— Ты подарил мне вчера травы с цветами, — раздражение явственно зазвенело в голосе Вефиделии. — Кто их нарвал?

— Я сам, — пояснил Никкорд, вдруг ощутив исходящее от девушки беспокойство из-за злополучных цветов, которые никак не давали ей покоя. — На рассвете я пришёл к выступу над обрывом, который ты так любишь, и спросил Вельд, верно ли понял, что он принимает меня в качестве твоего супруга. — Никкорд пожал плечами, как бы насмехаясь над собственным сумасшествием, толкнувшим его снизойти до беседы с землёй и скалами, причём чужими, но Вефиделия лишь продолжала напряжённо вслушиваться в его рассказ. — Там же я вспомнил о букете для жены. Просто развернулся и нарвал разнотравья на кромке луга. Что-то будто позвало меня снова посмотреть на выступ. Он преобразился, будучи сплошь покрыт голубыми цветами. Они напомнили твои глаза, и я принял их за согласие Вельда.

— Странно, что они не посинели в твоих руках, как сделали вечером того же дня, — Вефиделия высказала свои размышления вслух.

— Я тоже удивился смене цвета позже, — признался Никкорд и поймал тень интереса в голубом взгляде, полном сомнений и желания найти ответ. — Я далёк от шептаний на ветер и заговоров над трещинами среди скал, но глупо отрицать очевидную связь между тобой и Вельдом. Видимо, утром лифии были предназначены невесте, как знак именно тебе, а вечером Вельд соединил уже нас обоих через них.

— Возможно, — неопределённо кивнула Вефиделия, чуть не поделившись с ним тревожностью Ялги, проявленной по поводу свадебного дара Вельда. — Когда выезжаете? — Она спохватилась, выступила из-за Никкорда и поприветствовала Альпира и Югорда.

— Сразу, как будут готовы лошади.

Утренняя неловкость вновь сгустилась между ними.

— Прибрежные скалы не сухопутные горы. Будьте осторожны, — громко напутствовала Вефиделия.

— Я помню твоё предостережение, — мягкая улыбка осталась невидимой в бороде Никкорда, но тронула его глаза, воскрешая картину спуска на срединный выступ в день похорон велорда. — Как и ты помнишь, что я не собираюсь к праотцам.

— Я имела в виду весь ваш отряд, — холодно ответила Вефиделия.

— Я присмотрю за рыжим мальчишкой, — пообещал Никкорд, сделав вид, что не заметил медового свечения порозовевших щёк Вефы.

Голубой лёд растаял. Никкорд поклонился и прижался губами к руке Вефиделии в долгом поцелуе.

— Надеюсь, восторженные кумушки не вгонят тебя в скуку и поделятся способами не только побить, но и приласкать мужа. — Никкорд резко выпрямился, не позволяя Вефиделии возмущённо выдернуть ладонь из его захвата, и, выставив их соединённые руки вперёд, сопроводил веледи обратно к крыльцу.

Она прожгла его полыхающим взглядом, который сулил непременный горячий приём по возвращении.

Вефиделию затянул круговорот мелькающих подолов, богатых венков, длинных кос и порхающих рук. Она позволила общему плавному движению увлечь себя за ворота Вельдома, хотя и не пыталась разобрать звучащие наперебой песни и пожелания. Они лились единым фоновым потоком.

С долей откровенной зависти Вефа провожала взглядом отбывающих и подшучивающих друг над другом всадников.

Никкорд не держал на неё зла за то, что она вцепилась ему в лицо, хотя его, несомненно, уязвило подобное нападение. В конце концов, он сам ожидал сопротивления с её стороны. Однако эта выходка претила самой Вефиделии, потому что вцепиться в лицо нужно было себе… Из-за того, что она упустила момент, когда вопреки своей воле захотелось пропустить пряди Никкорда сквозь пальцы, и чтобы погладил ещё так же, как мгновение назад… Она била наверняка, подло, словно пнула лежачего, уверенная в своей безнаказанности. Отчего и стискивала зубы, и прикусывала изнутри щёку под его последовавшим неумолимым напором, принимая безжалостную грубость за способ охладить разбушевавшийся внутри огонь и возродить отторжение к этому мужчине. Казалось, ей удалось. Тогда почему так остро покалывает в кончиках пальцев, пока она неотрывно смотрит на его удаляющуюся спину и развевающиеся чёрные, как оттиск ночи, волосы?!

Перед Вефиделией возникла молоденькая девушка, её ровесница или совсем немногим старше. Она застенчиво улыбнулась и приподняла искусно переплетённый венок из набравших сок гибких веток, молчаливо спрашивая разрешения веледи. Вефа присела и уставилась на чётко обрисованный под высоким подолом выпуклый живот юной женщины, пока та осторожно короновала повелительницу необычным природным убором. Во рту Вефиделии собралась горьковатая слюна, вызывая слабое головокружение, которое накатывало на неё второе утро подряд после приёма отвара, призванного помешать ей отяжелеть. Ялга печально вздыхала, но отмеряла несколько безопасных глотков.

Вефиделия изобразила приветливую улыбку, поблагодарив дарительницу, желавшую ей новых крепких молодых побегов, и распрямилась в полный рост.

Она сама решит, когда будет готова родить наследника. Ни супруг, ни Вельд не заставят её уступить ещё и здесь.

Пересекающиеся хороводы прорезали луг затейливыми узорами. Каждый раз, когда Вефиделия достигала центра условного круга, ей преподносили то вышитые распашные полупрозрачные женские сорочки на тонких вязочках, разительно отличающиеся от глухих под горло девичьих рубашек, то куриц-несушек, то рыбу, полную икры.

Рассевшись после танцев на расстеленном в высокой траве полотне, участницы празднества принялись за угощения, перемежая передачу блюд советами и историями, от которых лица самых неискушённых из них начинали недвусмысленно полыхать, а взгляды, бросаемые в сторону наблюдателей из лагеря и деревни, становились ярче и чаще.

Вефиделия отпила воды и, воспользовавшись перерывом в рассказах, поднялась. Все разговоры стихли, и сотни глаз воззрились на неё.

— Благодарю вас за добрые пожелания и щедрые подношения, — голос веледи звонко прозвенел над лугом. — Оставайтесь и отдыхайте от своих женских забот. Ваши мужья, сыновья и дочери справятся сегодня без вас. — Некоторые из женщин слаженно помахали в одном общем направлении, не оборачиваясь, и все дружно рассмеялись.

Вефиделия сослалась на неотложные дела и удалилась в Вельдом. Два стража незамедлительно отделились от границы лагеря и, ненавязчиво сохраняя дистанцию, пристроились позади веледи. Она любила свой народ, но лезть к нему под одеяло, а уж тем более пускать под своё, не собиралась.

В комнату возвращаться не хотелось. Она навестила Эйду, поприветствовавшую хозяйку продолжительным ржанием, потрепала золотистую гриву. Затем поспешила в Восточную башню, где выслушала новости Давеная, зачитавшего ей привезённые вернувшимися гонцами соболезнования по поводу кончины родителей и пожелания долгого правления от глав благородных семейств Вельда и владык соседних земель.

— Вефиделия, — хранитель традиций подчёркнуто обратился к пребывающей где-то далеко воспитаннице по имени.

Она задумчиво обводила тонким длинным пальцем выступы каменной кладки у окна, но сразу же отозвалась:

— Слушаю тебя.

— Я разослал вести о состоявшемся замужестве веледи. — Давенай терпеливо ждал, когда Вефиделия почтит его своим полным вниманием.

— Договаривай, — Вефа опустила руку и обернулась к наставнику.

— В известных обстоятельствах ни у кого не возникнет недовольства по поводу тихой свадьбы, но повелители Вельда слишком значимые фигуры, чтобы не устроить сдержанное празднество по истечении двенадцатидневного общего траура. — Давенай замолчал, наблюдая за реакцией Вефиделии.

— Ты уже отправил приглашения? — спокойно поинтересовалась Вефа.

— Да, — подтвердил хранитель. — Прошу прощения за самовольство.

Вефиделия приблизилась и вдруг крепко обняла Давеная за плечи.

— Ты правильно поступил. Величие Вельда не померкнет из-за моего личного горя. — Она так же порывисто отстранилась. — Но настоятельно прошу тебя впредь всегда согласовывать все решения со мной. Мне хватает самоуверенности мужа и самоуправства Вельда. Я не желаю ожидать подвоха ещё и от тебя.