— А вы кто такие?

На вопрос повернулись все остальные женщины с мертвенно-бледными лицами. Им стало любопытно, поэтому призраки окружили двоих путников и принялись гадать:

— В какой момент они увязались за нами? Когда мы вылезли из могил, этих двоих с нами не было.

— Вы с какого кладбища? Почему мне кажется, что я вас раньше не видела?

Се Лянь, кашлянув, ответил:

— Мы… прибыли со сравнительно дальнего кладбища. Конечно же, нам не доводилось встречаться.

Ши Цинсюань также с улыбкой подхватил:

— Да! Мы прибыли издалека, преодолели многие ли, лишь для того чтобы попасть на рынок в Призрачный город.

Женщины в саванах, ни слова не говоря, таращились на них без всякого выражения. Если бы на месте путников был кто-то другой, он бы наверняка упал на колени от этих взглядов, съёжившись от страха. Се Лянь, впрочем, не страшился разоблачения. Разве могли эти тщедушные призраки женщин представлять для них угрозу? Тем не менее, Призрачный город находился прямо перед глазами, всего в нескольких шагах, и они не могли себе позволить сейчас устроить скандал, тем самым привлекая нежелательное внимание.

Одна из женщин, уставившись на Ши Цинсюаня, заговорила:

— Послушай, сестрёнка^[65], твоё лицо прекрасно сохранилось.

Се Лянь и Ши Цинсюань одновременно застыли. Затем тут же, как по команде, принялись согласно кивать.

— Да, недурно, — согласился Се Лянь.

Ши Цинсюань, перенимая его интонацию, добавил:

— Да, прекрасно.

Призраки окружили их плотным кольцом и наперебой заголосили:

— Да уж, совсем не подгнившее.

— Сестрёнка, где лицо сделала?

— В чём твой секрет?

— Может, посоветуешь мастера?

Ши Цинсюань, не зная, как лучше ответить, лишь посмеивался и отвечал:

— Правда? Мне тоже кажется, что у меня довольно неплохое лицо, ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха…

Откуда ему было знать, как мёртвые ухаживают за своим лицом? Приходилось лишь не переставая смеяться, чтобы выиграть время. Тем временем процессия развернулась, и в поле зрения Се Ляня внезапно просветлело — в глаза бросилось ярко-красное сияние огней.

Перед ними распахнулся удивительный мир.

Это была длинная улица.

Длинная настолько, что не видно конца. По обеим сторонам улицы теснились всевозможные лавки и лоточники, в воздухе парили разноцветные вывески и хаотично подвешенные ярко-красные фонари, привлекающие внимание. По улице то и дело сновали «люди», многие из которых носили на лице маски: плачущие, смеющиеся, разгневанные, человеческие и нечеловеческие. Лица тех, кто масок не носил, можно было описать лишь словом «причудливые». У кого-то тело меньше головы, кто-то худой и высокий словно бамбуковая жердь, кто-то плоский как лепёшка и ползущий по земле, где на него то и дело наступают прохожие, выслушивая при этом недовольные возгласы.

Се Лянь шёл осторожно, стараясь не наступить ни на какое необыкновенное существо. Проходя мимо лавки с закусками, он увидел, как хозяин лавки огромной костью усердно перемешивает суп в котле. При этом из щелей меж его зубов сочится слюна, которая капает прямо в котёл, где в неаппетитного цвета бульоне плавают глазные яблоки. Посмотрев на это, Се Лянь внезапно ощутил странное воодушевление.

Напротив лавки несколько существ диковинного вида показывали уличные представления: здоровенный детина схватил хиленького демона, походившего на цыплёнка, раскрыл пасть и выплюнул мощный столб огня, которым поджарил мелкого до поросячьего визга. Тот изо всех сил извивался, пытаясь вырваться, а толпа вокруг, наблюдающая за действом, разразилась хохотом и захлопала в ладоши, во весь голос выкрикивая одобрения.

Кто-то вёл себя и вовсе как безумный: разбрасывал в воздух деньги, которые белоснежными хлопьями сыпались сверху. Один из таких хлопьев мягко спланировал на землю перед Се Лянем. Принц подобрал его, присмотрелся и убедился в догадке — то оказались ритуальные деньги^[66].

Принц направился дальше и теперь проходил мимо мясной лавки, перед которой в ряд висели высохшие человеческие головы, ровно по размеру от маленьких к большим. Цены были чётко определены: мясо детей — столько-то монет, юношей — столько-то, мужчин — столько-то, женщин — столько-то, просто раздробленные человеческие кости — столько-то. За прилавком трудился одетый в передник вепрь с длинной чёрной гривой и тесаком в руке. А рубил он своим орудием крупную человеческую ногу, которая всё ещё подёргивалась в судорогах.

Поистине, раздолье нечистой силы, адский карнавал.

Если человек разделывал свинью, ничего необычного в этом не было. А вот процесс разделывания человека свиньёй — явление довольно редкое, поэтому Се Лянь, не сдержавшись, остановился поглазеть и тут же был замечен. Вепрь прикрикнул на него:

— Чего уставился? Будешь покупать или нет?

Се Лянь покачал головой:

— Не буду.

Вепрь-мясник снова яростно опустил тесак на разделочную доску, да так, что кровь и ошмётки мяса разлетелись в стороны.

Он грубо бросил принцу:

— Не будешь, так и нечего глазеть! Ты что, мать его, на проблемы нарываешься? А ну, убирайся прочь!

И Се Ляню пришлось убраться. Но не прошёл он и двух шагов, как внезапно понял — дело плохо.

Толпа тех призраков и Ши Цинсюань уже куда-то испарились.

Се Лянь застыл как вкопанный и тут же попытался связаться с Повелителем Ветров посредством духовной сети, решив, что призраки в самом деле потащили его с собой на процедуры по уходу за лицом. Однако сейчас он находился в Призрачном городе, и здесь на сеть духовного общения Небесных чертогов накладывались ограничения. Связаться не вышло, поэтому принцу оставалось только бродить по улице куда глаза глядят в поисках пропажи.

Шёл он, шёл, как вдруг почувствовал, что кто-то потянул его в сторону. Будучи предельно настороженным, Се Лянь воскликнул:

— Кто вы?

То оказалась женщина, которая подпрыгнула, испуганная криком, затем вгляделась в его лицо и захихикала, обращаясь к принцу заискивающим тоном:

— Ай-яй, парниша, ты и впрямь красавец, каких поискать!

Одежды на женщине почти ничего не скрывали, макияж выглядел до ужаса крикливо; пудра лежала неровно — стоило ей открыть рот, и белый порошок посыпался хлопьями; грудь раздуло, словно внутри кроме плоти было что-то ещё. Вид поистине пугающий. Се Лянь осторожно сбросил с себя её тощую, словно куриная лапа, руку и произнёс:

— Милая девушка, давайте поговорим без рукоприкладства.

Женщина растерянно застыла, а потом громко расхохоталась:

— Мать моя! Ты меня-то девушкой назвал? Не думала, что, дожив до своих лет, услышу такое! Ха-ха-ха!

Видимо, прохожим вокруг это тоже показалось комичным, они покатились со смеху вместе с ней. Се Лянь покачал головой, но не успел и слова вставить, как женщина снова на него налетела:

— Не уходи! Парниша, ты мне понравился! Пойдём, я подарю тебе ночь наслаждения, денег не нужно. — Она принялась строить глазки, вытягивая губы в поцелуе: — Я тебе ещё и приплачу, хи-хи-хи-хи…

Се Лянь подумал: «Вот ведь грех какой», плавно, но решительно вырвался из лап женщины и мягко произнёс:

— Девушка.

К его неожиданности незнакомка как будто внезапно потеряла терпение и огрызнулась:

— Какая я тебе девушка? Кому ты хочешь угодить этими словами? Ну всё, хватит болтать. Что ты решил, будешь или нет?

Видимо, желая соблазнить Се Ляня, она неожиданно распахнула и без того откровенные одежды. Принц не был готов к тому, что женщина окажется настолько смелой, и не подозревал, что она к нему прицепится, поэтому лишь легко вздохнул, отвёл взгляд и прошёл мимо.

Но демоница всё же снова преградила ему путь и, всячески завлекая принца, проворковала:

— Ну как, нравится?

Не могла же она предугадать, что Се Лянь, который с детства был вхож в монастырь Хуанцзи, за многие годы воздержания научился хранить тело и душу в чистоте, непоколебимо, словно гора Тайшань. Что бы ему ни довелось увидеть, чувства его были подобны стоячей воде, а в голове сами собой возникали строки из «Дао дэ цзин»^[67], зачитываемые подобно звукам колокола, благодаря чему принц оставался совершенно равнодушным.