу над обрывом. Он понимал, что совершает непростительный для военачальника поступок, сомневался в собственном здравомыслии, ругался последними словами на Вельд, который играл с ним шутки и бередил что-то глубоко внутри, не давая пояснений. Понимал. И шёл вперёд, ещё не видя, но предчувствуя кожей горячее свечение.

Как только сумерки окончательно загустели, Вефиделия выскользнула на скрытую тропу вдоль отвесной скалы, перетекающей в стену Вельдома. Вдохнула полной грудью свежий воздух, ещё хранивший дневную прогретость, но уже прореженный ночной прохладой. Каменный наплыв толкнулся в её ступни, прикрытые лишь тонкой подошвой домашних туфель. Вефа посмотрела вниз, пресекая желание присесть и потрогать стёсанную ветрами скальную бровь. Новый, более ощутимый тычок — и следом в памяти насмешливо и озадаченно прозвучали слова Никкорда: «Скулит по тебе, как провинившийся пёс, которого ты больше не желаешь погладить».