Голос явно принадлежал дряхлому старику, от него веяло недобрыми намерениями. Се Лянь инстинктивно почуял — дело нечисто — и тут же посмотрел туда, откуда шёл звук, увидев на дороге перед собой двоих детишек, которые только что резвились у речки. Дети, обнимая свои фонарики, с любопытством, но в то же время и с опаской на что-то смотрели.

Перед ними на обочине дороги в темноте сидел человек. Кажется, какой-то старик в чёрном одеянии, настолько грязный, что сливался с чернотой ночи. Держа в руках разукрашенный фонарь, он вкрадчиво обратился к детям:

— Мой фонарик совсем не таков, как ваши. Это редкое сокровище. Зажжёте его, загадаете желание — и оно непременно сбудется.

Детишки, пока не решив, верить или нет, спросили:

— П-правда?

— Ну конечно. Глядите.

Внутри фонарика в руках старика, совершенно очевидно, не горел фитиль. Однако внезапно вещица зажглась красным светом, появившимся невесть откуда. И несколько таких же фонариков, разложенных на земле вокруг старика, тоже отозвались — тусклое зелёное свечение то появлялось, то исчезало, создавая картину весьма и весьма загадочную.

Для детей это выглядело диковинкой, Се Ляню же всё стало ясно. Какое ещё редкое сокровище? Это ведь мерцание душ погибших людей!

Внутри фонариков наверняка были запечатаны призраки, поэтому они и испускали зловещий свет сами по себе. Ну а этот старик — совершенно точно заклинатель-дилетант, не принадлежащий ни к каким школам, который где-то наловил стайку невезучих неприкаянных душ и заточил их в самодельные фонарики. Дети по незнанию захлопали в ладоши от радости и даже принялись шарить по одёжкам в поисках денег, но Се Лянь поскорее подошёл к ним и предостерёг:

— Не покупайте ничего. Он вас обманывает.

Старик вытаращился на него:

— Эй, паршивец, что ты такое болтаешь?!

Се Лянь без обиняков заявил:

— Это вовсе не сокровище, а колдовской предмет. Внутри спрятан призрак, и если вы поиграете с ним, то этот призрак впоследствии будет преследовать вас повсюду.

Едва ребятишки услышали слово «призрак», не посмели задержаться больше ни на миг — громко вскрикнули и в слезах убежали прочь. Старик же, вне себя от злости, чуть не подпрыгнул на три чи и завопил:

— Да как ты смеешь мешать моей торговле?!

Се Лянь возразил:

— А как ты посмел в таком месте продавать что попало? Не говоря уже о неразумных детях, пускай даже взрослые купили бы твои демонические фонарики, им не поздоровилось бы! Что, если к ним пристанут эти неприкаянные души? Кто знает, какие беды это за собой повлечёт? Если тебе непременно понадобилось продавать подобный товар, шёл бы в специально предназначенные для этого места и там торговал!

Старик в ответ возмутился:

— Легко сказать! Где же такие места найти?! Все на свете так и торгуют: где придётся, разложив товар у дороги! — Он подхватил в охапку свои уродливо склеенные фонарики и, раздражённо пыхтя, вознамерился уйти.

— Постой! — торопливо позвал Се Лянь.

— Что? Чего тебе ещё? Хочешь купить?

— Да нет же. Ты что, и впрямь собрался продолжать торговать в другом месте? Где ты взял этих призраков?

— Наловил на пустыре, бывшем поле битвы. Они там повсюду.

Получается, это скитающиеся души погибших воинов?

Теперь Се Лянь уже не мог остаться в стороне. Он серьёзно сказал:

— Перестань торговать. Сегодня ведь Праздник призраков! Что, если случится несчастье? Будет уже не до забав. К тому же, это ведь души погибших героев, как ты можешь продавать их, подобно безделушкам?

— Они всё равно мертвы, только струйка дыма и осталась, какая мне разница, герои или не герои? Мне мои старые кости важнее, всем нужно на что-то жить. Не торговать? Хочешь, чтобы я северо-западным ветром питался^[292]? Раз такой благодетель, выкупил бы тогда их за деньги!

— Ты… — В конце концов, Се Лянь признал поражение. — Хорошо. Я куплю. — Принц запустил руку за пазуху, пошарил по всем складкам одежды и выудил несколько мелких монет. — Этого хватит?

Старик, бросив взгляд на монеты, заявил:

— Нет! Жалкие гроши, как этого может хватить?

Се Лянь не очень разбирался, за сколько можно купить чуть больше десяти разукрашенных фонариков — раньше он никогда не обращал внимания на цену, покупая что-то. Но сейчас выхода не было — пришлось наспех учиться торговаться:

— Твои фонарики не такие уж красивые, да ещё притягивают неудачу. Отдай подешевле!

— Ты даже такую цену просишь сбавить? Не видел я ещё настолько убогих нищих, позор, да и только!

Се Ляня немного обидели его слова, он попытался защитить свою гордость:

— Вообще-то я — наследный принц, и никто никогда не называл меня убогим нищим! — Однако тут же пожалел о сказанном.

Впрочем, старик нисколько не поверил и рассмеялся:

— Ты — наследный принц? Ну тогда я — сам отец-император!

Се Лянь про себя порадовался, но в то же время ощутил неловкость и решил — была не была, раз горшок треснул, то нечего его беречь, и прямо заявил:

— Ну так что, по рукам? Больше денег у меня нет!

Они ещё поторговались, и в конце концов пришли к согласию. Се Лянь, выкупив за свои жалкие гроши больше десятка фонариков, принёс их к реке. Старик, схватив плату, сбежал, только его и видели. Принц уселся на берегу и принялся развязывать узелки на красных шнурках, которые сдерживали мелких призраков внутри фонариков. Отпуская пленников на свободу, Се Лянь заодно проводил для них простенький обряд упокоения.

Подобно мелким звёздочкам, тусклые призрачные огоньки вылетали из фонарей. Эти новоиспечённые призраки погибли совсем недавно, ещё пребывали в бестолковом состоянии, собственного сознания не имели и были очень слабы, поэтому старик с лёгкостью их поймал. Выбираясь из разукрашенных фонариков, они вначале сгрудились возле Се Ляня и принялись летать вокруг него, временами даже задевая, будто прижимаясь к принцу.

Се Лянь поднялся и тихо сказал им:

— Летите, летите.

Он мягко взмахнул рукой, как бы поднимая огоньки в воздух, и души стали взлетать выше, постепенно исчезая. Это и означало, что они «вернулись на небо».

Се Лянь ещё долго стоял, глядя на звёзды, когда рядом неожиданно прозвучал тихий-тихий голос:

— Ваше Высочество…

Принц застыл, потом сразу же повернулся на зов и обнаружил, что один маленький призрачный огонёк остался на земле, не поднялся на небо, не рассеялся искрами.

Как видно, этот призрак оказался сильнее других — у него не только сформировалось сознание, он даже уже мог говорить. Се Лянь подошёл и с интересом спросил:

— Это ты только что меня позвал? Ты… меня знаешь?

Кажется, огонёк очень обрадовался, что Се Лянь его заметил, — начал подлетать в воздухе вверх-вниз. Судя по голосу, он тоже был совсем юн:

— Конечно, я знаю вас!

Се Лянь вспомнил, что выглядит своеобразно, поскольку весь вымазан в грязи, и ему стало совсем неловко. Прикрыв рот рукой, зажатой в кулак, он хотел притвориться, что огонёк обознался. Но спустя мгновение серьёзно спросил:

— Почему ты остался? Я ведь освободил вас от груза мирского. Неужели я что-то упустил в ходе обряда?

Иначе почему после его проведения один огонёк остался?

Но призрак, имени которого он не знал, подплыл к нему ближе, остановившись на почтительном расстоянии, и ответил:

— Нет. Вы ни в чём не ошиблись. Просто я пока сам не хочу уходить, вот и всё.

Се Лянь, подумав, спросил:

— У тебя остались неисполненные чаяния? Что-то держит тебя здесь?

— Да.

— Тогда… поведай мне, что тебя держит. Если это не очень трудное дело, я приложу все усилия, чтобы завершить его за тебя.

За призраком по поверхности ночной реки заскользили три тысячи плавучих фонариков.

— Человек, которого я люблю всем сердцем, всё ещё здесь, в этом мире.

Помолчав немного, Се Лянь произнёс:

— Вот как. Это твоя жена^[293]?

— Нет, Ваше Высочество. Мы не были связаны узами брака.

— А…