Не бережёт? Да она готова собственную голову положить в пасть тигру, лишь бы Ань Син больше не испытала того кошмара, который случился с нею в будущем! Ши Шуй, наконец, оторвала взгляд от мраморных плит, выстилающих садовую дорожку.

— Я должна доложить главе. Лис, пленённый стражей Небесного города, умер во Дворце наказаний.

— Мне уже доложили, — довольно холодно произнёс Хун Сянъюнь. — Мой клан и здесь допустил ошибку. Но я говорил вовсе не о лисе. Матушка должна понимать это.

— Если глава говорит о Син-эр… о супруге Ань, то я должна признать — из меня получилась плохая мать. Эта небожительница достойна всякого порицания. Я не только не защитила свою дочь… — Ши Шуй сделала паузу, добавляя про себя «от тебя в будущем», — но и проглядела, как хранительница изменение времён.

— Как же так, матушка?

Было совершенно непонятно, о чём спрашивает Хун Сянъюнь — об оплошности, как хранительницы Ока Бога, или же о страданиях Ань Син от несправедливого отношения?

Ши Шуй понимала, насколько жалки все оправдания. Происходящее в семье Ань походило на заговор ничуть не меньше поступков дяди Нефритового императора. И неизвестно, что подумал глава Асюло о самой Ань Син! Может быть, он увидел в её поступке злой умысел?

— Я ещё не сделал… ничего предосудительного… — с некоторым раздражением заметил Хун Сянъюнь, — а матушка так сильно опасается меня и… осуждает. А между тем, я всего лишь разделил постель с её любимой дочерью. Разве так не поступает любой женатый мужчина?

Да, он прав. Невозможно осуждать за то, чего другой не совершал. Но как забыть показанное Оком Бога? Хун Сянъюнь… он был так жесток с её девочкой!

— Уважаемый глава… я клянусь своим бессмертием — Син-эр не желала вредить тебе! Ты… ты впал в безумие. Залил кровью весь Небесный город…

— Матушка, не стоит больше волноваться.

Хун Сянъюнь неожиданно поднял Ши Шуй с колен, заглянув ей прямо в глаза. И от этого взгляда становилось дурно, настолько тот был пронзителен.

— Чего же хочет глава?

— Я не стану просить много. Пусть моя супруга будет, как можно дальше от всех дел Небесного города.

Хун Сянъюнь обтекаемо назвал гадкие замыслы Юй Цзымина по свержению племянника неприметным словом «дела». Ши Шуй горько улыбнулась. Даже оставшись наедине, они не могут… или не хотят называть вещи своими именами! Заговор — это, определенно, заговор, а не прогулка под цветущими хайтанами. И он мерзок в глазах Трёх Чистых.

— Хорошо! Ведь Ань Син также моя дочь, а не только твоя супруга, — пообещала Ши Шуй. — Но пусть и сам глава проявит твёрдость.

Хун Сянъюнь промолчал. Отпустив руку Ши Шуй, он некоторое время наблюдал за осыпающимся цветом хайтанов, дремавших у небольшого пруда.

— Генерал Ань присматривал за императорской библиотекой, — наконец, произнес он, искоса глянув на Ши Шуй. — Пока я был на медитации, что-то изменилось?

— Докладываю главе. В библиотеку входил её смотритель. Задержался внутри не дольше одного кэ.

[кэ — 15 минут]

— Это всё?

— После генерал Ань видел его у Бога судьбы.

— Хм… — неопределённо отозвался Хун Сяньюнь. — Тогда передай супругу, когда вернётся, чтобы со смотрителя Чан Сяня не спускали глаз.

— Хорошо, глава, я передам, — Ши Шуй кивнула. — Будут ли другие распоряжения?

— Скажи, матушка, есть ли особенности, при которых Око Бога может действовать без ключей?

От вопроса главы Асюло в груди Ши Шуй тревожно сжалось сердце. Она уже думала об этом. И полученный ответ ей совсем не нравился. Если Ключи Трёх миров в руках недостойного, как тогда хранить артефакт на горе Шэньчжиянь? Не станет ли барьер, его защищающий, праздничными лентами на дереве влюблённых, ничего не значащими для серьёзной битвы?

— Как хранительница, я ничего не знаю об этом.

— Око Бога не действует без Ключей — верно? — зачем-то уточнил Хун Сянъюнь.

— Да, глава.

На безупречно спокойном лице зятя отразилось мимолётное волнение — так тень от маленького облачка, гонимого ветром, случайно задевает неподвижную гладь пруда и быстро уносится прочь, не оставляя следа.

Ши Шуй знала, о чём он думает. И от этого становилось ещё неспокойнее.

Чтобы Ань Син могла задействовать Око Бога, некто воспользовался Ключами Трёх миров. Очень умело и своевременно воспользовался, не оставив никаких следов.

Но кто это был — допустивший ошибку враг или пожелавший остаться в тени верный союзник? От ответа на простой вопрос безо всякого преувеличения зависело многое, включая мирную жизнь сотен небожителей Девяти Сфер и семейное счастье её упрямой Син-эр.

***

Дворец Юньци никогда не спал. Это место, в котором рождались и завершались человеческие судьбы, наполняла вечная суета — младшие прислужники раскладывали запечатанные свитки по бесчисленным полкам, заполняли новые, составляли планы для земных испытаний небожителей, пили травяные или цветочные чаи и всё время гомонили, словно стайка голодных воробьев.

Чэнь Чжэкай, Совершенный владыка дворца Юньци, долго не мог привыкнуть к такой жизни. Он выбирал самые отдалённые комнаты и тихие углы, притворялся занятым чтением, уходил на короткие медитации, но его неизменно находили, чтобы сообщить «нечто важное». А поскольку важной здесь считалась любая мелочь, вроде упавшей Книги судьбы, о покое оставалось только мечтать.

Ещё хуже было осознавать, насколько безнадёжно он не принадлежит новой реальности. Тихая многотысячелетняя жизнь в уединении на горе Шэньчжиянь в качестве слепца и совершенствующегося, озабоченного вторым вознесением, совсем не походила на существование хозяина Юньци.

Да, он не мог назвать эту суету полноценной жизнью. Так как жизнь для него — беспрестанное погружение внутрь собственного сердца и контроль всех желаний.

Единственная радость нынешнего положения — всё изменилось в лучшую сторону. Пусть он не спас брата, отдав осколок Ока Бога достойной небесной деве, способной пожертвовать чем-то ценным ради других: бывший Бог судьбы по-прежнему оставался в изгнании — Чэнь Чжэкай занял место Чэнь Синьюэ на правах его помощника. Но зато удалось предотвратить бесконечное кровопролитие на Девяти Сферах.

Сейчас в Небесном городе царил покой, как и подобает в мире бессмертных. Но Чэнь Чжэкай не обманывался внешней гармонией. Под красивой обёрткой из приветливых улыбок, тихой речи и невинно-белого лунного шелка скрывалась гниль. Она никуда не делась, просто притаилась в тени. Как холодная инь, вечно противостоящая солнечной энергии ян.

В этой реальности он не обнаружил важную фигуру, ответственную в далёком будущем за многие преступления. Не было Цай Чжэаня — небожителя, обманом занявшего место хозяина дворца Юньци. Коварного бессмертного, в прямом смысле приложившего руку к потере лица Чэнь Синьюэ. Из-за него брат подвергся обвинениям в безумии и претерпел позорное изгнание в мир смертных.

Чэнь Чжэкаю становилось больно всякий раз, когда вспоминал об этом. Однако искать брата среди людей он не спешил. На небесах остался ещё один предатель — дядя Нефритового императора, уважаемый Юй Цзымин. Как глубоководная рыбина тот избежал острого крючка и сетей, опустившись на самое дно. Небесный государь позволил улизнуть тому, кто готов покуситься на его изначальный дух и высокий небесный трон.

Разве это решение не ошибочно?

Слабость Нефритового императора — вот то, что не позволяло Чэнь Чжэкаю чувствовать себя в безопасности. Если правитель мягок в принимаемых решениях и благосклонен к родственникам, закрывая глаза на все их грехи, пользы от такого правления ожидать не приходится.

А ещё в последние дни его тревожило стойкое предчувствие беды. Как затворник, проведшие многие тысячелетия рядом с Оком Бога, Чэнь Чжэкай знал — время во многом похоже на красную нить судьбы, связывающую родственные души. Такая нить не может разорваться, лишь запутаться, затрудняя сближение. Так точно и время — словно полноводная река, оно устремляется к старому руслу, стоит плотине ослабнуть.