— Если тётушка не возражает, я выскажусь?

— Тётушка не возражает… — отозвалась старейшина, окидывая младшую цепким взглядом.

— Я ещё не говорила, но барышня, спасшая меня в поместье Се, это дочь гуна Дицю.

В глазах тётушки Мо царило безмятежное спокойствие. Неужели заметила бирку дома Ся?

— Ты… уже знала?

— Кхе… кхе… — тетушка Мо покашляла в кулак и улыбнулась, — какая бы из меня получилась старейшина, если бы я не обращала внимания на всякие мелочи? Я видела нефритовую бирку барышни Шучэн.

— И почему ничего не сказала? — удивилась Сюин. — Я ведь теперь чувствую себя обманщицей!

— Вот потому и не сказала… — худенькие плечи старейшины затряслись от беззвучного смеха. — Забавно наблюдать за племянницей, считающей себя очень мудрой сяньли.

— Тётушка… — с укором произнесла Сюин, — разве можно смеяться над ближайшей родственницей?

— Отчего нет? Это весело, — старейшина перестала смеяться так же внезапно, как начала. — Не томи уже! Говори, что придумала?

Сюин послушно наклонилась и зашептала тётушке в самое ухо, с удовлетворением наблюдая, как узкие глаза старой сяньли расширяются от неподдельного интереса.

— Хе… — выслушав Сюин, старейшина похлопала племянницу по плечу. — А я всегда знала — ты умная девочка!

— Благодарю, тётушка Мо.

Старейшина прикрыла веки и повела носом, принюхиваясь.

— А вот и твоя спасительница идёт. Я, пожалуй, удалюсь.

С этими словами сяньли, находящаяся в уже солидном даже для демона возрасте, шмыгнула от костра в сторону бамбуковых зарослей с такой прытью, что Сюин моргнуть глазом не успела.

Ловка тётушка, ничего не скажешь!

Прислушавшись к упрямо льющемуся с низких небес дождю, Сюин выделила из невнятного шороха капель тихие шаги. К костру, действительно, приближалась Шучэн. Она не только ступала легко, но и пахла по-особому — дикими травами.

Духовному чувству тётушки можно только позавидовать — учуяла человека на целый фэнь раньше. Сюин ухмыльнулась и, прикрыв глаза, положила голову на колени.

[фэнь — 1 минута]

***

Встреча с юношей, покусившимся на рисовые пирожные, всё не давала покоя. Шучэн понимала — в гневе сболтнула лишнего. Не подобает благовоспитанной барышне ругаться, словно простолюдинка. Однако вылетевшего однажды воробья обратно в гнездо не засунешь!

Она полдня просидела в хижине, обустроенной на ветвях. И вышла из укрытия только тогда, когда убедилась — чужак покинул поселение сяньли. А поскольку в животе у неё болезненно урчало, Шучэн рискнула прогуляться до костра.

Но здесь никого, кроме Сюин не было. Неужели, кошки любят прятаться? Или же они вовсе не живут в этом лесу? Нужно спросить при случае.

Присев рядом с дремавшей сяньли, Шучэн с надеждой бросила взгляд на костёр. К её разочарованию, медный котелок куда-то исчез. На огне с треском, испуская едкий дымок, тлел сырой хворост.

Живот вновь отозвался жалобным ворчанием, и Сюин вдруг открыла глаза.

— Голодная? — мягкая улыбка осветила худенькое лицо сяньли.

Порывшись в холщовой сумке, переброшенной через плечо, она извлекла промасленную бумагу. В нос голодной Шучэн ударил восхитительный аромат рисовой лепёшки.

— Держи! — Сюин вложила сверток в руку Шучэн и улыбнулась ещё шире.

— Я… разбудила тебя? Прости…

— Нет. Я ждала тебя. Ешь быстрее, а то остынет.

Шучэн не стала ждать приглашения дважды. Развернула жирный кусок бумаги и жадно вгрызлась в ещё тёплый бок лепёшки. Насытившись, она скомкала бумагу и бросила ту в огонь, а затем вытерла пальцы лежащими на земле палыми листьями.

— Возьми платок, — Сюин вежливо предложила гостье кусок хлопковой ткани, сложенной аккуратным квадратом.

— Благодарю…

Никогда ещё она не была настолько смущённой! Шучэн не понимала, что именно заставляло так чувствовать себя?

Дневная стычка с юношей, красивым обладателем жутких тигриных глаз? Или душевная простота и радушие худенькой кошки-оборотня, не поленившейся сбегать в человеческую закусочную ради свежей лепёшки для гостьи?

А, может, вина перед всеми сяньли, вдруг поселившаяся в сердце? Семья Се поступила с кошками слишком жестоко, чтобы оправдывать это.

— Не наелась? — Сюин истолковала её застывший взгляд по-своему. — Прости… я купила только одну лепёшку.

— Нет, нет… наелась… — поспешила заверить Шучэн. — Благодарю Сюин за заботу!

— Хорошо, — сяньли затянула шнур на сумке. — Рада, что мы вместе побороли твой голод.

Шучэн смутилась ещё больше. Нужно заговорить о чём-то другом! Например…

— Почему ты сидишь здесь?

В глазах Сюин отразилось мимолётное удивление.

— Наблюдаю за костром.

Если наблюдает, значит, кошки всё-таки приходят в это поселение? Шучэн обвела взглядом бамбуковую поросль, тесно обступившую поляну. Интересно, следят ли за ними сейчас чьи-то настороженные глаза?

Перехватив её взгляд, Сюин улыбнулась.

— Там никого нет. Мы одни. Но в одиночестве есть своя прелесть.

— Какая?

Шучэн всегда казалось, что одиночество — это наказание небес за прошлые грехи. Но Сюин выглядела довольной, говоря о нём.

— Могу спокойно обдумать, как освободить тех, кто остался в пещере Сюэшань.

Осознав смысл сказанного, Шучэн густо покраснела и потупилась.

— Их муки невыносимы, — тихо продолжила Сюин. — Нет ничего ужаснее, чем оказаться между жизнью и смертью, когда рядом нет сочувствующего сердца.

Лучше бы земля разверзлась под их ногами! Слушать это совершенно невозможно.

— Я… чем я могу помочь? — слова сами вырвались изо рта — Шучэн тут же прикрыла губы рукой и испуганно посмотрела на замершую Сюин.

В глазах сяньли блестели слёзы, готовые сорваться с длинных ресниц.

— Сюин… ох… Сюин… — горестно воскликнула Шучэн, пряча горящее лицо у сяньли на плече, — слов нет, как мне стыдно! Позволь, чем-то помочь — хорошо?

— Но… — Сюин с трудом оторвала Шучэн от собственного плеча и пытливо заглянула прямо в глаза, — что может сделать такая юная барышня?

— Всё, что в моих силах! — заверила Шучэн. — Поступки второго дяди омерзительны. Не хочу иметь к ним отношения! Быть сейчас с кланом Снежной горы — всё равно, что добровольно проситься в клетку для свиней.

[В клетку для свиней сажали за разные преступления, включая разврат, а затем погружали её в воду по шею преступника или полностью, чтобы утопить]

— Хм… — Сюин потерла кончик носа.

— Ты не веришь мне? — обиделась Шучэн.

— Верю! Просто… дело придётся иметь не с твоим вторым дядей.

— А кем же?

— Мастером Небесного клана. Это он замкнул защитный барьер на себе. Снимем барьер, освободим пленников — всё просто. Только вот…

Сюин нахмурилась, одним своим видом распаляя и без того разгорячённое любопытство Шучэн.

— Что… что? — ухватила она сяньли за руку.

— Мне не подобраться к заклинателю.

— А я смогу?

Сюин некоторое время пристально рассматривала горящую от нетерпения Шучэн, а затем кивнула.

— Можешь, только я не стану рисковать своей спасительницей!

— Ах, разве мне сложно приблизиться к мастеру Небесного клана? — от возбуждения сердце Шучэн плясало — наконец представится возможность, чтобы исправить грехи второго дяди!

— Но… это Фан Синюнь… Непревзойдённый мечник горы Гаочунь.

— Да хоть сам владыка преисподней! — рассмеялась Шучэн. — К тому же, он не посмеет чем-либо навредить дочери гуна Дицю.

Потратив некоторое время, ей удалось убедить Сюин. И вот, ближе к вечеру план по спасению томящихся в поместье Се демонов был полностью готов.

А к разгоревшемуся костру начали собираться где-то бродившие целый день сяньли. Сначала они шумно разговаривали, а затем принялись тоскливо напевать, прихлопывая в такт ладошами. Но Шучэн чувствовала себя настолько уставшей, что положив голову на плечо Сюин, сладко задремала.