Если так посмотреть, отправиться за помощью к Хуа Чэну — это и впрямь неплохое решение. Но в действительности принц только лишь пугал Ци Жуна именем Хуа Чэна, не более того. Всё же он уже столько раз потревожил Князя Демонов, и если впредь, повстречавшись с проблемой, будет в первую очередь думать о Хуа Чэне, ощущение того, что принц совершенно не считает себя посторонним человеком, станет ещё более очевидным. Даже сейчас, всего лишь упомянув о нём, чтобы припугнуть Ци Жуна, Се Лянь почувствовал себя неловко.
Ци Жун крутанул головой и сплюнул на пол кровавую пену. Мальчишка жалостливо протянул руку, коснулся его лба и проговорил:
— Отец, ты в порядке? Тебе очень больно, да?
Кажется, Ци Жун наслаждался этой игрой в папу и сына, он с притворством произнёс:
— Умница, сынок. Не волнуйся, папа в порядке. Ха-ха-ха.
Собирая прах и осторожно складывая его в одеяния Воина, радующего богов, Се Лянь почувствовал, как его глаза покраснели. К нему незаметно подобрался ребёнок, чтобы помочь. Се Лянь увидел пару маленьких рук, поднял на мальчика взгляд, и тот тихо сказал ему:
— Гэгэ, ты не мог бы не бить моего отца? Отпусти нас, мы больше не будем ничего воровать у тебя из дома.
Се Лянь ощутил, как сердце жалостливо защемило, но с трудом подавил это чувство.
— Малыш, как твоё имя?
— Меня зовут Гуцзы[164].
Се Лянь собрал весь рассыпавшийся прах, аккуратно поместил в одеяния, снова положил в гроб и накрыл крышкой. Лишь проделав всё это, принц спокойно обратился к мальчику:
— Гуцзы, это не твой отец, а другой человек. Его тело захватил демон. Теперь он злодей.
Но мальчик не понимал смысла его слов, поэтому всё так же растерянно спросил:
— Другой человек? Да нет же, я его знаю, это и есть мой отец!
Ци Жун обрадовался:
— Неплохо, неплохо. Оно того стоило. Такого полезного мальчонку подобрал! Ха-ха-ха… Ай!
Се Лянь отвесил ему пинок.
Гуцзы, будучи совсем ребёнком, испытывал к отцу, тело которого занял Ци Жун, огромную привязанность, ведь они с отцом всегда жили, полагаясь только друг на друга. Мальчик никак не желал покидать отца, и в какой-то момент Се Лянь растерялся, не зная, что с ним делать. Пришлось принцу повесить Фансинь за спину, отбить двум гробам три глубочайших земных поклона, подхватить за шиворот Ци Жуна, взять под мышку Гуцзы и покинуть гору Тайцан, стремительно направившись в монастырь Водных каштанов.
Принц отсутствовал многие дни, вернулся глубокой ночью, но, открыв дверь монастыря, увидел внутри клубы ароматного дыма, а в курильнице — целый пучок благовоний. Стол также полнился подношениями. Се Лянь вошёл и огляделся, взял со стола две баоцзы[165], одну отдал Гуцзы, другую, не церемонясь, запихал в рот Ци Жуну.
Всё-таки тело, в котором тот теперь находился, принадлежало живому человеку, и пока Се Лянь не придумал, как его оттуда вытащить, придётся его кормить как следует. Ци Жун выплюнул баоцзы и обругал пирожок за отвратный вкус, затем сказал, будто беспокойство всё ещё не отпускало его:
— Слушай! Ты же не собираешься в самом деле отдавать меня Хуа Чэну?
Се Лянь прохладно усмехнулся:
— Ты так сильно его боишься? — не желая слушать болтовню Ци Жуна, принц развернулся и принялся разгребать пузатые горшки с соленьями, грудой стоящие на полу.
Ци Жун упрямо заявил:
— Чего мне его бояться? Это ты должен бояться, ты ведь небожитель, а спутался с непревзойдённым. Тебе… — его взгляд вдруг блеснул и замер. Оказывается, когда Се Лянь наклонился, из складок одежды на его груди что-то выскользнуло.
Искрящееся прозрачное кольцо. Ци Жун уставился именно на него.
Се Лянь не заметил его взгляда, а на лице Ци Жуна за его спиной отразилось сомнение. Спустя некоторое время он спросил:
— Мой царственный брат, а что это такое у тебя на груди?
Се Лянь не собирался обращать на него внимания, но раз уж Ци Жун упомянул вещь, к которой принц всё же питал интерес, он повернулся и, зацепив пальцем тонкую серебряную цепочку, спросил:
— Ты об этом? Ты знаешь, что это такое?
— Дай посмотреть, и я смогу сказать наверняка.
— Знаешь, так говори. А не скажешь, так закрой рот.
— Ты всегда такой грозный только с теми, кто тебе знаком. А попробуй-ка показать посторонним свою воинственность, если кишка не тонка.
Се Лянь снова убрал серебристую цепочку за пазуху, ближе к телу, и ответил:
— А ты, если кишка не тонка, договаривай, что начал. Каждую бесполезную фразу я запишу на твой счёт, и чем больше наболтаешь, тем ближе окажешься к сабле Хуа Чэна.
Принц и сам не заметил, как упоминание Князя Демонов вошло у него в привычку.
Ци Жун холодно усмехнулся:
— Поменьше запугивай меня им, ещё неизвестно, не придётся ли тебе самому попрощаться с жизнью от кое-чьей сабли! Ты хотел знать, что это? Так один из Четырёх бедствий скажет тебе, это кольцо — чрезвычайно зловещий предмет, оно несёт на себе проклятие! А ты ещё и на себя его нацепил, вместо того чтобы сейчас же выбросить. Что, долгая жизнь уже в тягость?
Се Лянь сразу поднялся:
— Это правда?
— Спрашиваешь! Кто бы ни дал тебе эту вещицу, человек или демон, добрых намерений наверняка не преследовал.
Се Лянь снова опустился на корточки:
— М-м-м.
— Что значит — «Мм»?!
Се Лянь, не оборачиваясь, равнодушно ответил:
— «М-м-м» значит, что тот, кто поверит в твои слова, явно одержим демоном. А я выбрал поверить тому, кто мне это подарил. И решил всегда носить подарок при себе.
К другим Се Лянь привык относиться с теплотой, и только с Ци Жуном вёл себя необычайно холодно. Тот, разозлённый до полусмерти, разразился непрерывным потоком брани, но принц просто делал вид, что не слышит. Он вдруг понял, что никак не может найти среди горшков с соленьями тот, в котором поселил Бань Юэ, и подумал: «Неужели Повелитель Ветров уже наведался сюда и забрал её?»
Ци Жун всё не прекращал браниться, и принц, слушая его, смутно ощутил какой-то подвох.
Ведь и правда — весьма странно. Ци Жун, очевидно, до смерти боялся Хуа Чэна, но тем не менее нашёл в себе смелость всячески надоедать принцу своей бесконечной болтовнёй, как будто… как будто всеми силами пытался отвлечь его внимание!
Подумав об этом, Се Лянь совершил внезапный ход — бросил на Ци Жуна быстрый взгляд искоса и убедился, что глаза у того блеснули и воровато забегали. Какая-то необъяснимая интуиция заставила Се Ляня посмотреть наверх, и стоило ему это сделать, он увидел под и без того невысокой потолочной перекладиной человека в чёрных одеяниях, который буквально приклеился спиной к потолку и притаился там, подобно огромной летучей мыши.
Се Лянь одним движением выхватил Фансинь и нанёс удар. Незнакомец прижимался к потолку спиной, но чтобы увернуться от клинка, ему пришлось резко крутануться и спрыгнуть вниз.
Гуцзы от испуга выронил пирожок из рук и громко завопил. Ци Жун только собирался что-то выкрикнуть, но его рот немедля оказался завязан Жое, после чего лента утащила его в угол и крепко скрутила, чтобы не смог убежать. Се Лянь было решил, что это подручный Ци Жуна, которого тот послал сюда, чтобы устроить засаду, но обменявшись с противником парой быстрых ударов, принц ощутил, что та скорость и решительность, с которой он сражается, кажутся ему странно знакомыми. Се Лянь мог с полной ответственностью утверждать, что при всех качествах Ци Жуна тому ни за что бы не удалось заполучить столь ловкого подручного. Затем принц заметил, что незнакомец что-то прижимает к груди, а присмотревшись, увидел чернеющий глиняный горшок. Именно тот, в котором хранилась душа Бань Юэ!
Так значит, Повелитель Ветров до сих пор не забрал её? Се Лянь мгновенно понял, кто перед ним, выкрикнув:
— Сяо Пэй!
Вот оно что, Пэй Су явился украсть Бань Юэ, вот только на свою беду наткнулся на возвратившегося Се Ляня, и ему ничего не оставалось, кроме как спрятаться на потолке. Ци Жун, связанный Жое, лежал на полу и сразу увидел притаившегося наверху Пэй Су. Он не знал, кто тот человек, но решил, что если незваный гость не желает Се Ляню добра, значит его появление Ци Жуну только на руку. Боясь, что Се Лянь обнаружит засаду, он намеренно принялся отвлекать того болтовнёй, и всё же, как бы Ци Жун ни старался, принц почувствовал неладное. Сейчас Се Ляня сковывали две проклятые канги, а Пэй Су был сослан. Оба лишились магических сил, остаётся идти на прямое физическое столкновение. Но разве Пэй Су мог одолеть в подобном бою Се Ляня, который последние восемьсот лет только и полагался, что на ловкость и технику своего тела? Спустя дюжину выпадов Се Ляню удалось взять верх, принц велел: