Никкорд встал, бросив ищущий ответов взгляд на усопшего, и вышел наружу. Ощутимым усилием воли не оглянулся на соседний шатёр и поспешил покинуть лагерь. Мысленно складывая картину в единое целое, он не заметил, как снова поднялся на холм, где недавно они стояли вместе в Вефиделией.

Отец мастерски и терпеливо плёл интриги. Никкорд же привык действовать: можно долго разрабатывать план, выбирать тактику, но в непосредственном бою нет времени на размышления. Битва требует мгновенных решений, причем их осуществление происходит раньше, чем принимает разум. «Как же так вышло, что ты отпустил Палорда вперёд? Он явно собрал отряд приспешников ещё в Орде. Лисёнок перехитрил старого лиса, разделив его жажду могущества, но не имея усидчивости подождать? И где этот осколок встретил, да ещё и успел договориться с сыном Велифимира?» — Никкорд продолжал говорить с отцом.

Замолчал. Постоял, уставившись вдаль. Можно сотни и тысячи раз прокручивать вслух и про себя то, что было бы, да только ничего не изменить. «Если» даёт выбор, «если бы» неотвратимо лишает его.

Мужчина обвёл взглядом лагерь и безошибочно нашёл купол, под которым находилась Вефиделия. В солнечном сплетении появилась тяжесть. Она не давила, а расходилась тёплыми лучами. Никкорд потёр рёбра и с непоколебимой уверенностью осознал, что прямо сейчас веледи тоже одолевали размышления. Они оба не хотели войны между Вельдом и Ордом, но битвы между Вефиделией и Никкордом не избежать. Он стукнул себя кулаком в грудь. Эхо удара отозвалось в сердце, обдало жаром укушенную ею губу и закололо на кончиках пальцев.

Никкорд присел на одно колено и коснулся ладонью спокойной земли Вельда.

— Ты подпускаешь меня к ней. Это твоё благословение или изощрённая ловушка?

Он резко отдёрнул руку и поднялся.

Решение принято. Оставалось найти способ претворить его в жизнь.

Вефиделия вышла из шатра незадолго до полуночи. Она сменила порванную рубашку, накинула на золотистые волосы капюшон наглухо запахнутого плаща и встала рядом с Никкордом перед кострищем.

Погружённая в себя, она неотрывно следила за взметающимся вверх пламенем. Не вздрагивала от характерного потрескивания, ни разу не поморщилась от удушливого запаха, уставившись в одну точку перед собой. Никкорд часто поглядывал на неё, сохраняя молчание, соответствующее скорбной церемонии. Как только принесли половины камня-склепа, веледи вскинула голову. Задумчивые голубые глаза встретились с внимательным синим взглядом.

— Выезжаем на рассвете, — произнесла она нейтрально.

Не вопросом, не приказом, не просьбой. Просто обозначила и, не дожидаясь ответа Никкорда, направилась обратно в шатёр.

Он смотрел ей вслед, так и не проронив ни слова, пока она не скрылась за пологом, перед которым тут же расположились два стража.

— Господин, — окликнули Никкорда, и он обернулся.

Надо было заняться тем, что требовало его непосредственного участия прямо сейчас. Остальное подождёт до завтра.

Лагерь, разбитый временно, свернули достаточно быстро. Присутствие Никкорда дисциплинировало и заставляло не знакомых с ним лично новичков становиться собраннее и действовать без лишних проволочек. Ордовцы подчинялись военачальнику и сыну орлорда, пусть не наследному, но единственному среди них, имевшему в настоящее время полное право представлять власть правителя.

Вельдовцы выстроились за Вефиделией, уже оседлавшей свою золотистую красавицу, которая смирно ожидала сигнала от наездницы отправиться в путь.

— Удалось отдохнуть? — вместо приветствия спросил Никкорд, изучая неестественно бесстрастное выражение лица и расслабленную позу Вефиделии.

Он приблизился к веледи, ведя под уздцы вороного коня. Эйда заперебирала тонкими ногами, но успокоилась, осаженная хозяйкой.

— Вполне, — ответила Вефа, бросив беглый взгляд вниз, и направила лошадь медленным шагом в сторону Близнецов.

Она почти не сомкнула глаз этой ночью. Провалилась в беспокойный сон лишь с забрезжившим рассветом и очнулась, как только солнце полностью показалось на небе. Накануне вечером Вефиделия сообщила своим людям о гибели велорда и госпожи, скупо поведав о предательстве Велерта и его сговоре с внуком орлорда, самонадеянная выходка которых обошлась непомерно дорого. Она видела на лицах воинов искреннее сожаление и неподдельное удивление вперемешку с возмущением и непониманием, лишний раз убеждаясь, что ни владыка Орда, ни тем более Никкорд не имели к планам двух юношей никакого отношения.

Весь её гнев и злость переросли в ноющую ненависть, сосредоточившись на одном человеке. Палорд нарушил мир. Пусть не своей рукой, но послужил причиной смерти её родителей. Своим вмешательством он навсегда посеял вражду между двумя союзниками и подставил под удар собственного отца. Вефиделия металась по шатру от стены к стене, сорвав и сбросив на какой-то топчан плащ, ставший вдруг чрезмерно тяжёлым, раздёрнув ворот рубашки, который и так не сковывал ни шею, ни грудь. Она хватала воздух натужными вздохами и сильно вдавливала ладонь между грудей, желая удержать на месте расползающийся внутри щупальцами во все стороны огонь, который вспыхивал при малейшей мысли о Никкорде.

Он так быстро оказался слишком близко к ней. Хотя и не спрашивал на то позволения, что ещё больше привязывало к нему. Вефа запрещала себе, но продолжала думать о том, что именно Никкорд должен был въехать в ворота Вельдома не рассерженным воином с нелепо полученной раной на лице, а достойным сыном Орда рядом с орлордом. Он бы точно не заискивал перед Велифимиром и не тушевался перед ней, как все предыдущие женихи, а окатил бы синевой своих проницательных глаз и вызвал свечение, которое проснулось бы под её кожей не вопреки, а в ответ.

Могло бы, было бы… Бы, бы, бы! Свершилось то, что свершилось. Вспять не повернуть. Вефиделия стиснула кулаки. Распустила волосы, отшвыривая шпильки и раздирая пальцами тяжёлые пряди. Скрутила простую косу. Плеснула на пылающие щёки прохладной водой. Допила отвар Ялги и наконец присела на перезаправленную низкую широкую лежанку. Скинула сапоги и упёрлась стопами и ладонями в земляной пол.

— Ты всё время подпускаешь его ко мне. Это твоё благословение или испытание?

Вельд теснее прижался к её рукам и ступням, оставаясь близким и притихшим.

Как только головная часть их большого отряда миновала узкий проход между холмами и вышла в открытое поле, Вефиделия почувствовала взбудораженное оживление Эйды и заметила чернильные сполохи сбоку. Продолжая смотреть вперёд, она пришпорила лошадь.

Никкорд не стал нагонять Вефиделию и держался на корпус позади веледи. Он видел, что она тоже что-то решила и, определённо, старалась увеличить расстояние между ними.

Скачка хорошо проясняла разум и упорядочивала мысли. Кратковременная остановка была потрачена на то, чтобы немного освежиться и убедиться, что никто не отстал.

На подъезде к Вельдому, пока встречающие их значительно увеличенную группу Югорд и Давенай поднимали руки в приветственном жесте, а массивные ворота медленно открывались, Вефиделия повернула голову в сторону небольшого луга, в который переходил склон, спускающийся от крепостной стены.

— Твои люди могут разместиться здесь, — промолвила, всё так же не глядя на поравнявшегося с ней Никкорда. — Их не тронут.

Он без предупреждения наклонился и перехватил повод Эйды, вынуждая животное притормозить, а веледи возмущённо на него посмотреть.

— Всё та же Вефиделия, — подтвердил Никкорд, немедленно разжимая руку и возвращаясь в вертикальное положение. — Просто показалось, будто тебя подменили ночью.

Голубая вспышка, и снова, словно не замечая Никкорда, Вефиделия подстегнула Эйду, направляя во двор замка. От девушки не последовало ни ответа, ни отповеди.

Веледи спешилась и поздоровалась с хранителем традиций. Она что-то тихо добавила, и он проследовал за ней в дом.

Никкорд спрыгнул на землю, передал поводья подоспевшему воину и обратился к Кайсорду: