Се Лянь тихо кашлянул и ответил:

— Это другое. И дело вовсе не во мне! Если он действительно не совершал ничего подобного, разумеется, я могу помочь ему оправдаться.

Фу Яо так разозлился, что ему стало смешно. Он перебил:

— Ну хватит! У тебя с ним личные счёты, и это известно всем. Поможешь ему в расследовании? Удастся ли ему тогда восстановить доброе имя? Если хочешь добить лежачего да посмеяться над ним, то так и скажи, не строй из себя невесть что.

Хуа Чэн слегка помрачнел, слушая его выпады. Он немного помолчал, потом усмехнулся:

— Ладно, гэгэ. Такие люди не отличат зло от добра. К чему тратить на них слова? Кое-кто от природы уродился диким слепым волком ^[258] и привык всю жизнь оценивать благородные поступки с точки зрения подлеца. Может статься, в итоге выяснится, что он действительно в чём-то замешан. Если не верит, не трать на него силы. Пусть мучается сам.

Фу Яо взглянул на него и съязвил:

— «Ребёнок»?

Хуа Чэн вернул ехидное замечание сторицей:

— «Младший служащий»?

Лицо Фу Яо чуть перекосило.

Се Лянь, не ослабляя захвата, мягко произнёс:

— Вот что, это разные вещи, не надо смешивать частные и служебные дела. Есть ли между нами личные счёты — это одно. Совершил ли он злодеяние — это совсем другое. Му Цин такой человек, пускай он мелочный, мнительный, с ужасным характером, слишком много надумывает, постоянно язвит, любит брюзжать, долго помнит малейшую обиду, часто кого-то задевает, многие его ненавидят, у него совсем нет друзей… — На одном дыхании выпалив целую тираду без малейшей запинки, Се Лянь подвёл итог: — Но я всё-таки знаком с ним с юности, и знаю, что у него есть принципы, через которые он не переступит.

Фу Яо молчал.

Се Лянь добавил:

— Он, возможно, плюнет в чай тому, кто ему не по нраву, но уж точно не станет подсыпать яд.

Хуа Чэн бесстрастно заметил:

— Правда? Но и это довольно мерзко.

На лбу Фу Яо даже вздулись вены.

— Нет! Плевать в чай он тоже не стал бы!

Се Лянь:

— Тогда подсыпал бы слабительного снадобья.

— Тебе… обязательно описывать его именно таким примером? Не понимаю, ты заступаешься за него или хочешь очернить? — будто с трудом сдерживаясь, прошипел Фу Яо.

— Прошу прощения, просто сразу не пришло в голову ничего более подходящего.

Фу Яо дёрнулся, но вырваться так и не смог, и тогда настороженно спросил:

— Так значит, ты только что донёс сведения до чертогов Верхних Небес?

Се Лянь искренне и убедительно ответил:

— Пока нет. Только поговорил кое с кем. Не волнуйся, я не причиню вреда твоему генералу. Если он действительно не желает возвращаться, может присоединиться ко мне, и будем действовать сообща. Так у него появится свидетель, который сможет подтвердить его действия по мере расследования. Иначе он ничего не докажет, и всё станет только хуже…

Внезапно за их спинами раздался бесстыжий хохот — это Ци Жун, уставившись на Лань Чан, будто обезумел:

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, а я всё думал, кто это такая! Да ведь это же… это же юная госпожа Цзянь Лань ^[259]!

Лань Чан держала на руках Гуцзы и сбивала ребёнку жар, но при этом крике её плечи содрогнулись, а глаза широко округлились.

— А ты кто такой? И откуда ты тоже…

Ци Жун изумился:

— Откуда я знаю? Шутишь! Да ты была в шаге от того, чтобы называть меня двоюродным младшим братом! Что, выходит, мы оба стали демонами? А кругом так много старых знакомых! Поистине, мир наш маленький и людный, хи-хи!

Се Лянь нахмурился.

— Ци Жун, какая муха тебя укусила? Кто такая Цзянь Лань?

— Эй, мой царственный брат, я всё в толк не возьму, ты ослеп или дураком притворяешься? Посмотри-ка повнимательнее, кто она! Ведь это первая завидная невеста нашего государства Сяньлэ — юная госпожа Цзянь Лань! Вся семья — сплошь чиновники да купцы, не представляешь, каким влиянием они обладали. Внешностью она не блистала, но каждый раз ни один список красавиц и умелиц Сяньлэ не обходился без её имени. Горделива настолько, что глаза росли на макушке — на всех смотрела свысока. А ещё она чуть не вошла в императорскую семью в качестве невесты принца!

— Что?

Взгляд Се Ляня невольно метнулся к лицу Лань Чан. Давным-давно государь и государыня в самом деле желали избрать ему невесту, даже пригласили огромное множество тщательно подобранных девушек во дворец на пиршество, чтобы принц посмотрел на них и выбрал ту, что приглянётся. Но в юности Се Лянь всем сердцем стремился к постижению пути самосовершенствования, на том пиру он лишь прошёлся мимо девушек и сразу покинул зал. Принц совершенно не помнил ни лиц, ни имён, разве он мог теперь кого-то из них узнать?

Лань Чан вперилась глазами в Фу Яо, но тот холодно фыркнул:

— Это уж не мой генерал разболтал. Этот демон — выходец из государства Сяньлэ, он наверняка лично видел тебя.

Се Лянь же посмотрел на Хуа Чэна, но тот не выказал и тени удивления, видимо, уже был об этом осведомлён.

Тогда Се Лянь вернулся к Лань Чан и пробормотал:

— Ты правда когда-то…

Но женщина мигом закрыла уши и запричитала:

— Не говори! Не говори этого! Не надо называть меня тем именем!!! Я… уже давно взяла себе другое.

Се Лянь вначале замер, потом опустил руки и вздохнул.

Когда-то дочь благородного рода, сегодня — продажная демоница. Она сменила имя, видимо, боясь, как бы родня в загробном мире её не устыдилась. И теперь не хотела признавать, что стала той, кем стала.

Эта женщина в прошлом принадлежала к его последователям, к его народу. Как тут не вздыхать.

Се Лянь неожиданно почувствовал ладонью тепло. Опустив взгляд, он увидел, как Хуа Чэн, даже не глядя на принца, взял его за руку.

Он до сих пор пребывал в облике ребёнка, и температура его тела оставалась низкой, но всё же когда маленькая холодная ручка коснулась Се Ляня, от неё исходило тепло.

Ци Жун, впрочем, не собирался проявлять ни капли сострадания, только зацокал языком.

— Вот не ожидал, что юная госпожа Цзянь Лань, что когда-то взирала на всех с недосягаемой высоты, станет такой старой и уродливой! Мне и раньше казалось, что внешне ты — так себе, а теперь, смотрю, мои глаза меня не подвели, и в самом деле — зрелище на любителя! Заодно спрошу, от кого ты родила своего ублюдка?!

От столь бесцеремонных речей лицо Цзянь Лань слегка побледнело.

Ци Жун не унимался:

— Неужели от моего царственного братца? Нет, нет, у братца моего, мне думается, вовсе не стоит. Поэтому он и строит из себя святошу, притворяется целыми днями, что помыслами чист и женщины его не привлекают. Куда ему сыновей зачинать? Ой! Как я мог позабыть! После падения Сяньлэ тебя ведь продали в одно местечко, а значит, ребёнок — отродье простолюдина из Юнъань!

Се Лянь, не в силах больше слушать, собирался подойти и заткнуть Ци Жуну рот, но Цзянь Лань вскипела раньше принца — со свистом отвесила пощёчину и забранилась:

— Что ты болтаешь своим грязным ртом?!

У Ци Жуна от удара хлынула носом кровь, он вытаращил на женщину глаза.

— Рангом всего-то «скверная» или «зверская», а на большее не годная дрянь, как смеешь ты бить меня, почти «непревзойдённого»?!

Цзянь Лань плюнула ему в лицо, схватила за шею и с громкими хлопками влепила ещё пару пощёчин.

— Какой ещё, к чертям собачьим, почти непревзойдённый?! А ты не дурак себе на лицо золота налепить ^[260]! Что за ерунда, разве ты годишься на то, чтобы ставили тебя в один ряд с тремя «непревзойдёнными»?! Чем ты это заслужил? Бесстыдством? И как раз тебя я и смею бить!

Её слова задели Ци Жуна за больное, он тоже вышел из себя, заплевавшись:

— Мерзкая тётка, убери свои куриные лапы! Я брезгую! Буэ-э-э-э!!!

Они сцепились в дерущийся ком, однако тумаки летели только со стороны Цзянь Лань, ведь Ци Жуна связала Жое, и тот, не в силах ответить, взвыл:

— Се Лянь! А что же ты теперь не разнимаешь драку?! Где твоё сердце святого?!