Палорд вперил обезумевший взгляд в эти кривые дорожки и плеснул на них вина из своего кубка. Никкорд резко выдохнул и выбил его из руки Палорда.

— Отец, нужно обработать рану, — зачастил юноша, — вдруг иголка обмазана ядом…

Высокомерное фырканье осадило Палорда.

— Яд — оружие слабых хитрых мышей, неспособных встретиться с противником лицом к лицу, — низко и чётко выплюнула в его сторону Вефиделия и развернулась к супругу.

Никкорд стёр с руки потёки крови и вина и наконец посмотрел на Вефиделию. Девушка не дрогнула и не отвела взгляда, хотя и не оказала им уже привычного сопротивления, окатив потемневшую синеву белёсой печалью.

Никогда она не опустит глаз и с гордо поднятой головой примет саму смерть.

Вефа винилась перед Никкордом, подавая на испачканной раскрытой ладони окровавленную спицу, которая предназначалась не ему, но поразила его доверие. Она безмолвно каялась за умалчивание и своего рода обман, но подтверждала, что готова пронести свою правоту через любое испытание и последствия проигрыша и… потери, которая расцветала в редко моргающих небесно-голубых глазах и ранила их обоих.

За веледи широкой тенью выросла фигура Альпира. За плечом Кора возник предельно собранный Югорд. Не прерывая зрительного диалога с Никкордом, Вефиделия подняла и развернула ладонь внутренней стороной к Альпиру, будто давая отпор.

— Разве я отдала приказ обнажить мечи? — ровным тоном спросила она.

Давящее молчание послужило ей ответом.

— Я слышала звуки своеволия, — спокойствие веледи приобретало несгибаемый металлический оттенок. — Проявите же подобное повиновение.

Зашелестела задвигаемая обратно сталь, перемежаясь с отдельными досадливыми вздохами.

Двумя пальцами, не касаясь кожи девушки, Никкорд подцепил протягиваемую заколку.

— Сейчас ты подавишься своим же жалом, ведама Вельда, — мстительно забрызгал слюной Палорд и тут же завыл, получив от Никкорда короткий удар наотмашь по губам.

— Не провоцируй меня самому всадить эту смертоносную безделушку в твою глотку, — тихо и оттого ещё более ужасающе грозно процедил Никкорд сквозь стиснутые зубы, всё так же переплетаясь взглядами с Вефиделией.

Вефа опустила руки и неестественно распрямилась, когда он шагнул к ней вплотную. Никкорд медленно воткнул окрашенную его кровью шпильку в сверкающую на солнце косу. И пока её остриё осторожно продиралось в густые волосы, ночная тьма его глаз беспрепятственно проникала в глубь Вефиделии и беспощадно терзала её изнутри.

Никкорд резко вскинул голову.

— По коням!

Воины подхватили поводья, не смея не подчиниться военачальнику, но украдкой растерянно поглядывая на товарищей.

— Кор, — на плечо Никкорда опустилась рука Югорда.

— С каких пор мне нужно повторять дважды? — не меняя положения, уточнил Никкорд, и отряд сразу пришёл в движение.

Палорд взобрался на повозку, предусмотрительно прикусив язык и не поднимая глаз. Никкорд развернулся к Югу.

— В путь, — произнёс, перехватывая руку друга и крепко пожимая её. — Действуй, как договорились, и по обстоятельствам при необходимости.

Югорд пытливо всматривался в лицо Никкорда. Тот разъединил их руки и хлопнул Юга по спине.

— Тоже жаждешь поприсутствовать на семейных разборках? — понизив голос, спросил Никкорд.

— Ты уверен, что дело ограничится ими? — так, чтобы его могли слышать только Никкорд и стоявшая рядом Вефиделия, Югорд озвучивал озабоченность и тревогу, которые витали в воздухе вокруг.

— Увози его, — Никкорд полоснул тяжёлым взглядом по Югу, но тут же погасил вырвавшуюся вспышку. — Я не собираюсь оскорблять веледи Вельда и никому не позволю этого сделать, как и устраивать прилюдные обсуждения спорных вопросов между супругами. Именно они нам предстоят, в чём моя жена, — он оглянулся на Вефиделию, не отступившую от него ни на полшага, — меня однозначно поддерживает, если ты слышал её приказ.

Скованно, но Югорд поклонился веледи, кивнул Никкорду и первым покинул Вельдом, возглавляя возвращающихся в Орд.

Плечом к плечу Никкорд и Вефиделия провожали отряд. Главные ворота закрылись, отсекая ещё одну часть ордовцев и устанавливая перевес вельдовцев в пределах замка. Напряжённая неопределённость раскалила атмосферу во дворе, вздыбливая малейшие волоски на теле и оголяя нервы.

— Вы поступили, как велел долг правительницы. — Казалось, даже ветер завис над ними, внимая словам Никорда. — Пусть неосмотрительно, но вы в своём праве правосудия. Однако, — каждая черта лица мужчины затвердела, — на глазах у всех ты проявила дерзкое непослушание перед мужем, усугубив его попыткой покушения и ранением до крови. — Никкорд с трудом не сжал кулаки и добавил, обращаясь к Альпиру: — Проводите веледи в её покои.

Вефиделия прошествовала мимо расступившихся перед ней подданных, к своему недовольству, не находя в себе сил одарить их успокаивающей улыбкой и лишь цепляясь за висящую на волоске маску невозмутимости. Она сама открыла двери, вручила Альпиру ключ и, обронив: «Запри меня, как полагается», — захлопнула массивные створки.

Не скрывая неприятия, но смирившись с неизбежным грузом подчинения, воин провернул замок, сдавил ни в чём не повинный трубчатый стержень и размашистыми шагами проследовал назад во двор замка. Он вручил ключ Никкорду и поспешил на стену, чтобы даже несогласным выдохом не осложнить ещё больше жизнь той, за которую был готов умереть.

Под пристальными взглядами сотен глаз Никкорд дождался возвращения Альпира, молча получил от него свидетельство того, что, вопреки всему, недаром рассчитывал на здравомыслие Вефы. Как и он сам, она предпочла искать решение только с ним, никого более не вовлекая.

Никкорд представил своим людям назначенного вместо Югорда воина, отрядил дозорных проверить побережье и посетил Северную башню, где возобновилось расселение оставшихся ордовцев. Он постоял на площадке над воротами, наблюдая, как удаляется поднимающий клубы пыли и растянувшийся в долгую линию отряд. Потёр лицо, постучал по груди и направился к Вефиделии за ответами, в которых нуждался, прежде чем принять окончательное решение о её неминуемом наказании.

Без лишних проволочек Никкорд отомкнул замок и прикрыл за собой двери. Вефа сидела в изножье кровати, но поднялась при появлении супруга. Не отвлекаясь на девушку, словно не заметив её, он прошёл к выходу на террасу и, привалившись плечом к его стене, воззрился на бесконечный ясный небесный простор, раскинувшийся за украшенным цветами ограждением.

— Я знаю, почему ты это сделала, — заговорил Никкорд, ­— но никак не могу поверить, что ты не подумала о последствиях своей выходки, как и понять, зачем тебе понадобились многочисленные свидетели, которые теперь грызут ногти в неведении, испуганно молятся, сами не зная о чём, и ждут нашего, — он тряхнул волосами и криво усмехнулся, — моего ответа.

Никкорд так и не взглянул на Вефиделию. Она заставляла себя не опускать глаза, безоружно принимая исходящие от него гнев, досаду и упрёки и не пытаясь бессмысленно объясняться. Потому что он был прав. Осознание непоправимой беды, которую она могла навлечь на весь Вельд, опускалось всей тяжестью на Вефиделию, по мере того как остывали эмоции, а из крови испарялась неуёмная жажда во что бы то ни стало взять верх.

— Не считая свадебной традиции, ты третий раз пустила мне кровь. — Никкорд показательно поднял руку и начал последовательно загибать пальцы, перечисляя: — Прокусив губу в забытье в шатре орлорда, разодрав бровь в бессилии в брачную ночь и проткнув случайно сегодня… Ты задолжала мне не один поединок. — Он разжал пальцы и запустил их в волосы, жёстко раздирая спутавшиеся на ветру пряди. — Только поступок веледи обоюдно низведён нами до проделки строптивой жены. Что же мне с тобой делать?

— Делай что должно, — твёрдо произнесла Вефиделия, хотя вопрос Никкорда не подразумевал необходимости на него отвечать.

Мужчина издал усталый смешок и скрестил руки на груди, всё так же вперив взгляд в даль перед собой.