Вефиделия внимала рассказу хранителя традиций, разложившему перед ней обнаруженные в древних фолиантах рисунки скал, сделанные ещё до возведения на них Вельдома. Рассматривая хрупкие листы, она вдруг поняла, что не слышит слов, а без оглядки кутается в знакомые интонации любимого наставника, которые всегда воодушевляли и увлекали его учеников. Никто не смог бы заменить ей отца, но рядом с Давенаем Вефиделия становилась девчонкой с пытливым умом, и он всегда умело подбирал ответы на любое её любопытство.

— Спасибо, что поделился со мной этой историей, — она накрыла морщинистую руку своей ладонью и слегка пожала её.

Вероятнее всего, фраза Вефы перебила заданную тему. Давенай замолчал и, привстав, запечатлел сухой поцелуй на девичьем лбу.

— Ты же знаешь, как я люблю наши беседы.

Вефиделия опустила веки в знак согласия и тихо выдохнула. Хранитель отстранился и почтительно склонился перед ней, не смущая прямым взглядом расчувствовавшуюся девушку.

— Мирной ночи, веледи.

— Да будет она таковой, — Вефиделия попрощалась и проследовала к выходу.

Вместо того чтобы пройти по крытому переходу в центральную часть замка, Вефиделия, влекомая чем-то неведомым, поднялась по кованой винтовой лестнице выше, до одной из узких щелей в старинной каменной кладке, через которые башенные коридоры проветривались разгульными солоноватыми сквозняками.

Сквозь довольно широкую искусственную прорезь в стене на девушку воззрилась вступающая в свои права ночь. Раньше Вефа убеждённо считала, что это время чёрное. А оно оказалось тёмно-синим. Сапфировым вокруг белоснежных звёздных ликов и просвечивающим затуманенной морской лазурью под лучами жёлтой луны. Припылённая синева повсюду плела воздушное кружево. Чернильные кляксы ложились на иссиня-серые прибрежные камни. Водный простор приглушённо хвалился ровным синим окрасом.

Небесная полоса подмигнула Вефиделии знакомым синим взглядом. Вефа отшатнулась в глубину сизой тени, стирающей трещины и любые иные цветовые оттенки. В груди остро кольнуло. Она соскучилась по глазам, которые всегда выдерживали её намеренный натиск. Не нападали в ответ, но надёжно сохраняли собственные позиции. Вефиделия не обманывала себя, понимая, что, когда ей придётся изгнать их из Вельдома и своей головы, они всё равно останутся с ней на всю жизнь, лаская тоскливыми шипами под рёбрами.

Веледи стремительно шла к гряде валунов, крупным ожерельем украшавшей полосу обрыва, уходящую от Восточной башни в сторону лесов Пренна. Источник заполонившего всё вокруг синего цвета точно находился там. Неопровержимым доказательством с каждым шагом её сердце непокорно пританцовывало, дразня прижатую к нему ладонь.

Никкорд сидел вполоборота на плоском темени громадной глыбы, свесив одну ногу в сторону моря и поставив полусогнутую вторую на нагретую поверхность камня. Его руки медленно перекатывали небольшую обтянутую грубой кожей фляжку. Беспорядочно сдуваемые и падающие обратно на лицо волосы нарушали чёткую прочерченность мужского профиля.

— Соскучились по моей компании ночью, веледи? — Никкорд щедро отхлебнул из узкого горлышка и повернулся, глядя вниз на приблизившуюся Вефиделию. — Предлагаю нам обоим наконец выспаться. Ведь с завтра я законно буду в твоём постоянном распоряжении в опочивальне.

Он грубил, намеренно раззадоривая Вефу, но девушка оставалась спокойной, во всяком случае, внешне. Она привстала на земляной холмик, церемонно подала Никкорду руку, глядя поверх головы скальника в сторону горизонта. Мужчина подался вперёд и подставил свою ладонь, о которую Вефиделия опёрлась и с его поддержкой взлетела на соседний валун, переступив через колено Никкорда. Он поднялся в полный рост и встал в одну линию с веледи, продолжающей всматриваться куда-то за море.

— Завтра утром хранитель традиций объявит нас супругами, — без всякого выражения, сухо и сдержанно сообщила Вефиделия.

Никкорд поперхнулся и уставился на её непроницаемое лицо.

— Ты не ослышался. — Вефа повернула к нему голову, впиваясь горящим взглядом в синие глаза, в которых смешались недоверие и настороженность. — Никаких церемоний, ведь мы оба в трауре. Я сама оповещу народ Вельда. Тебе следует подумать, что ты скажешь своим людям. Так что не засиживайся допоздна и не налегай на содержимое фляги — тебе понадобится ясный разум с утра.

Не дожидаясь ответа Никкорда, Вефиделия спрыгнула с камня и растворилась в темноте. Только её сердечко колошматило в его грудине так неистово, что Никкорд метнулся следом и безошибочно нагнал золотистую фигуру, не успевшую отойти далеко.

— Хочешь спросить, чему или кому ты обязан сменой моего решения? — Вефиделия опередила его и плавно увернулась от руки, протянутой к ней с намерением остановить.

— Всё-таки малая война, — утвердительно произнёс Никкорд, ссутулился и очень близко наклонился к Вефе. — Что ты на самом деле задумала?

— Веледи прежде всего служит Вельду, — промолвила она, вскидывая подбородок. — Ничего личного, но ни один муж этого не изменит. Или теперь ты сам передумал брать меня в жёны?

Никкорд отрицательно покачал головой, всматриваясь в её прекрасные черты так, будто пытался проникнуть под кожу девушки и растопить показное хладнокровие.

— Тогда увидимся на рассвете, — сохраняя величественную осанку, Вефиделия повернулась спиной к Никкорду и неспешно направилась к Вельдому.

Никкорд долго смотрел вслед обрисованному медовым сиянием силуэту. Вефиделия давно скрылась за стенами замка, а он продолжал стоять, будто пригвождённый, на том же месте. В повисшей вязкой тишине два сердца в его груди перестукивались по очереди и никак не могли поймать одинаковый ритм.

— Что же ты задумала, несносная девчонка? Своевольная, — Никкорд зажмурился и сжал кулаки до побелевших костяшек, сбрасывая морок чар прекрасной веледи, опасной ведамовской велшбы, но, наоборот, лишь ещё глубже погружаясь в него, — и до боли желанная.

Он медленно развернулся и подошёл к валунам, где совсем недавно пытался найти ответ. Вельд по-своему внял его просьбе и привёл саму ответчицу, чьи слова до сих пор не укладывались в голове Никкорда, из которой мгновенно выветрился весь хмель.

Предыдущая бессонная ночь, а затем утро и день, проведённые в постоянных переездах, изучении скалистого побережья, спорах с Альпиром и тщательном избегании встречи с Вефиделией, основательно измотали его физически, но ни на мгновение не стёрли её образ ни из мыслей, ни из более не подвластного ему сердца.

Никкорд с дотошным рвением выставлял сегодня дозорных, рискованно балансируя на незнакомых склонах. Ради неё. Голубоглазого искушения, которому он не мог как противиться, так и поддаться, а потому решил покинуть, чтобы не натворить ещё больших бед. Оставить Вефиделию и Вельдом, но убедиться в их относительной безопасности. Ему же предстояло отправиться за воином-великаном и передать лично, отложив оружие, чтобы тот берёг свою веледи. К сожалению, становилось очевидно, что мир не будет сохранён. Скорее всего, сам Никкорд не успеет добраться с Дальнего мыса до Орда. Пусть же он примет удар на себя, зато Югорд уведёт их людей, потому что Вефа не устроит поголовной резни безвинных ради личной мести.

Никкорд пытался перебить вином впечатления и события последних дней, чтобы вспомнить обращение матери к бурным водам. Море посинело во всю ширь и отзывчиво плескалось внизу. Мужчине никак не давались заклинания Заморья, кружа неясным гулом в затуманенном сознании. Однако стихия всё равно становилась ему послушной, и он приговаривал собственное послание к ней: «Храни владычицу Вельда, как храните вы друг друга с её землёй, сталкиваясь твоими волнами и укрепляясь её скалами!»

Военачальник Орда собирался попрощаться поутру с веледи Вельда, а она вдруг пришла к нему сама в обещанную им третью ночь и дала согласие на заключение брачного союза.

Как бы грациозно Вефиделия ни носила маску отстранённости и ни рубила сухим холодным тоном, отзывчивая птаха и просачивающийся из-под кожи девушки тёплый свет говорили о прямо противоположном и дарили Никкорду надежду, которая побеждала любые сомнения.