За время их недолгого разговора принцу удалось очистить большой участок, и под краской обнаружилось человеческое лицо размером с кулак ребёнка. Линии отличались простотой, но выражение на лице казалось на удивление живым — оно словно стремилось к чему-то, кисть художника изобразила даже восторг во взгляде. Чёрная корка, вопреки ожиданиям, стала защитным слоем, который сохранил цвета фрески яркими, словно работу закончили только что.

Се Лянь обернулся и сказал:

— Сань Лан, давай вместе…

Но Хуа Чэн не сдвинулся с места, во тьме лишь сверкнул поток серебристого блеска. И очень скоро несколько сотен серебристых бабочек бесшумно возникли у стены, помахивая крылышками. По мере того как слаженно двигались их крылья, Се Лянь слышал тихий треск. По чёрной стене расползлось множество мелких трещин, будто по маске, которая крошками осыпается с лица.

А после маска слетела окончательно.

Чёрная корка с шумом осыпалась со стены, обнажив истинное лицо, скрытое за ней…

Огромную цветную картину!

Се Лянь задрал голову, глядя на стену, и почувствовал, как по коже пробежали мурашки.

Изображение отчётливо разделялось на четыре уровня. На самом верхнем клубились облака, пронизанные золотым сиянием, но не было людей.

На втором уровне появился человек, прекрасный юноша в белом одеянии. Вокруг него также вырисовывался ослепительный золотой блеск — той же краской, что и сияние на верхнем уровне.

На третьем уровне находились уже четверо. Их внешность, одеяния, выражения лиц и застывшие жесты совершенно отличались друг от друга, а ростом они были вполовину меньше юноши со второго уровня.

Четвертый и последний уровень разительно отличался от остальных количеством персонажей — здесь людей было огромное множество, и вновь размеры фигур уменьшились в половину. К тому же, лица совершенно не отличались друг от друга, как и выражения на них — восторженные, полные благоговения, будто завороженные. Первое лицо, что обнаружил Се Лянь, находилось именно на последнем уровне.

Картина, явно выполненная рукой мастера, потрясла принца. Спустя долгое время он наконец заговорил:

— Сань Лан, тебе… когда-нибудь приходилось видеть нечто подобное?

Хуа Чэн медленно произнёс:

— Я обошёл большую часть территорий горы, побывал почти во всех храмах Уюна. И могу утверждать, что ни в одном из них такого не встречал.

Принц оправился от потрясения и предположил:

— Боюсь, возраст фрески не может насчитывать две тысячи лет.

Хуа Чэн согласился:

— Совершенно точно не может. Судя по цветам и по её сохранности, ей самое большее — сто лет. Возможно, что и меньше.

Иными словами, фреску изобразили многим позднее!

Се Лянь указал на самый верхний уровень.

— Должно быть, это «Небеса». Поскольку «Небеса» возвышаются над всем сущим. — Затем указал на второй уровень. — А здесь, думаю, изображён наследный принц Уюна. Раз уж в этом храме поклонялись именно ему, главным героем фрески, разумеется, должен быть он. Поэтому размерами он превосходит других, а сияние вокруг точно такое же, как от «Небес». Кроме того, он следует лишь на ступень ниже. — Затем принц указал на последний уровень. — Здесь люди изображены самыми маленькими, с одинаковыми лицами. Похоже, это народ государства Уюн. — В конце настал черёд третьего уровня. — Но кто эти четверо? По расположению на картине и по росту они находятся над людьми, но ниже наследного принца. Это означает, что и положением они обладали соответствующим. Крупные чиновники? Защитники? Или…

Хуа Чэн приблизился на несколько шагов и сказал:

— Гэгэ, взгляни, от них тоже исходит божественное сияние.

И правда, исходит. Только его почти не видно из-за слишком яркого света вокруг наследного принца Уюна.

Се Ляня осенило:

— Это небесные чиновники, которых принц избрал своими помощниками по вознесении.

То есть, они занимали то же положение, что Фэн Синь и Му Цин во время первого вознесения Се Ляня. Принц ещё раз прошёлся по храму и убедился, что тайную подсказку скрывала лишь одна стена — остальные были обожжены до невозможного состояния.

Но кто оставил картину? И для кого? Что именно он хотел этим сказать?

Основываясь лишь на одном изображении, Се Лянь не мог понять всего. Помолчав, он обратился к Хуа Чэну:

— В дальнейшем будем посещать все храмы Уюна, что попадутся на пути. У меня предчувствие, что подобная фреска… не единственная.

Хуа Чэн согласно кивнул.

— Именно это я собирался предложить.

Вдвоём они, помогая Бань Юэ нести Пэй Су, вышли из храма. Тут Се Лянь вспомнил ещё кое о ком.

— А где генерал Пэй?

Пэй Мин сказал, что выйдет подышать воздухом, однако они находились в храме довольно продолжительное время, а он так и не вернулся.

Се Лянь несколько раз позвал, но не дождался ответа.

— Он ведь не мог потеряться в такой момент?

Они ещё поискали по заброшенному посёлку, но ничего не обнаружили, а сетью духовного общения на горе Тунлу воспользоваться нельзя.

И когда Се Ляню уже казалось, что найти пропавшего не получится, Хуа Чэн сказал:

— Гэгэ, не волнуйся. У меня есть способ.

Он вытянул руку, и с ладони его вспорхнула крошечная серебристая бабочка, которая закружилась возле Се Ляня. Принцу малютка показалась очень милой, но в чём её назначение, он так и не понял.

— Что…

И вдруг принц услышал дыхание, а потом и голос мужчины, который раздавался прямо от бабочки:

— Вот уж не ожидал, что встречусь здесь с тобой.

Пэй Мин!

Се Лянь перевёл взгляд на Хуа Чэна, который, улыбаясь, объяснил:

— Ночью я оставил по бабочке на каждом из нас.

Пэй Су с трудом поднял голову и проговорил:

— Значит… ты можешь с их. Помощью наблю… дать за. Каждым нашим шагом, а… мы не. Почувствуем твоего присутстви… я? Истинный Собиратель. Цветов под. Кровавым дождём.

Хуа Чэн:

— Не умеешь разделять фразы, лучше помолчи.

И Пэй Су замолчал.

Се Лянь усадил бабочку на ладонь и спросил:

— Генерал Пэй? Где вы? Кто с вами?

Хуа Чэн заметил:

— Прости, гэгэ. Можно только слушать. Он тебя не услышит.

Се Лянь, подумав, ответил:

— И то верно.

Если бы голос слушателя также мог передаваться, было бы очень легко выдать себя.

Затем от бабочки раздался прохладный и утомлённый голос молодого мужчины:

— Старина Пэй, мой тебе совет… Не стоит сейчас пускаться в никому не нужные рассуждения. Иначе я прихлопну тебя одним ударом.

Се Лянь чуть округлил глаза при первых звуках этого голоса.

Мужское обличие Линвэнь!

Принц воскликнул:

— Вот как! Выходит, мужчина в чёрном, что по дороге сюда учинил смертоубийство… это Линвэнь в мужском обличии.

Пэй Су спросил:

— Это. Госпожа Линвэнь. Схватила генерала Пэя?

Се Лянь ответил:

— Не знаю, послушаем ещё.

Тем временем Пэй Мин отозвался:

— Дражайшая Цзе, к чему так сильно гневаться?

— Замолчи. Сказано, не говори ничего. Это гневаюсь не я, а кое-кто другой. Скажу сразу. Сейчас я не могу контролировать своё тело. Если покалечу тебя ненароком, не ищи расплаты.

— Мы оба сейчас в одной лодке — не можем сдвинуться с места. Кого ты пытаешься напугать?

Се Лянь поднял взгляд.

— Не Линвэнь схватила генерала Пэя. Сейчас они оба в плену у кого-то другого. — Принц задумчиво добавил: — Если он смог управиться даже с Божеством парчовых одежд… что же это за противник?

Пэй Мин спросил:

— На тебе сейчас до сих пор надето…?

Он не договорил, но все прекрасно поняли, о чём речь.

Божество парчовых одежд!

Линвэнь ответила:

— Да. И ты ему очень не нравишься. Лучше тебе последить за своим языком.

— Откуда ты знаешь, о чём он думает? Я просто преклоняюсь перед тобой. Как нужно было себя корить, чтобы такое устроить? Дерзновенно отправиться во дворец Шэньу, выкрасть тварь, разбив собственную золотую чашу ^[270]! А теперь ты явилась на гору Тунлу. Это он тебя заставил?