Се Лянь на одном дыхании пробежал больше двадцати ли, и лишь остановившись, наконец немного отдышался. Принцу казалось, что он по-прежнему плутает в тумане чьей-то западни, но никак не может из неё вырваться.

Что же, в конце концов, происходит?

Это ненормально. Совершенно ненормально!

Ему ли не знать, какова истинная сила Му Цина? Чтобы заполучить то божественное сияние, ему понадобилось бы совершенствоваться несколько сотен лет, разве это мог быть настоящий Му Цин? Наверняка самозванец!

И он сам. Он тоже вёл себя ненормально. Принц заметил не сразу, но бежал он легко, словно летящая ласточка. Конечно, он и раньше обладал подобным мастерством, однако сейчас сделался ещё быстрее, ещё сильнее.

Всё было не так!

Спокойствие, спокойствие, только спокойствие. Се Лянь вдруг вспомнил, что Му Цин только что, кажется, упомянул одно имя.

Принц пробормотал вслух:

— Хуа Чэн.

По неизвестной причине это имя, хоть и должно было быть незнакомым, но когда слетало с его губ, заставляло что-то в душе едва ощутимо шевельнуться, словно в потайном уголке его сердца раскрывался цветок. Поэтому принц, не сдержавшись, повторил имя многократно, раз за разом.

Хуа Чэн, Хуа Чэн, Хуа Чэн.

Должно быть, это очень важная личность, которая, возможно, является ключом к разгадке случившегося с принцем. Необходимо его найти. Приняв такое решение, Се Лянь направился в сторону города.

Когда принц только-только осознал, что с ним произошло, он совершенно не мог этого принять, но прошло менее часа, и ему немного полегчало. Несмотря на крайнее физическое и моральное недомогание, он находился в западне, которая не давала ему времени на лишнее беспокойство. Настоящие Фэн Синь и Му Цин куда-то исчезли, из чего легко сделать вывод, что тайный злодей обладает исключительными способностями. Необходимо сейчас же воспрянуть духом и докопаться до истины.

Поэтому, когда принц добрался до ближайшего посёлка, выражение его лица уже приобрело привычный вид.

Зайдя в первую попавшуюся чайную, Се Лянь поднялся на второй этаж и сел у окна, однако у него не было настроения пить чай. Взяв со стола стакан, он посмотрел на осадок, который не вытерли со дна. От одного взгляда на принца накатила тоска, и он отставил стакан в сторону.

В чайной сидела прелестная и грациозная девушка, которая обнимала пипу ^[320], исполняла на ней плавную мелодию и пела, словно иволга.

Мужчины, сидящие вокруг, и старые, и молодые, глядели на неё с ухмылками. Сперва зазвучала обыкновенная местная мелодия, что-то про девушку, которая ранним утром вышла собирать цветы, но вскоре какие-то старики заголосили:

— Скукота, не хотим это слушать, давай другую!

— Да! Эта песня нам не по нраву, другую, другую!

— Сыграй вот эту!

Певунье ничего не оставалось, как повиноваться. Она, легко щипая струны, заиграла немного игривый мотивчик романтической окраски, тягучий и мягкий, настолько мягкий, что от него краснели щёки, а сердца стучали чаще. Зрители наконец остались довольны и принялись выкрикивать одобрения. Се Лянь же, сидя в самом углу второго этажа у окна, в отличие от них, чувствовал себя весьма неуютно.

Если внимательно прислушаться к словам, в песне пелось о молодожёнах, которые проводили страстную и нежную брачную ночь. Вот уж поистине смелая откровенность. Се Ляню ни разу не приходилось слышать столь непристойные песенки в императорской столице. В прошлом такие мотивы пролетели бы развратным ветром мимо ушей принца, поскольку не имели к нему ни малейшего отношения, и он в жизни не задумался бы о подобном. Но теперь… всё было немного иначе.

И хотя принц нисколечко не помнил, как это случилось, всё же теперь оно стало для него реальностью. Поэтому подобное музыкальное сопровождение наводило на совсем иные мысли. Кроме того, Се Лянь заметил нечто страшное: его помыслы абсолютно перестали ему подчиняться!

Слова песни лишь заводили легкомысленную тему, которую принц в душе с лёгкостью развивал в полной мере. В его сознании непрерывно возникало множество обрывочных картин, к примеру: тесно переплетённые пальцы рук, обвязанные красной нитью; прерывистое дыхание и стоны, напоминающие мольбы о пощаде; а также… мужской шёпот, похожий на соблазняющие речи.

Что это такое… Что это вообще такое?!

Се Лянь, охваченный стыдом и гневом, закусил губу и сжал кулаки. Ещё немного, и он не выдержал — с силой ударил рукой по столу.

Громкий стук испугал сидящих за ближайшими столами гостей, которые уставились на принца. Се Лянь опомнился и тихо извинился, всей душой желая заткнуть уши и ничего не слышать. Принц подумал, что если девушка продолжит петь, ему придётся покинуть чайную!

Как вдруг песня оборвалась, женский визг вырвал его из размышлений. Принц резко поднялся, увидев, что девушку окружила целая толпа, явно собираясь протянуть к ней свои лапы. Певица, прижимая к себе инструмент, от испуга вскочила и жалобно вскрикнула:

— Господа, прошу вас, слушайте песни без рукоприкладства…

Несколько мужчин принялись уговаривать:

— Что с того, если мы тебя потрогаем? Всё равно мы наверняка не первые! Ни за что не поверю, что пока ты себя продаёшь, к тебе никто не притрагивался!

От гнева у девушки покраснели глаза, она возмутилась:

— Что значит — я себя продаю? Я продаю свои песни, а не тело!

Но мужчины не собирались слушать объяснения.

— Ха! Оправдывается словно невинная мученица! Если и впрямь такая целомудренная, не вышла бы себя продавать!

— Вот именно! Да ещё поёт такие песенки, завлекая народ… А теперь отказывается работать! Что ты строишь из себя невинность? Умираю со смеху!

От злости девушка, казалось, готова была лишиться чувств. Её голос дрогнул:

— Это ведь вы велели мне исполнить, я только из-за вас запела эту песню!

Но что бы она ни говорила, злонамеренные слушатели всегда находили, что возразить:

— Мы велели, и ты исполнила? Такая послушная? Значит, ты в душе сама давно хотела спеть, чтобы соблазнить кого-нибудь!

Се Лянь не мог больше слушать.

Он и без того едва сдерживал гнев в сердце, а теперь и вовсе вышел из себя. Мелькнула белая тень, и оголтелые мужчины ещё ничего не успели понять, как рядком повалились на пол. Заводила среди них, валяясь кверху задом, разразился бранью:

— Ты ещё что за дрянь такая?! Как смеешь переходить нам дорогу?!

Се Лянь закрыл собой девушку, хрустнув костяшками пальцев, но его лицо осталось по-прежнему невозмутимым, он с нажимом произнёс:

— Не выходите за рамки дозволенного. Женская красота, подобная цветку, способна затронуть любое сердце хоть ненадолго. Но относиться к ней без должного уважения — гнусно и позорно.

Кто-то выкрикнул:

— Ясно как белый день, что она сама выбрала такую песню. Ей, значит, можно петь, а нам нельзя дотронуться?!

Се Лянь отчеканил:

— Именно так. Она может петь, но вам прикасаться к ней не позволено!

Ещё не стих звук голоса принца, а несколько здоровенных мужчин оказались сброшены им со второго этажа и шлёпнулись задом на пол. Полёт их был страшен, и хотя на самом деле никаких тяжёлых увечий Се Лянь им не нанёс, этого хватило, чтобы напугать смутьянов. Поскольку никто так и не разглядел, что же именно он сделал. Как при этом можно говорить об ответном ударе? Позабыв обо всём, подлецы бросились наутёк. Тем временем Се Лянь наверху обернулся, а певица поднялась и с благодарностью отвесила ему поклон.

— Очень признательна даочжану за спасение!

— Для меня это сущие пустяки. Девушка, вы собираетесь остаться здесь?

Певица кивнула, и Се Лянь ответил тем же:

— Хорошо. Тогда продолжайте петь.

Договорив, он сел на своё место, отбросил полы халата, сел как положено и остался присматривать за обстановкой.

Другие мужчины, видя, что он не уходит, а продолжает наблюдать за ними, действительно не посмели снова приставать к девушке. Певица, разгадав его замысел, преисполнилась благодарности и вновь переливчато запела прежний мотив, простую и весёлую песенку здешних краёв.