Она бы могла ввести самых красивых из них во дворец, но Вэнь Лянлян останавливала естественная ревность. Зачем ей молоденькие соперницы? Ся Тайкан не сдержан, как мужчина. Ему служили и служат многие женщины. Ей лишь чудом удалось остаться любимицей правителя.

Подумав об этом, наложница Вэнь с благодарностью вспомнила хозяина Павильона Кушуй. Если бы не его зелья, дарящие молодость, и не особые благовония, как бы она удержала своё первенство во дворце? Вэнь Лянлян запустила длинные ногти в густую шерсть подаренной на счастье кошки и мягко улыбнулась.

Глава Павильона Кушуй очень привлекательный мужчина. Но, как жаль, что у него есть один недостаток, перевешивающий многочисленные достоинства. Он не правитель государства Ся.

А ей нужна власть и высокое положение. Только ради них Вэнь Лянлян пожертвовала своей юностью, затворившись в гареме, словно в самой мрачной темнице для пожизненно заключённых.

Есть цели, требующие особых уступок. Это, как раз, её случай.

***

Солнце упрямо карабкалось на вершину небосвода, Вэнь Лянлян готовилась посетить купальню, а по столице зловонным духом расползались очередные слухи. Говорили, любимая наложница правителя вконец сошла с ума и снова ищет повод, чтобы унизить других.

Разве этой ведьме мало уже пролитой крови?

Генерал Лю, отвечающий за северные ворота Янчэна, был опечален. Его дочь находилась в числе приглашённых в храм предков, возведённый правящим домом Ся. Оказанная честь его вовсе не радовала. Из такого места вполне можно не вернуться живой.

Он ходил по казарме, безо всякой причины придираясь к солдатам, и десятки раз корил себя за несдержанность. Какой, уважающий себя воин, потерпит измывательства со стороны командира? Если не ведешь себя достойно, как можешь рассчитывать на дружественный локоть в предстоящем сражении?

— Генерал, прибыл посыльный.

— От кого?

— Он сказал, от старого благодетеля.

Генерал Лю окинул оруженосца хмурым взглядом и дал знак пригласить чужака. В это время его мог беспокоить лишь кто-то влиятельный. Тот, кто не боялся генеральского гнева.

Вошедший мужчина был одет скромно, как и подобает посыльному. Но его выдавало лицо. Обветренное и загорелое, с сильно раскосыми глазами и высокими скулами. Не важно, в каком шэньи, и какую обувь тот носит. Генерал Лю безошибочно определил в чужаке степняка.

— Генерал Лю, мой господин передал тебе подарок, — посыльный с легким кивком протянул оруженосцу небольшой узелок.

Тот повертел кусок хлопковой ткани в руках, прощупал, не развязывая, и даже понюхал прежде, чем передать старшему. Генерал Лю с улыбкой наблюдал за его суетливыми движениями. Он уже догадался, о каком «подарке» речь, но позволил оруженосцу исполнить долг, чтобы лишний раз не обидеть. Хватит с него и утреннего наказания.

— Ступайте, — получив узелок, генерал Лю отпустил и оруженосца, и посыльного.

Бережно развязав ткань, он вытряхнул на ладонь небольшую вещицу из гладко полированной меди. Как он и предполагал, ему передали фу — половину верительной бирки. Генерал Лю потянул пальцем висящую на шее цепочку. Много лет он носил с собой вторую половину и вот время отдать долг пришло!

Фу с едва слышимым щелчком встала на положенное место. Так и должно быть — открытая часть бирки, символизирующая ян, всегда совпадает со скрытой. Слияние фу и ян — гарантия правильности адресата. Теперь в его руках лежал бронзовый дракон, дающий власть над всеми войсками в столице, и маленький кусочек шёлка с тремя иероглифами.

— Ду Бинь!

Оруженосец появился на пороге так быстро, что генерал Лю мог поклясться — тот стоял у дверей на стороже, ожидая приказа.

— Я здесь, генерал.

— Отправляйся в остальные гарнизоны. Нужно передать приказ.

Пройдя к столу, генерал Лю разорвал лист бумаги на несколько мелких кусочков и написал на каждом всего несколько слов, заверив собственной генеральской печатью. Свернув клочки бумаги в аккуратные трубочки, он поместил копии приказа в медные цилиндры, запечатав воском. И только после этого передал оруженосцу.

— Поспеши. Приказ срочный.

— Слушаюсь, генерал!

Он провёл Ду Биня почти отеческим взглядом. Этот юноша давно стал взрослым мужчиной, но по-прежнему был в его глазах отчаявшимся бродяжкой, собравшимся умереть от голода под воротами казармы или получить кусок лепёшки, даже будучи избитым за неподчинение.

Из волчат вырастают самые преданные звери. Генерал Лю ухмыльнулся. Он не ошибся, подбирая волчонка. Его целеустремлённость достойна уважения, а преданность трогает сердце.

Отдавая распоряжения Ду Биню, можно не сомневаться — те будут выполнены любой ценой.

И генерал Лю вновь не разочаровался. Той же ночью большая часть столичных войск покинула Янчэн, ведомая приказом на юго-восток. Целью был объявлен вождь мяо, которого нужно доставить в храм предков Ся живым.

Несогласные с этим командиры оказались заперты в казармах. А генералы, посмевшие сопротивляться, убиты Ду Бинем.

И всё потому, что в руках генерала Лю оказалась бирка, принадлежащая одному из бывших, но до сих пор уважаемых среди солдат военачальников столицы. Бронзового дракона в своё время отлили для младшего брата вана, генерала северного столичного гарнизона — Ся Чжункана.

В Янчэне того многие считали несправедливо обиженным и незаслуженно изгнанным в Дицю. Если ван Ся желал избавиться от такой угрозы для собственной власти, ему следовало убить младшего брата ещё десять лет назад. Но Ся Тайкан ошибся — сохранил Чжункану жизнь.

***

Он рухнул вниз, к ещё не просохшей после дождей земле, подбитым журавлём — беспомощно раскинув руки, словно крылья. А вместо сразившей его стрелы были десятки молний, изранивших тело.

Земля неслась навстречу так быстро, что едва удалось воспользоваться духовными силами, чтобы остановить стремительное падение и не разбиться, как простой смертный. Однако удар всё равно оказался сильным. Фан Синюнь закашлялся, чувствуя, насколько мучительно больно ломит спину от многочисленных ушибов.

А затем приподнялся на локоть и сплюнул кровь. Стало немного легче, потому что в глазах прояснилось и он разглядел, где находится. Маленький дворик усеивали мёртвые тела — так перезревшие сливы, не снятые с дерева беспечным садовником, вынуждены гнить в траве, сброшенные с веток случайным ветром.

Ему стоило возблагодарить Трёх Чистых за оказанную милость. Он всё ещё жив в отличие от учеников клана Снежной горы, лежащих вокруг изломанными марионетками. Убелённые сединами и совсем юные, сохранившие конечности и оказавшиеся без них, павшие с оружием в руках и позорно бежавшие — все они были здесь, являя взору кровавый пир демонов.

Фан Синюнь с трудом заставил себя подняться. Не во весь рост, а для начала на колени, чтобы дать возможность обновлённому, но такому израненному телу, немного освоиться.

Горечь, разлитая внутри, испепеляла сердце ядом разочарования. Младшего небожителя Девяти Сфер не пустили домой! За какие грехи его сочли недостойным жить в Небесном городе?

Возможно, виной тому привязанность к ученице? Но нет таких небесных правил, которые бы запрещали заботиться… или любить. Он не верховное божество, обитающее на Саньцин. Ему всё ещё позволено чувствовать и страдать, поддаваться желаниям и бороться с внутренними демонами.

Подняв глаза на быстро рассеивающиеся облака, Фан Синюнь ощутил ещё и жгучий стыд. Сегодня он разочаровал наставницу. Ведь та всегда желала для него скорейшего вознесения.

— Прости, шифу! — младший небожитель почтительно коснулся лбом залитых чужой и собственной кровью плит. — Я подвёл тебя.

Совершив земной поклон, Фан Синюнь встал с колен. В ушах противно шумело, а ещё он чувствовал изнуряющую тошноту. Кое-как доковыляв до уцелевшего в пожаре дома, младший небожитель толкнул дверь рукой и вошёл внутрь.

Покои пустовали. Обойдя их, Фан Синюнь обнаружил чистое ханьфу. Мысленно попросив прощения у хозяина, возможно уже ступившего на тропу, что вела к Жёлтым источникам, он быстро переоделся.