Я велел ей беречь себя и с нетерпением ждал скорой встречи с ней.

Когда самолёт начал снижаться, мой телефон загорелся. Сообщение от Мег. Позвони мне, как только прочитаешь.

Я проверил веб-сайт Би-би-си.

Бабушки умерла.

Па стал королём.

Я надел чёрный галстук, вышел из самолёта в густой туман и помчался на прокатной машине в Балморал. Когда я въехал в парадные ворота, стало ещё более влажно и непроглядно темно, отчего белые вспышки от десятков камер становились ещё ослепительнее.

Сгорбившись от холода, я поспешила в фойе. Там меня встретила тётя Анна.

Я обнял ее. Где па и Вилли? А Камилла?

Уехали в Биркхолл, сказала она.

Она спросила, не хочу ли я увидеть бабушку.

Да... хочу.

Она повела меня наверх, в бабушкину спальню. Я собрался с духом и вошёл внутрь.

Комната была тускло освещена, незнакомая — я был в этой комнате всего один раз в жизни. Я неуверенно двинулся вперёд, и там была она. Я стоял, застыв, и смотрел. Я смотрел и смотрел. Это было трудно, но я продолжал, думая о том, как сожалею, что не увидел маму в конце её жизни. Годы сетований на отсутствие доказательств, отсрочка горя из-за отсутствия доказательств. Теперь я подумал: Вот доказательства. Будь осторожен в своих желаниях.

Я прошептал ей, что надеюсь, что она счастлива, что надеюсь, она там с дедушкой. Я сказал, что испытываю благоговейный трепет перед тем, как она выполняла свои обязанности до последнего. Юбилей, приветствие нового премьер-министра. На её 90-летие отец отдал трогательную дань уважения, процитировав Шекспира о Елизавете I:

Вечная истина.

Я вышел из комнаты, пошёл обратно по коридору, по клетчатому ковру, мимо статуи королевы Виктории. Ваше величество. Я позвонил Мег, сказал ей, что со мной всё в порядке, затем прошёл в гостиную и поужинал с большей частью семьи, хотя по-прежнему не было па, Вилли или Камиллы.

Ближе к концу трапезы я приготовился к звукам волынки. Но из уважения к бабушке никто не играл. Зловещая тишина.

Час был поздний, все разошлись по комнатам, кроме меня. Я отправился бродить, вверх и вниз по лестнице, по коридорам, пока не оказался в детской. Старомодные раковины, ванна — всё осталось таким же, каким было 25 лет назад. Большую часть ночи я провёл, размышляя и одновременно пытаясь организовать по телефону поездку.

Самым быстрым способом вернуться было бы уехать вместе с па или Вилли… Кроме этого, был рейс авиакомпании British Airways, вылетающий из Балморала на рассвете. Я купил место и одним из первых поднялся на борт.

Вскоре после того, как я устроился в первом ряду, я почувствовал чей-то взгляд справа. Примите мои соболезнования, сказал попутчик, прежде чем направиться к проходу.

Благодарю вас.

Мгновение спустя другой человек.

Соболезную, Гарри.

Спасибо... большое.

Большинство пассажиров останавливались, чтобы сказать доброе слово, и я чувствовал глубокое родство со всеми ними.

Наша страна, подумал я.

Наша королева.

Мег встретила меня у входной двери Фрогмора долгим объятием, в котором я отчаянно нуждался. Мы сели за стол со стаканом воды и календарем. Наше быстрое путешествие теперь становилось Одиссеей. Ещё как минимум десять дней. Трудные дни. Более того, мы оказались вдали от детей дольше, чем планировали, дольше, чем когда-либо.

Когда похороны наконец начались, мы с Вилли, едва обменявшись парой слов, заняли знакомые места и отправились в знакомое путешествие, за ещё одним гробом, задрапированным королевским штандартом, стоявшим на запряжённом лошадьми лафете. Тот же маршрут, те же достопримечательности — хотя на этот раз, в отличие от предыдущих похорон, мы были плечом к плечу. А ещё играла музыка.

Когда мы добрались до часовни Святого Георгия, под рёв десятков волынок я подумал обо всех важных событиях, которые пережил под этой крышей. Прощание с дедушкой, моя свадьба. Даже в обычные времена простые пасхальные воскресенья казались особенно трогательными, когда вся семья была вместе и все были живы. Внезапно глаза защипало от наступающих слёз.

Почему именно сейчас? Я задумался. Почему?

На следующий день мы с Мег уехали в Америку.

В течение многих дней мы не могли перестать обнимать детей, не могли выпустить их из виду — я не мог перестать представлять их с бабушкой. Последний визит. Арчи отвешивает глубокие рыцарские поклоны, его младшая сестра Лилибет прижимается к ногам монарха. Самые милые дети, сказала бабушка озадаченно. Я думаю, она ожидала, что они будут немного более… американскими. Что, по её мнению, означало более буйные.

Теперь, будучи вне себя от радости оказаться дома, вновь читая Жирафы не умеют танцевать, я не мог перестать... вспоминать. Днём и ночью образы мелькали в сознании.

Я стоял перед ней во время прощального шествия, расправив плечи, ловил её полуулыбку. Стоял рядом с ней на балконе, говорил что-то, что заставало её врасплох и заставляло, несмотря на торжественность события, громко рассмеяться. Наклоняясь к её уху, так много раз, вдыхая запах её духов, я шептал шутку. Поцеловал в обе щеки на одном их публичных мероприятий, совсем недавно, легонько положил руку ей на плечо, чувствуя, какой хрупкой она становится. Снимая глупое видео для первых "Игр непобеждённых", обнаружил, что она прирождённая комедиантка. Люди по всему миру взвыли и сказали, что никогда бы не подумали, что у неё такое порочное чувство юмора — но это было так, у неё оно всегда было! Это было один из наших маленьких секретов. На самом деле, на каждой нашей фотографии, где мы обменивались взглядами или устанавливали прямой зрительный контакт, становится ясно: У нас были секреты.

Особые отношения, вот что они говорили о нас, и теперь я не мог перестать думать о той особенности, которой больше не будет. Визиты, которые не состоялись.

Ну что ж, сказал я себе, в этом-то всё и дело, не так ли? Такова жизнь.

И всё же, как и во многих расставаниях, я просто хотел, чтобы было... ещё одно прощание.

Вскоре, после нашего возвращения, в наш дом залетела колибри. Я потратил уйму времени, чтобы поймать её, и мне пришла в голову мысль, что, возможно, нам следует закрывать двери, несмотря на эти райские океанские бризы.

Потом приятель сказал: Может быть, это был знак, понимаешь?

По его словам, в некоторых культурах птички колибри считаются духами. Посетители, так сказать. Ацтеки считали их перевоплотившимися воинами. Испанские исследователи называли их “птицами воскрешения”.

Не может быть!

Я немного почитал и узнал, что колибри не только гости, но и путешественники. Самые лёгкие птицы на планете и самые быстрые, они преодолевают огромные расстояния — от мексиканских зимовий до мест гнездования на Аляске. Всякий раз, когда вы видите колибри, на самом деле вы видите крошечного сверкающего Одиссея.

Поэтому, естественно, когда прилетела эта колибри, покружилась над нашей кухней и подлетела к священному месту, которое мы называем Землей Лили, где мы установили детский манеж со всеми её игрушками и плюшевыми животных, я подумал с надеждой, жадно и глупо:

Является ли наш дом лишь частью пути — или конечной целью?

На полсекунды у меня возникло искушение оставить колибри в покое. Пусть остается.

Но нет.

Осторожно я воспользовался рыболовной сетью Арчи, чтобы поймать её на потолке и вынести на улицу.

Её ножки были похожи на ресницы, а крылья — на лепестки цветов.

Сложив ладони чашечкой, я осторожно положил колибри на ограду под солнце.

Прощай, мой друг.

Но она продолжала просто лежать.

Неподвижно.

Нет, подумал я. Так не пойдёт.

Давай, давай.

Ты свободна.

Улетай.

И затем, вопреки всему и всем моим ожиданиям, это чудесное, волшебное, маленькое существо встрепенулось и взлетело.