Кто бы мог подумать, что эта шаткая опора под ногами станет для него самой большой радостью?

Дождавшись, пока сердце успокоится, Се Ханьюнь поднялся и медленно пошёл к виднеющемуся справа проходу. Здесь в скальной породе прорубили узкую арку, ведущую за пределы поместья. Охраны у этих воображаемых ворот сейчас не было.

Но когда он готовился выйти, навстречу метнулась тень. Сильные руки отбросили главу Се назад. Не удержав равновесия на шатающемся мосту, он повалился навзничь и больно приложился затылком об доски. На время и без того тусклый свет померк в его глазах, а когда мир вокруг развиднелся, Се Ханьюнь увидел перед собой искаженное гневом девичье лицо.

Барышня, напавшая на него, выглядела знакомо. Но глава Се не мог опознать, какому клану та принадлежит. Отливающие желтизной глаза и торчащие из приоткрытого рта клыки могли принадлежать какому угодно зверю.

Он пнул демоницу коленом в живот, оставив в руках нападавшей воротник нижней рубашки. Та с утробным всхлипом отлетела в сторону и это мгновение позволило вынуть жемчужину. Выставив её перед собой наподобие защитного амулета, Се Ханьюнь с кряхтением поднялся на ноги.

Демоница осталась на мокрых досках и в её желтых глазах плескалось удивление — белоснежная жемчужина действовала, как обычно: оторвавшись от ладони хозяина, вращалась вокруг невидимой оси, наматывая на себя чужую энергию, как вышивальщица шелковую нить на клубок.

— Нравится тебе такое? — злорадно прошептал глава Се, наблюдая, как демоницу трясёт и корчит. — Зря стараешься! Живой отсюда не уйдёшь.

Та не поверила. Попыталась встать, но тут же с воем повалилась на настил моста. Её глаза округлились от боли, а потом стали медленно гаснуть, теряя мерцающую во тьме желтизну.

Се Ханьюнь чувствовал себя победителем, но вдруг появилась другая беда — статный юноша шагнул в скальный проём. В его руках было по мечу, а на губах играла холодная, как ледники Фуню улыбка. Тусклый фонарь, висящий над проходом в горной породе, позволял рассмотреть это со всей ясностью. Как и осознать, что белоснежная жемчужина — сокровище клана Снежной горы, абсолютно бесполезна против незнакомца.

— Старый дурак! — грубо произнес тот, со звоном вернул мечи в заплечные ножны, подхватил демоницу на руки и… просто ушёл, напоследок окатив Се Ханьюня презрительным взглядом.

— Ты! — вспылил глава Се, но тут же спохватился — хорошо, что невежливый поганец ушёл.

Теперь путь к Долине целителей свободен.

***

Белые пески покатых берегов, граничащие с лазурной гладью моря, и глубокая синь небес над головой. В этом царстве тишины и покоя только его сердце находилось в смятении.

Глава острова Пэнлай прикрыл веки, чтобы не видеть открывающийся с естественной террасы вид. Слишком больно смотреть на серебристые травы и деревья, усеянные жемчужными плодами бессмертия. Никогда его младшая сестра не окажется здесь! Семья Се опорочила себя. Каждый из её членов покрыт несмываемой грязью с головы до ног.

Не поможет духовное просветление. Раскаяние тоже бесполезно — слишком много времени уйдёт на то, чтобы стать лучше. И прошлое останется неизменным. Никогда из истории семьи Се не уйдут совершённые дела. Это главная причина, по которой Цяньяо не ступит на белые пески острова Пэнлай и не сможет прогуляться по тихим рощам.

Его душевная боль велика. Се Чэнь промокнул выступившие слезы широким рукавом идеально белой мантии, открыл глаза и посмотрел на безоблачные небеса, залитые ярким солнечным светом. Под нежными касаниями лучей переливался хрусталём каждый из плодов бессмертия, созревший на острове Пэнлай, а серебристые листья казались почти прозрачными.

Он поклялся следовать праведному пути. Невозможно умолчать о том, что достойно порицания. Нет у него права молчать.

Со вздохом почтенный бессмертный оторвал взгляд от раскрытого окна и посмотрел на чистый лист, лежащий перед ним на столе. Каждый сам выбирает путь. С этой мыслью он макнул кисть в разведённую тушь и принялся писать.

Иероглиф за иероглифом появлялся на белоснежном поле, но стоило приняться за следующий столбец, как предыдущий исчезал — бумага под ним вновь становилась девственно чистой.

Такова особенность туши острова Пэнлай. Всё, написанное здесь, в мгновение ока переносится в небесный дворец, к которому обращаются земные бессмертные.

Закончив писать, Се Чэнь, почтенный бессмертный острова Пэнлай и его глава, отложил кисть, чтобы вернуться к циновке, лежащей на полу в углу комнаты. Он сделал то, что должен был сделать. Душевный покой совершенно не имеет значения в сравнении с благополучием мира смертных.

Какой толк от его жалости или сочувствия? Праведность — ровный путь, не предполагающий хитроумных поворотов и кривых дорожек.

***

Сообщение, полученное от острова Пэнлай, звучало тревожно, словно бой барабанов на городской стене, извещающий о приближении врага. Чэнь Чжэкай, Бог судьбы Девяти Сфер, держал принесённый младшим небожителем шёлк и за каждым из иероглифов видел чью-то разрушенную жизнь.

— Совершенный владыка, какие будут указания?

Прислужник дворца Юньци не мог спросить напрямую, чем он так расстроен. Поэтому задал привычный вопрос, ведь прямая обязанность прислужников следовать воле хозяина дворца. И чтобы чему-то следовать, для начала необходимо узнать об этом.

Чэнь Чжэкай бросил на младшего небожителя мимолётный взгляд и медленно свернул шёлк. Он никогда не хотел занимать место старшего брата. Забота о чужих судьбах тягостное занятие. Его сердце всегда стремилось к покою и созерцанию. Но что поделаешь, если время обратилось вспять, а Три Чистых позволили изменить прошлое?

Выбора нет там, где вмешались высшие силы.

— Приготовь мне одежду для выхода, — наконец распорядился Чэнь Чжэкай. — Я посещу дворец Шантянь.

Младший небожитель поклонился и оставил его одного.

Чэнь Чжэкай провёл пальцем по нежной глади свитка. Использованный вместо бумаги шёлк был одним из лучших в Небесном городе. Высшие небожители давно утонули в роскоши, позабыв о смысле совершенствования и сути праведного пути.

Совсем не удивительно, что одного из них влечёт абсолютная власть, ради которой допустимы любые беззакония.

От этой мысли болезненно заныло два даньтяня из трёх. Чэнь Чжэкай медленно выдохнул, гася неприятные ощущения в теле усилием воли. Боль — его плата за сохранение памяти. Три Чистых дали возможность исправить грехи, и он покорно следует по предложенной тропе совершенствования.

Совсем скоро произойдёт то, ради чего ему позволено находиться здесь. Злой корень Небесного города будет выкорчеван бесследно.

— Совершенный владыка, вот твоя одежда.

Младший небожитель приблизился к хозяину дворца Юньци почти бесшумно, протягивая поднос с аккуратно сложенным ханьфу, сшитым из сияющего на свету лунного шёлка.

— Хорошо. Помоги мне переодеться.

***

Покой всегда обманчив. Юй Цзымин, дядя Нефритового императора, знал об этом лучше остальных. Он сам был тайным источником грядущих бурь. О каком покое могла идти речь?

Племянник позволил ему сохранить лицо. Ни доказанного преступления против Девяти Сфер, ни строгого наказания. Дни, проведённые в императорской библиотеке за размышлениями, всего лишь укол деревянного копья — нет серьезных ран и последствий. Потому что император никогда не был по-настоящему свободен. Власть налагает ответственность. И она же ограничена сотнями правил. Дракон, находящийся на самом высоком престоле Трёх миров, не может позволить себе свободный полёт.

Если бы племянник обвинил дядю, он бы и сам пострадал. Потому что власть — это еще и обоюдоострый меч. Никто не станет доверять родственнику преступника.

Юй Цзымин всегда знал, что легко справится с Небесным государем. Но его беспокоили те, чьи интересы он задел, стремясь к власти, — бессмертные клана Асюло. И особенно их глава, занимающий один из самых влиятельных на Девяти Сферах дворец.