И тот мужчина сердито замолчал.

Фэн Синь сказал:

— В столице у кого-то пропала собака. А из-за того, что ранее голодные дети из Юнъани украли и сварили чью-то утку, все начали подозревать, что и собаку тоже украли люди Юнъани, чтобы пустить на мясо и съесть. Народ бросился в их пристанище и, ни слова не объяснив, полез в драку.

Се Ляню это показалось абсурдным:

— Из-за какой-то собаки произошёл такой скандал и схватили стольких людей?

— Да, именно из-за какой-то собаки и случился такой скандал. Обе стороны терпели слишком долго, мелкого пустяка хватило, чтобы вырасти в большую проблему. Каждая сторона клянётся, что первыми драку затеяли оппоненты, что это они виноваты. Началась беспорядочная потасовка, которая по неясным причинам всё разрасталась.

Глава отряда воинов объявил:

— Массовые беспорядки влекут строгое наказание! На вас надели кандалы и выставили всем на обозрение, чтобы преступление не повторялось вновь! — с такими словами воины расступились, а в следующий миг в мужчин из Юнъани полетели гнилые листья овощей и тухлые куриные яйца. Пожилые члены группы тут же начали отвешивать поясные поклоны со словами:

— Простите! Люди добрые, простите!

— Просим к себе милости, просим милости!

Се Ляню проблема казалась ужасно преувеличенной и до крайности абсурдной, но всё же кое-что он мог понять в общих чертах.

— И что же в итоге, это они украли собаку? Животное нашлось?

Фэн Синь покачал головой:

— Да кто его знает. Съели, а кости обглодали и выбросили, кто же их отыщет? Однако, судя по их реакции, не похоже, что это они украли.

Однако воины императорской стражи, разумеется, вынесли решение в пользу жителей столицы. Не имеет значения, кто украл. Раз уж случилась драка — следовательно, наверняка неправы люди Юнъани. К тому же, мужчины из столичных больше любят развлекаться и гулять, они вовсе не так хороши в драке, как мужчины из Юнъани. По всей видимости, им хорошо досталось от чужаков, честь была поругана, а вместе с тем и обида завязалась немалая. Се Лянь покачал головой. Пробежав глазами по ряду пленников, он неожиданно для себя заметил, что молодой мужчина в середине, что стоит с опущенной головой, кажется ему знакомым. Это был Лан Ин, который тогда в лесу похоронил своего сына.

Се Лянь так и застыл. Тем временем неподалёку послышались жалобные возгласы:

— И почему мне кажется, что за последние месяцы людей из Юнъани в столице становится всё больше? А сегодня они ещё и драку затеяли.

— Они что, решили всем скопом сюда перебраться?

Мужчина, по виду торговец, замахал руками:

— Такого Его Величество государь не допустит! Мой дом несколько дней назад ограбили люди из Юнъани. Если они все сюда заявятся, так ведь житья не будет!

Услышав эти слова, Лан Ин, который всё время стоял, потупившись, и спокойно терпел, как в лицо летят гнилые овощи, поднял голову и спросил:

— Ты это видел?

Торговец, очевидно, не ожидая, что этот человек вдруг посмеет с ним заговорить, невольно переспросил:

— Что?

— То, что люди из Юнъани украли твои вещи. Ты видел это своими глазами?

Торговец, замявшись, ответил:

— Своими глазами я не видел, но раньше всё было прекрасно, а с тех пор как вы сюда явились, внезапно начались кражи. Неужто это никак не связано с вашим появлением?

— Вот оно как, значит, — кивнул Лан Ин. — Я понял. До того, как мы пришли, все кражи, что здесь происходили, совершали ваши люди. А с тех пор как мы здесь обитаем, всё украденное повесили на нас…

Не успел он закончить фразу, и в него полетел гнилой помидор, который попал прямо в рот, будто бы расквасив губу большим кровавым цветком. Торговец покатился со смеху, а взгляд Лан Ина тут же потух, он замолчал и не произнёс больше ни слова.

Се Лянь занялся тем, что отбивал летящие в пленников острые камни, чтобы молодым людям из Юнъани хотя бы не разбили головы. Народное поругание продолжалось до вечера, потом толпа постепенно поредела, воины решили, что на этом достаточно, и наконец с надменным видом подошли, чтобы снять кандалы. Да предупредили, чтобы жители Юнъани впредь не зачинали ссор, иначе им это с рук не сойдёт, и так далее, и тому подобное. Пожилые мужчины тут же согнулись в поклоне и с улыбкой закивали, обещая, что такого больше не повторится. Лан Ин же с бесстрастным лицом просто направился прочь. Се Лянь, видя, что тот ушёл один, выбрал момент, вышел из-за дерева и преградил мужчине дорогу.

В тот миг, когда принц показался перед ним, взгляд Лан Ина на мгновение сделался суровым, будто мужчина готов был схватить Се Ляня за горло. Спустя мгновение он всё же разглядел, кто перед ним, опустил руки, которые едва не пустил в ход, и произнёс:

— Это ты.

Се Лянь принял образ того самого молодого монаха. Его немного удивило то мимолётное движение Лан Ина, принц подумал: «Этот человек поразительно ловок». Вслух же произнёс:

— Я дал тебе драгоценную бусину. Почему ты не вернулся с ней в Юнъань?

Лан Ин посмотрел на него.

— Мой сын здесь. И я тоже буду здесь. — Помолчав, он достал из кармана на поясе коралловую бусину со словами: — Хочешь её забрать? Держи.

На руке, которой он протягивал бусину, до сих пор виднелись следы от оков. Се Лянь некоторое время помолчал, но не принял бусину обратно, говоря:

— Возвращайся домой. Над излучиной Ланъэр сегодня выпал дождь. — Затем указал на небо: — А завтра! Выпадет ещё. Я обещаю, непременно выпадет.

Лан Ин покачал головой в ответ:

— Не важно, пойдёт дождь или нет, я уже не вернусь.

Глядя ему вслед, Се Лянь несколько мгновений стоял поражённый, ощущая лишь безграничную досаду.

Пока он не вознёсся, кажется, ни разу не испытывал досады. Если принц что-то хотел сделать, ему это непременно удавалось. К удивлению Се Ляня, после вознесения его в момент окружили бесконечные неприятности, как свои собственные, так и чужие. Теперь совершить какое-то дело было ужасно трудно: хвост вытащишь — нос увязнет. Казалось даже, что ему это просто не под силу. Се Лянь вздохнул, развернулся и тоже пошёл восвояси — вернулся в храм наследного принца, чтобы разобраться с молитвами верующих, которые уже много дней ожидали исполнения.

Впрочем, в данных обстоятельствах Се Ляня нельзя было назвать тем, кто обеспокоен сильнее всех. А вот государя — можно.

Опасения государя Сяньлэ обернулись явью, и пять сотен беженцев из Юнъани стали только началом.

Се Лянь, прихватив шляпу Повелителя Дождя, постоянно бегал между Севером и Югом, только лишь своими силами посылая на землю дождь. Один такой цикл требовал от него огромных затрат магических сил, а времени уходило по крайней мере пять-шесть дней. Если бы на его месте оказался кто-то другой, он бы наверняка не выдержал подобной беготни. Разумеется, кроме Цзюнь У. Но Император Шэньу управлял землями намного более обширными, ему требовалось тратить намного больше сил на молитвы верующих и поддержание порядка на территориях, площадью превосходящих одно лишь государство Сяньлэ. Да и мог ли принц позволить себе отправиться к Цзюнь У и отвлекать его такими просьбами? Сам же принц мог оросить дождём лишь небольшую часть территории Юнъани, да и эффект держался крайне мало. Это могло ненадолго спасти положение, но проблему в целом не решало. Поэтому спустя ещё месяц жители Юнъани начали в открытую собираться в группы и переселяться на Восток. Сначала это были кочевые караваны по несколько десятков человек, а теперь их число возросло до нескольких сотен и даже тысяч. Люди стекались рекой, огромными толпами, одна за другой.

А ещё через месяц глава государства Сяньлэ издал указ: в связи с непрекращающимися конфликтами, которые вспыхивают на протяжении нескольких месяцев, а также частых драк, дабы сохранить покой жителей столицы, с этого дня скитающиеся по столице государства Сяньлэ люди из Юнъани обязаны покинуть город. Каждому будут выделены деньги, чтобы беженцы могли отправиться в другие города и поселения и обосноваться там.