Се Лянь убедительно произнёс:

— Госпожа Лань Чан, прошу вас успокоиться. Ничего подобного между нами не случалось.

Но Лань Чан выпучила глаза до размеров бронзовых колокольчиков и стояла на своём:

— Случалось. Это точно был ты, Его Высочество наследный принц государства Сяньлэ!

И хотя смерть обоих пострадавших последовала позднее вознесения принца, всё же время примерно совпадало. Но неужели сам принц не мог знать, встречался ли он когда-нибудь с этой женщиной? Покуда вокруг поднялись шепотки, Се Лянь с абсолютно серьёзным лицом и таким же тоном произнёс:

— Госпожа, я хоть и не святой, но всё же знаю, что означает верность всем сердцем и душой. И если я не испытываю к кому-либо искренней любви, то ни в коем случае не позволю себе выйти за рамки дозволенного. Если же такое случится, я разобью последний котёл и продам обломки, пойду собирать мусор, выступать с цирковыми номерами на улицах и тем кормить семью, но не позволю, чтобы этот кто-то жил в страдании. Вы находитесь во дворце Шэньу, здесь не стоит необдуманно высказывать всё, что взбредёт в голову.

Ши Цинсюань поддержал:

— Если подобное действительно сотворил Его Высочество, разве мог он собственноручно привести эту демоническую сестрицу сюда на допрос? И почему госпожа Лань Чан признала его только сейчас? Если подумать, станет ясно, что здесь дело нечисто.

Предельно ясно, что здесь дело нечисто. Но когда выпала возможность поглазеть на шумиху, все проигнорировали чистоту дела, поэтому никто больше не высказался. Затем кто-то выдвинул совершенно дурацкое предположение:

— А может, вот как дело было? Может, Его Высочество наследный принц потерял память и потому не помнит, что наделал?

— Честно говоря, я скорее поверю, что он осмелел настолько, что был твёрдо убеждён — она не узнает его по прошествии восьми сотен лет.

Се Лянь, не придумав, что им возразить, напомнил:

— Чтобы доказать нечто невероятное, выдумываете нечто ещё более невероятное? Господа, не кажется ли вам, что это довольно скользкая дорожка размышлений?

Фэн Синь как будто тоже вознамерился что-то сказать, но при этом не был до конца уверен, поэтому всё же промолчал. Цзюнь У негромко кашлянул и произнёс:

— Сяньлэ, сколько всего золотых поясов у тебя имелось в прошлом?

Се Лянь, прикрыв лоб рукой, ответил:

— Слишком много. По меньшей мере, десять…

Му Цин дежурным тоном поправил:

— Более сорока. И каждый был вышит разными узорами.

Но стоило этим словам вылететь изо рта, как Му Цин тут же замолчал, сочтя их неподобающими. Ведь кто-то немедля припомнил, что Му Цин когда-то служил при Се Ляне личным помощником, занимаясь при этом повседневными рутинными делами, поэтому настолько хорошо осведомлён о подобных мелочах. У собравшихся небожителей промелькнула мысль: «Одних только золотых поясов — сорок штук! Этот Его Высочество некогда поистине купался в роскоши». Не только они, но и сам Се Лянь, вспомнив прошлое, покрылся испариной. В те времена он ежедневно менял роскошные одеяния, а пояс подбирал в соответствии с разным стилем одежд. Разве можно его прежнюю жизнь сравнивать с нынешней, когда весь год он носит только три наряда, стирая и меняя один за другим? К тому же, все три выглядят абсолютно одинаково, и несведущему на первый взгляд наверняка подумается, что принц обеднел до того, что у него лишь один комплект одежд на каждый день.

Цзюнь У задал ещё вопрос:

— Помнишь ли ты, куда их положил?

Се Лянь и Фэн Синь вдвоём про себя подавились воздухом. Принц потёр точку между бровей и ответил:

— Кхм. Не очень хорошо помню. Всё-таки прошло более восьмисот лет, я уже и не знаю, куда их забросил.

В данном случае речь шла не только об утере. Основной причиной являлось то, что когда Се Лянь и Фэн Синь оказывались стеснены в средствах, они шли в ломбард. Отданных под залог вещей было не перечесть, и принц в самом деле не помнил, числились ли среди них пояса. Фэн Синь, хотя и не горел желанием обсуждать этот вопрос, всё же произнёс:

— Чтобы заполучить золотой пояс, не обязательно дожидаться, что его кто-то подарит. Возможно и просто случайно его подобрать.

Кажется, Цзюнь У с самого начала не надеялся, что Се Лянь вспомнит хоть что-то о своих поясах. Владыка продолжил:

— Сяньлэ, помнится, твои техники самосовершенствования подразумевают необходимость сохранять невинность плоти. В противном случае это нанесёт немалый урон магическим силам.

Се Лянь ответил:

— Это так.

Ши Цинсюань между прочим заметил:

— Хах, да при одном взгляде на Его Высочество я сразу понял, что именно такой способ он и избрал. И ведь я не ошибся. Если так, то ни о каком зачатии ребёнка не может идти речи. Думается, он и за руку-то ни с кем ещё не держался, а?

Се Лянь только хотел ответить «Да», но тут в его памяти возникла мертвенно-бледная рука с изящными длинными пальцами, на среднем из которых повязана тонкая-тонкая красная нить. Рука, наполовину скрытая за свадебным покровом, на ощупь прохладная словно яшма. И ответ «Да» неумолимо застрял в горле, принц не смог его произнести. Тем временем все присутствующие уставились на принца и по реакции прекрасно поняли — его замешательство как раз означает «Нет»!

Но всё же «подержаться за руку» — весьма низкий порог, и даже если что-то подобное с принцем случалось, ничего предосудительного за этим не следовало. Ши Цинсюань тут же решил исправиться:

— Ну даже если держался, то уж точно никогда ни с кем не целовался.

И Се Лянь вновь захотел ответить «Да», но на этот раз перед его глазами будто бы замелькали вереницы пузырей, похожих на нити хрустальных бусин, а когда пузырьки рассеялись, принц увидел невыразимо прекрасное лицо с закрытыми глазами, над лбом у которого вырисовывался маленький мыс красавицы, весьма привлекательный.

На этот раз он не просто не смог выдавить из себя ни слова, но даже весь залился краской.

Повисла неловкая тишина.

Присутствующие мгновенно всё поняли и сухо прокашлялись. Ши Цинсюань уже пожалел, что вмешался — ударил себя легонько веером по голове и незаметно шепнул Се Ляню по сети духовного общения:

— Ваше Высочество, уж простите. Я лишь хотел убедить всех, что вы чисты и непорочны в своих помыслах, но никак не мог подумать, что это не так. Оказывается, у вас случался подобный опыт, а сразу и не скажешь!

Его фраза «никак не мог подумать, что это не так», разбила вдребезги всю непоколебимость Се Ляня. Тот не без труда ответил:

— Не будем об этом. Это была… случайность…

Цзюнь У поднёс ко рту ладонь, сжатую в кулак, и кашлянул чуть громче:

— Что ж, хорошо. Думаю, за эти годы ты не нарушал своего обета?

Тут Се Лянь наконец вздохнул спокойно:

— Истинно так.

— В таком случае, вопрос решить легко. У меня в коллекции есть меч по имени Яньчжэнь^[199], обладающий волшебным свойством: кровь девственного тела стекает по клинку, не оставляя следов, и даже делает его блеск более ярким. От тебя потребуется лишь капля крови, и мы всё выясним.

Небожители многие годы прекрасно знали об увлечении Цзюнь У коллекционировать разнообразные редкие и необычные драгоценные мечи, но в тот момент всё же подумали: «И откуда у тебя столько всяческих странных мечей? Зачем ты вообще подобное собираешь…»

Се Ляню сложившееся положение казалось весьма неловким, поэтому он хотел поскорее закрыть тему. Линвэнь принесла тот самый меч тончайшей работы, «Яньчжэнь», и принц тут же провёл пальцем по лезвию. Бесчисленные взгляды уставились на меч, Ши Цинсюань хлопнул в ладоши:

— Ну вот и всё, правда раскрылась!

Как и ожидалось, капелька крови скатилась по металлу, не оставив ни единого следа. Доказательства были неопровержимы, так что небожителям пришлось отступиться:

— Ах, вот оно что.

— Но кто же тогда?..

Их постигло разочарование, и всеобщий настрой явно пошёл на спад.

Линвэнь вежливо обратилась к Лань Чан:

— Госпожа, прошу вас честно ответить, кто же всё-таки тот небесный чиновник? Если дух в вашей утробе останется таким же беспокойным, а ваших магических сил для этого недостаточно, боюсь, только его настоящему отцу под силу мягко его перевоспитать. Я…