— Помнишь наш разговор о противостоянии между собой и сообща другим?

— Помню, — подтвердила Вефиделия.

— Конечно, — кивнул Никкорд. — Не просто помнишь — настаиваешь на наказании.

— Я его заслужила. — Вефиделия качнулась, подавшись вперёд, но остановилась. — Если меня не накажешь ты, я сделаю это сама. За непростительную бездумную неосмотрительность я виновата перед Вельдом… и перед тобой.

Казалось, она увидела, как заострились его скулы, несмотря на плохой боковой обзор и густую бороду.

— Что за небывалая щедрость была оказана мне ночью? — Никкорд наконец повернулся к ней.

Их глаза встретились, неуступчивые чёрно-синие и впускающие его укор печально-голубые.

— Не зря мне казалось, что ты... — Он замолчал, осознав, что тонет в её бездонной тоске. По чему?..

— Тебе не казалось, — промолвила Вефа, не отводя взгляда.

— Ты не просила прощения, — прозвучало утверждением. — Веледи не извиняется, если уверена в своей правоте.

Она грустно смотрела на него, словно подстёгивая догадаться. Никкорд вымученно ухмыльнулся, отметая высказанную вслух мысль.

— Ты ничего не... — продолжил он и осёкся.

— Я прощалась с тобой. — Вефиделия не шелохнулась, но создалось ощущение, что она с трудом держалась на ногах. — Ты поступил как справедливый отец, предоставляя шанс своему ребёнку и не лишая его надежды. Он уже наверняка начал строить планы сбежать по пути, или подговорить охрану, или затеряться в горах Орда. Даже снова призвать тебя на подмогу или покончить с собой при худшем раскладе с Безымянными землями. Я не могла оспаривать твой выбор, как и не совершить свой собственный.

Никкорд недоверчиво нахмурился и приблизился к девушке. Кривым изломом продольная морщинка на лбу пересекла начавший снова затягиваться шрам. Птаха в его груди вспорхнула и зависла в воздухе.

— Если бы мне всё удалось, ты бы меня убил... — Вефа поперхнулась, но заставила себя договорить: — И погиб бы сам. Сразу или позже. Вельд не простил бы тебе моей смерти.

­— То есть ты обрекала нас на уничтожение, но не подумала, что втянешь свой народ в ту самую кровопролитную войну, которой так хотела избежать? — Никкорд спрашивал прямо, не жалея её, хотя видел пугающую проступающую бледность на золотистой коже.

— Мой народ понял бы мои мотивы, — Вефа с трудом сглотнула удушливый ком в горле, — но я не оценила масштабы последствий своего поступка, потакая личным желаниям, а это недостойно и неприемлемо для веледи.

Никкорд едва совладал с собой, чтобы не привлечь Вефиделию к себе в стремлении утешить её в самобичевании, в котором она не ведала поблажек, столь же искреннем, как и её былое рвение отомстить. Одновременно её хотелось отругать, не стесняясь в выражениях, чтобы вразумить на будущее, и зацеловать, чтобы осушить непролитые слёзы и выветрить любые мысли из её неугомонной головки.

Внезапно Никкорд почувствовал ещё большее единение с Вефой. Он в шестнадцать лет стал отцом, заполучив ответственность, которая бывала по силам далеко не каждому взрослому. На неё в семнадцать лет возложена привилегия правителя со всеми отягчающими требованиями.

— О чём ты думала на случай провала?

— Если бы не удалось... — Она повела плечом, переводя предположение в данность. — Мне не удалось. Эта попытка встаёт между нами. И мне с этим жить.

— Не тебе одной, Вефиделия, — покачал головой Никкорд. — Ты готова нести неподъёмную ношу в одиночку, как и отвечать за свои действия сама, но рядом с тобой есть люди, которых не надо просить о помощи или участии. Они разделят с тобой невзгоды наравне с радостями, просто потому что ты им дорога.

— А я их подвела. — Её голос потух так же, как и свечение.

Никкорд впился в девичье лицо взглядом, полным неизбывного отчаяния.

— Так каков был твой план?

— Не было никакого плана. — Вефиделия не противилась его боли, отгоняя её от Никкорда потоками медового тепла. — Я просто решила, что должна воспользоваться пусть ничтожным, но более или менее подходящим последним моментом.

— И будь что будет… — Взгляд Никкорда блуждал по её лицу, не пропуская ни малейшего изменения в выражении. — Ты прощалась со мной, как прощаются с близким человеком.

— Если бы мы не были по разные стороны, другого мужа себе я бы не пожелала, — не задумываясь и впервые не смутившись, ответила Вефа.

Предыдущей ночью на неё огромной волной наплывало преддверие расставания, но краткое разрешённое себе счастье ощущалось сильнее. Она отдавалась, одаривала сама и принимала его дар. Внутри неотступно звенело предупреждение, но она вбирала столько, сколько возможно, чтобы запомнить и сохранить то, что больше никогда не повторится. Вефа осознавала, что Никкорд не простил бы ей смерти сына. Сама же она не простила бы, если бы смиренно отпустила Палорда и напоследок не использовала призрачный шанс возмездия.

— Мы оба понимаем, что ты моя пара, как и я твоя. — Никкорд подошёл вплотную, и второе сердечко ухнуло вниз. — Только мне хватает смелости это признать.

— При чём здесь смелость? — горько усмехнулась Вефа.

— Чтобы любить, нужна огромная смелость, — выдохнул Никкорд и резко отстранился. — Надень плотную нижнюю рубашку и платье со шнуровкой сзади.

Он отошёл, снова вернулся на то же место в арочном проёме и уставился куда-то за горизонт.

Поражённая его признанием, Вефиделия беспрекословно переоделась. Она завела руки за спину, но не успела заняться неудобными застёжками. Никкорд оказался сзади и без предупреждения нетуго стянул края платья.

Вдруг он прижался лбом к её затылку и прошептал:

— Я ни разу не дрался с женщиной и тем более не бил. — Никкорд прикрыл глаза, словно так он мог отгородиться от того, в чём не желал участвовать, однако тут же посмотрел навстречу неизбежному. — Однажды отрубил руку лучнице, поливающей моих людей стрелами с горящими наконечниками, и сам же не вынес её мучений. Заколол на месте.

Острая боль пронзила Вефиделию от макушки до пят от его полных сожаления и решимости слов и жеста. Они оба равно не хотели, но не могли дальше поступить иначе.

— Что же ты натворила, Фиде… — Никкорд отодвинулся, подхватил Вефу под локоть и повёл из покоев обратно во двор.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА