Упомянутые отличия не походили на то, с чем я столкнулся. А другие отличия, если и были, то их тщательно скрывали, как любое стратегическое преимущество.

С ходоками иная картина. Их способности варьировались в рамках дистанции прыжка, способа перемещения, груза, который они могли захватывать с собой, и визуальных эффектов. Причем нет никаких доказательств, подтвержденных исследованиями, в том числе моими, что визуальный эффект олицетворяет какие-то бонусы.

Нет принципиальной разницы между проходом-аркой с узорами и орнаментом, и сквозным проходом, где нет обрамления, и граница перехода расплывчатая. Была теория, что это зависит от привычки и воображения, того, какой паттерн сформировался в семье в зависимости от того, что ходоки думали об этом. То есть если кому-то казалось, что должна появиться красивая арка, то она и появлялась, а следующие поколения это воспроизводили, закрепляя шаблон.

Были ещё звери, которые как раз-таки обладали схожими, как у Холодного способностями. Правда, я никогда не сталкивался с теми, кто способен разрушать энергетические печати. Но много ли я зверей видел? Единицы.

— В одном ты прав, Эдгард. Этот мужчина странный. Возможно, мы столкнулись с чем-то принципиально новым.

— То есть вы меня не успокоите и не скажете, что это норма?

— Мм… Нет, — качнула она головой. — Ни среди аристократов, ни среди простолюдинов я не припомню схожих случаев.

Если Ольга Владимировна не помнит, то… Скорее всего, таких случаев и нет.

— Новый вид человека?

— Возможно. Почему нет? Появились же когда-то бесы и ходоки.

— Может, просто одаренный?

— Может. Единственная их популяция, которая широко распространилась по миру, — это целители. Жаль, что этот человек погиб. Возможно, мы столкнулись с единичным случаем. Я запрошу у Родиона выжимку из допросов по этому вопросу. Потом обсудим с тобой.

— Тогда уж надо просить Родиона, чтобы поискал кого-то похожего. Вдруг какие-то слухи выведут на что-то интересное?

— Дело говоришь. Но мы изначально о другом беседовали. Встреча с этим человеком выбила тебя из колеи?

— Не только. Сначала взрыв, пострадали люди. Потом охота, встреча с Холодным… Слова Исиды прозвучали в неподходящий момент.

— Или, наоборот, в самый подходящий. Для неё, — уточнила Ольга Владимировна, видя выражение моего лица. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

— Как тот, кто бежит изо всех сил, но вечно не успевает.

— Ты жив, а значит, вполне успеваешь.

А мой предыдущий мир мертв. Я родился слишком поздно и умел слишком мало, чтобы спасти его. Что, если с этим миром произойдет что-то похожее? Возможно, я сам послужу причиной. Хотя нет, это уж слишком. Если только с ума сойду. Пока я в здравом уме, даже если перейду черту, смогу остановиться и исправить это.

Но у меня появился ученик… Об этом Ольге Владимировне лучше не говорить. Ученик — это наследие. Это ещё один алхимик, а чем больше алхимиков, тем больше шансов, что рано или поздно среди них появится темный, который уничтожит мир.

Ещё у меня появилась жена, которая, как я надеялся, родит мне детей. А дети — это тоже потенциальные алхимики. Так, может, в этом дело? Слова Исиды зацепили меня ещё и потому, что я всерьез подошёл к появлению наследников, и вопрос наследия встал передо мной особенно остро? Самое простое решение не передавать знания, но… В этом мире есть ходоки и бесы, есть технологии массового разрушения. И без всяких алхимиков мир разнесут, так что удерживать знания по большому счёту не имеет смысла. Преимуществ свою семью лишу, а выгоды для мира это никакой особо не даст.

— Как ты оцениваешь Исиду? — вопрос Ольги Владимировны прервал цепочку размышлений.

— Как опасную, — не задумываясь, ответил я.

— Да, она это наглядно продемонстрировала. Не тем, что голову отрубила Капитану, а тем, что так быстро просчитала тебя. Думаю, это и было истинной целью первой встречи.

— Посмотреть на меня вживую?

— Да.

— Тогда получается, что она меня видела.

— Я очень удивлюсь, если это не так.

— Я проверял. Вокруг не было никого подозрительного. Ни ходоков, ни бесов.

— А та, вторая, женщина, с которой ты встретился, это могла быть сама Исида?

— Это обычный человек. Ну, или стоит признать, что мои методы оценки полный шлак.

— Что-то здесь не так, — затарабанила Ольга Владимировна пальцами по столу.

Вздохнув, она открыла ящик и достала шоколадку. Отломала кусочек и в рот закинула. Мама от дочки недалеко ушла. Мне не предложила, потому что наши отношения достаточно близки, чтобы я при желании и сам взял.

— Наблюдать можно через камеру.

— Можно. Либо Исида — обычный человек, и поэтому ты её не заметил.

— Обычный человек, который находит преступника и отрывает ему голову?

— Ну разумеется, она действует не одна. Ладно, пока оставим этот момент. Она точно за тобой наблюдала. Считывала мимику, видела, как ты смотришь, как и что говоришь. Наверняка ещё и всю возможную информацию собрала перед встречей. И, что лучше всего демонстрирует её опасность, нашла подход к тебе.

— Не нашла, — возразил я.

— Нашла, нашла… Иначе почему ты пришёл в таком раздрае ко мне? Ты в каком-то роде идеалист и фаталист. Почему-то печёшься обо всём мире, будто он в любой момент разрушиться может.

— А разве это не так? Мы оба с вами знаем, что технологии, способные уничтожить города, существовали ещё три года назад. А то морское чудовище? Слишком знакомый почерк. Кто-то целенаправленно продолжает разработки в этой теме.

— По твоему тону я вижу, как тебя это сильно беспокоит. Это твоё слабое место. Хорошая черта, но слабое место.

В прошлой жизни то, что требовалось сделать, было ясно, как светлый день. Есть темные алхимики, которые проводят мерзкие ритуалы, ведомые жаждой власти, и тем самым разрушают мир. Есть язвы на теле мира, которые олицетворяют собой квинтэссенцию разрушения. Темных алхимиков надо было убивать. На светлый путь их невозможно было направить. Язвы надо было закрывать и чистить, если силёнок хватит.

Попутно требовалось выжить.

Всё. Других дел и не имелось.

Здесь же… Здесь всё иначе. Любая моя технология в силу сложности и развитости социума получается неоднозначной.

Иногда мне кажется, что человечество в любом своём виде обречено. В моём мире люди копили силу и в итоге набрали столько, что разнесли планету. В этом копят технологии, способные уничтожить всё и вся вокруг.

— Послушай, что я скажу, Эдгард. Ты знаком с понятием этики. Той, которая начинается исключительно при появлении влияния. Чем выше влияние индивидуума, тем острее встаёт вопрос этичности того, как именно он распоряжается влиянием. Твоя проблема в том, что влиять тебе хочется на многое, а реального влияния мало. Да, ты создаешь бесценные артефакты. Да, ты заработал какие-то деньги и заработаешь ещё больше. Но это лишь первые шаги.

— Иначе говоря, мне нужно накопить влияние, чтобы обрести возможность делать мир лучше?

— Ты и так делаешь мир лучше. Просто в не таких масштабах, как тебе хотелось бы. Вообще-то, это гордыня, смертный грех. Переоценивать свои силы.

— Я не переоцениваю… — на ум пришли все те разы, когда я считал себя подготовленным, но жизнь удивляла. — Почти…

— Тогда тебе не хватает смирения и умения ценить то, что есть. Иначе в попытке забежать на самый верх ты рано или поздно оступишься. Или тебя оступят. Падение будет жестким и болезненным для слишком многих. Поэтому береги себя, Эдгард.

Как иронично. Ведь, если подумать и вспомнить слова Исиды, тёмный алхимик — это и правда существенная угроза для мира. Угроза, которой, возможно, просто будет нечего противопоставить. Раз уж в моём мире другие алхимики не справились и позволили тёмным победить пирровой победой, то что говорить об этом мире?

Самое ироничное в этом разговоре то, что я знал приведенные возможные аргументы. Не в первый раз с Ольгой Владимировной этот разговор ведём. Также не в первый раз я сам об этом думаю. Да и учёбу в институте не стоит забывать. Там мы многие вопросы разбирали. Философского, социального, политического и экономического характера.