В ужасе, попытался выскочить из города, пронесясь по его улицам.

И замер перед огромным, высотой в несколько этажей, зеркалом.

Зеркало подрагивало и разливалось волнами, по своей серебристой поверхности, словно волны прибоя, скользили по нему, только не сверху вниз, а наоборот.

В зеркале отражался весь город - ведь зеркало взяло его в живой плен, окружив своей зеркальной сущностью.

У меня на глазах, не высокая, русоволосая девушка, с короткой стрижкой и голубыми глазами подошла к зеркалу и, упершись в него руками, попыталась его оттолкнуть, сдвинуть с места.

Вместо этого, зеркальная субстанция, сперва едва заметно, а затем все сильнее и сильнее, отталкивала девушку, отжимая ее в сторону города.

Захотелось помочь, но я просто не успел.

Девушка, отвернулась от стены и снова пошла по улицам города, изредка доставая телефон и фотографируя то облака, то забавные надписи на вывесках.

Обогнав ее, заглянул в глаза и отлетел, словно извалявшись в грязи - там, где светилось два драгоценных камня, наполненных любовью, улыбкой и капелькой печали, теперь торчало два булыжника, от которых несло ложью, предательством, равнодушием и эгоизмом.

Зеркало выпило человека.

Или - подменило?!

Рывком вернулся к зеркалу и замер напротив него, ловя собственное отражение и не находя его.

Разогнался и ударился всем своим весом.

Отлетел и снова разогнался, как бьется птица о стекло.

Ничего.

В очередной мой удар, зеркало ответило, и на его поверхности появились капли моей крови.

Зеркало жадно проглотило капли, как вампир и скачком приблизилось ко мне, сжимая город в своих объятиях.

Краем глаза успел заметить, что пока я бился, под шумок, сквозь зеркало прошла молодая, миниатюрная, как японка, блондинка и остановившись за границей, принялась рассматривать саму себя, словно увидела впервые.

С каждой каплей моей крови, что поглощало зеркало после очередного удара, кто-то вырывался за его барьер, а зеркальная стена сдавливала город, стаскивая следом за собой, постройки и дороги, превращая их в нагромождение мусора, что рос все выше и выше.

Вот проскочила через зеркало рыжая, которую потянула за собой подружка.

А их парень - остался и пошел в противоположную сторону, словно отрикошетив, закурив сигарету и не оглядываясь.

У меня на глазах, сквозь стену пытались пробиться разные люди.

Кто-то, бился до последнего и погибал, заваленный мусором.

Кто-то - сдавался и уходил.

Череда людей, заметивших, что мусор стоит уже выше их самых высоких зданий, в ужасе и панике, что-то требовали, метались, молились.

А я бился об стену.

Из огромного города, наполненного живыми людьми, из многих тысяч, сквозь зеркало прошли единицы.

Остальные - просто слились в одно лицо.

Бесполое и безликое. Серое лицо аморфной толпы, только и ждущей, когда за нее все решат.

Удар за ударом, капля за каплей.

Вот уже у меня нет места для того, что бы сделать шаг назад, для разгона.

И все равно - бью рукой.

Бью, чтобы стало больно и капли крови окропили зеркало.

Я не могу пройти сквозь зеркало.

Мне не дано провести за зеркало.

Зато мне дано превратить его в бесконечно малую точку, в которой не будет места человеку.

Мусор вокруг меня закрыл весь свет, погребя под собой безликого монстра и отражая в зеркале чье-то лицо, растворившееся в моей крови.

Остался лишь я и маленький пятачок проклятого зеркала, которому я отдаю свою невидимую жизнь, чтобы уничтожить.

Нет места на удар - не беда.

Я еще могу плюнуть!

Зеркало крутит меня, выжимая все, в своё жадное отражение.

Я слышу мириады голосов, проклинающих меня за то, что я разрушил их мирный городок.

Я вижу тысячи глаз, глядящих на меня с укором и обвинением - ведь я не спросил их мнения.

На меня грозят кулаками, в меня тычут пальцами, мамашки, бесконечно твердя своим детишкам, что так поступать нельзя.

Но, пока я вижу другие глаза, что блестят через истончившуюся границу зеркала, с той стороны, пока я слышу голоса тех, кто переступил через порог обыденности, пока дети, верят в сказки и чудеса - у меня есть кровь, что бы проклятое зеркало свернулось в точку и исчезло!

- Жесть… - Пробормотал я, поднимая голову и со стоном начиная ей крутить, разминая.

Выпрямившись, смотрю на часы.

Я спал всего десять минут.

Открыв дверцу, спрыгиваю прямо в жидкую осеннюю грязь, смачно чавкающую под моими ногами.

- Да Вашу ж Машу! - Вырывается у меня совершенно "от фонаря".

- Марию. - Поправляет меня женский голос. - Мы знакомы?

Вот, сколько можно напоминать, самому себе, правило о желаниях?!

Правильно - человека ничего не учит, кроме боли - трижды был прав Дил, хоть и хитрец преизрядный.

Грязь, в которую я приземлился, была отнюдь не осенней - просто я провалился в прибрежный песок, выпрыгнув из кабины.

Это что, мне еще повезло: машина Марии, двухцветный форд, вообще материализовался над центром водоема и ухнул на глубину, оставляя хозяйку без средства передвижения. Его зеленый верх, так и манил нырнуть, только дураков нема - глубина больше сорока метров!

В принципе, именно по этому, Мария и не смогла вернуться - точка перехода оказалась на высоте девяти метров, над поверхностью воды. Лишившись авто, девушка умудрилась устроиться с удобствами и даже провести кое - какие изыскания.

В очередной раз, подивившись точному расчету Садовникова, передал ей привет от сестры и Дила, не углубляясь в объяснения.

По словам, сидящей, напротив меня девушки, эта параллель оказалась весьма занятной: за два прошедших года, она обнаружила остатки двух поршневых самолетов – "аэрокобры" и "сивульфа"; пяток - реактивных, в разной степени поврежденности, воздушный шар, точнее, то, что от него осталось и десяток кораблей - от деревянных галер, с переломанными веслами, до шикарного круизера, нашедшего последнее пристанище на деревьях, чьи кроны попирают небеса.

Костерок, разведенный гостеприимной хозяйкой неведомой параллели, весело потрескивал, иногда стреляя в разные стороны колючими искрами, глиняный горшок, в котором аппетитно булькала варящаяся похлебка, осторожно приткнулся с краю, дожидаясь своей очереди.

К моему удивлению, за семь лет, проведенных здесь, Мария не наигралась в робинзона и, по-моему, была все-таки разочарована моим появлением, нарушающим ее уединение.

- …Потом я ныряла до одури, - Мария звонко рассмеялась. - Пока не вытащила пару камер и насос. Это было - нечто! Хорошо, хоть в кармане джинсы оставалась зажигалка, а рюкзак, как мне советовал…

Мария вдруг замялась и внимательно уставилась на меня, разглядывая.

- Как мне советовал один знакомый, лежал на сидении рядом. - Девушка поежилась, вспоминая свои приключения. - Все, что было навьючено сверху, удалось отвязать, и оно всплыло само - водонепроницаемые кофры -великая вещь, скажу я тебе! Разобрать багажник, смогла только через полгода - когда приноровилась задерживать дыхание на четыре минуты и сплела веревку, по которой быстро ныряла и всплывала. Камеры, тоже помогли… Электроника, конечно, накрылась…

Мария быстро встала и скрылась в глинобитной хижине, задней стеной которой являлась отвесная стена не высокой горки и вернулась с глиняными чашками и тарелками.

Ложки, вырезанные из дерева, с затейливой резьбой по рукояткам - черенкам, сразу приковали моё внимание.

С такой любовью и старанием был сделан каждый надрез, что становилось просто жалко использовать их для еды.

- Ешь, не рассматривай! - Скомандовала она, протягивая мне глубокую миску, почти до краев наполненную горячей похлебкой.

Овощи и крупы, в похлебке, оказались совершенно мне не знакомыми - местными аналогами, наших, земных, перца, морковки и, на мой взгляд, пшена, только - вкуснее.