— Фиде, — рука Ялги легла на локоть девушки. — Негоже дочери видеть раздетого отца.

— Значит, я не буду смотреть, — не своим голосом проговорила Вефиделия и прикрыла веки, из-под которых тут же выкатились две слезы. — Делай что должно. Я подготовлю маму. — Она высвободила руку из удерживающих её пальцев Ялги. — Я помогу. Можешь смотреть на меня сколько угодно. Это не обсуждается.

В полной тишине женщины дождались, когда слуги расставят и разложат всё требуемое, и приступили к последним омовениям усопших. Вефиделия не проронила больше ни одной слезы, лишь сдавленно поперхнулась, когда вынимала клинок отца из сердца матери. Не разрешая себе ни о чём думать, она следовала указаниям Ялги, разрезала прилипшую одежду, протирала, смачивала, втирала специальные снадобья и настои в кожу, промакивала насухо, расправляла чистую рубашку, расчёсывала и укладывала свободные тёмные густые локоны на груди Эльвинии.

Ялга потянулась за гребнем, но Вефиделия лишь крепче сжала его в своей руке.

— Я сама.

Она развернулась к облачённому в торжественную сорочку отцу и опустилась на колени за его головой. Бережно вела по чистым непослушным светлым прядям костяными зубцами и следом приглаживала ладонью. Немигающим взглядом ласкала ложившиеся ровно и более беспорядочно не распадающиеся волосы. Вдруг гребень споткнулся, словно попал на слипшийся колтун. Вефа моргнула и уставилась на глубокую промытую Ялгой рану, зияющую под её пальцами. С глухим стуком гребень упал на каменный пол. С грудным стоном Вефиделия уткнулась в волосы Велифимира, обнимая дрожащими руками его голову.

— Прости… — Прозрачные крупные капли слёз вторили её отчаянным всхлипам. — Прости меня, папа… Прости меня…

Рядом тихо утирала глаза Ялга. Она не трогала Вефиделию, позволяя ей излить свою боль. Руки знахарки собирали окровавленные лоскуты, складывали влажные полотенца, составляли склянки в низкий ящичек. Женщина оплакивала всех. Почивших велорда и госпожу. Велерта, по которому больше некому плакать. Вельдом, который скорбел вместе с людьми. И юную веледи. Горе пришло в Вельд. Виновных в нём, как отчётливо понимала Ялга, Вефиделия никогда не простит.

Рыдания ослабели, уступив место тоскливому молчанию. Вефиделия тяжело поднялась с колен. Ялга участливо протянула ей чистую тряпицу, смоченную в прохладной воде. Вефа приняла её и приложила к раскрасневшемуся лицу.

Снаружи донёсся звук металлических ударов. Казалось, кузница развалилась и молот бил по наковальне прямо за стеной зала. Вефа с Ялгой переглянулись и враз подошли к окну, выходящему во двор. Никкорд и один из его воинов действительно по очереди орудовали увесистыми молотами, вбивая острый железный клин в середину большого корявого камня.

— Что они делают? — нахмурилась Вефиделия, наблюдая за слаженной работой мужчин.

— Готовят склеп, — ответила Ялга.

— Склеп? — переспросила Вефа, обнимая себя за плечи.

— Мы предаём мёртвых камню, земле или воде, по принадлежности к стихии. Орд — горная страна. Его захоронения всегда только в камне, — поясняла внимательно слушающей Вефиделии Ялга. — Сейчас они не могут уйти в горы. Поэтому тела погибших сожгут и поместят прах в углубление в камне, запечатают его смоляным варом или воском, в надежде, что когда-нибудь такой склеп вернётся к подножию гор.

Никкорд замахнулся для следующего удара, но по лежащей перед ним глыбе вдруг пошла кривая трещина, в считанные мгновения развалившая её на две части. Он опустил молот и вскинул взгляд туда, куда от каменной сердцевины тянулась гудящая тонкая голубая молния. За его напарником в бликующем окне стояла веледи. Бледная, особенно на фоне тёмного наглухо застёгнутого под высокий ворот платья, с гладко зачёсанными волосами, она в упор смотрела на треснутый камень. Словно почувствовав чужое внимание, Вефиделия рассеянно уставилась на Никкорда. Белёсый блеск в её глазах медленно потух. На лице девушки промелькнуло недоумение, сменившееся холодным презрением, и она отвернулась, исчезнув в глубине комнаты.

Ялга с сожалением посмотрела на господина, который пытался осмыслить произошедшее и продолжал озадаченно глядеть туда, где только что стояла Вефиделия.

— Фиде, не стоит отыгрываться на мёртвых, — мягко проговорила Ялга. — Они уже ни на чьей стороне.

— Я ненамеренно, — Вефиделия сердилась, потому что была растеряна. — Ни сейчас, ни тогда. Я не могу этим управлять. Если ты знаешь как, — с надеждой она обернулась к Ялге, — расскажи мне.

— Твоя сила ищет путь и ведёт себя стихийно, — начала знахарка. — Она реагирует на твои сиюминутные чувства, которым требуется выход.

От дверей раздались шаги, приглушённые мягкими подошвами сапог. Женщины одновременно выдохнули с облегчением. Вефа устремилась навстречу хранителю традиций.

— Давенай, ты жив!

Она протянула к нему руки. Он остановился и поклонился Вефиделии, не касаясь её.

— Веледи.

Вефа нахмурилась и сама подхватила сухие жилистые руки своего наставника.

— Я всё та же Вефиделия для тебя, — неприкрытый упрёк прямо прозвучал в её голосе. — И всегда буду.

— Мне очень жаль, — Давенай соединил ладони, словно обнимая с обеих сторон девичьи пальцы. — Сегодня ночь скорби. Не отказывай себе в ней. Завтра после похорон мы проведём обряд, и Вельд поприветствует новую правительницу.

Чем добрее ясные сочувствующие глаза в обрамлении множественных морщин смотрели в красивые глаза, переливающиеся всеми оттенками голубого, взгляд которых метался, искал и не мог найти покоя, тем сильнее дрожали изящные кисти в горячих мужских ладонях.

Вефа отняла руки и спрятала их в складках подола.

— Я даже собой повелевать не могу.

— Ходить, ездить верхом, различать травы ты тоже научилась не сразу, — Давенай печально улыбнулся Вефиделии. — Сейчас ты во власти переживаний. Как только сможешь их осмыслить, у тебя получится направлять силу по своей воле и в выбираемое тобой время.

Уголки губ девушки дёрнулись в попытке улыбнуться в ответ, но вновь раздавшиеся удары молота мгновенно стёрли едва забрезжившее умиротворение с лица веледи.

— Ты не ранен? — бросив мимолётный взгляд в окно, заботливо спросила она.

Давенай покачал головой.

— Я слишком стар, чтобы ввязываться в драку. К тому же она разгорелась снаружи, а не внутри замка. Летописи и бумаги надёжно укрыты. Я оставался в библиотеке и молился о…

— Не говори мне о молитвах, — прервала его Вефиделия.

— Я понимаю…

— Нет, Давенай, — голубой взгляд подёрнулся льдом. — Где вельдир?

— Полагаю, у себя, — хранитель вместе с Ялгой обеспокоенно следили за холодным свечением, охватившим Вефиделию.

— Здесь для него больше нет места, — каждое слово медленно падало в сгустившийся воздух. — Разве что он захочет присоединиться к Велерту, уповая на великое божество. — Вефа горько усмехнулась. — Только я уверена, что он предпочтёт избежать подобных условий для своей змеиной шкуры. Пусть отправляется в Безымянные земли дарить благодать всем страждущим изгоям. Я в нём более не нуждаюсь.

— В нём нуждается Вельд, — возразил Давенай, пытаясь призвать Вефиделию не принимать отчаянного решения.

— Если Вельд против, он даст мне знак, — Вефа развела в стороны раскрытые ладони. — Я прислушаюсь, и вельдир найдёт пристанище в одном из домишек на краю деревни при Вельдоме.

В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь металлическим эхом, проникающим со двора.

— А пока Вельд молчит, — Вефиделия опустила руки, — вельдир может собирать свои пожитки. Он отправится с утренней подводой на Дальний мыс, и это будет не конец его путешествия.

— Ты уверена, что господин из Орда выпустит отряд из замка? — подала голос Ялга.

— Господин из Орда говорит, что не хочет войны, — сияние вокруг веледи погасло, — значит, ему придётся открыть ворота и добавить своих сопровождающих.

Велифимира и Эльвинию облачили в торжественные наряды, возложили на принесённые постаменты, и вечером в главный зал потянулись жители Вельдома. По традиции каждый из них проводил несколько мгновений в ногах усопших, добавлял осколок скальника в чашу на каменной тумбе возле велорда и букетик цветов в вазу для госпожи.