Се Лянь добавил:

— Условия, в которых я живу, с трудом можно назвать хорошими, но я точно могу пообещать, что тебе не придётся больше прятаться, красть еду и терпеть побои.

Произнося это, принц заметил, что Хуа Чэн рядом с ними, прищурившись, смотрит на юношу ледяным, испытующим взором.

Се Лянь мягко продолжил:

— Раз уж ты не можешь вспомнить своё имя, давай дадим тебе новое.

Юноша, подумав, произнёс:

— Ин.

Се Ляня посетила догадка, что парнишка решил таким образом почтить память девы Сяоин^[75], поэтому принц согласился:

— Хорошо. Прекрасное имя. Ты из государства Юнъань, а фамильный знак их царствующего дома — «Лан». Как насчёт такого нового имени — Лан Ин?

В итоге юноша медленно кивнул. Се Лянь понял, что такой ответ можно считать согласием отправиться с ним.

И началось пиршество. Это был небольшой приём, который Хуа Чэн устроил специально в честь Се Ляня. Однако по размаху мероприятие ничем не уступало празднеству в честь нескольких десятков гостей. Грациозные девушки, держа в руках яшмовые блюда, наполненные разнообразнейшими лакомствами, лучшими винами, фруктами и закусками, изящной походкой будто в калейдоскопе прохаживались одна за другой по главному залу. Каждая, приближаясь к кушетке из чёрного нефрита, подавала кушанья гостям. Лан Ин вначале только смотрел, не решаясь притрагиваться к пище.

Лишь когда Се Лянь подвинул прямо ему под нос несколько блюд, юноша начал осторожно есть.

Пока Се Лянь смотрел на мальчишку, в его памяти внезапно возникла другая картина.

Такой же мальчик, с лицом, замотанным бинтами, весь покрытый грязью, сидит на корточках и жадно поедает фрукты с блюда для храмовых подношений, которое держит на коленях.

В этот момент мимо прошествовала очаровательная девушка в лёгком пурпурном платье. Она поднесла кувшин с вином. Хуа Чэн протянул руку к вину, наполнил чашу и спросил:

— Гэгэ, выпьешь?

Се Лянь как раз пребывал в раздумьях, поэтому рассеянно принял чашу и опрокинул в рот. Осознание того, что это было вино, заставило его взгляд проясниться. Кто же мог подумать, что принц весьма удачно посмотрит за спину Хуа Чэна и тотчас увидит ту самую девушку с вином, которая кокетливо ему подмигнёт…

Принц так и прыснул:

— Пффф…

К счастью, вино он уже проглотил, и потому ничего не выплеснулось наружу, Се Лянь лишь подавился и закашлялся. Лан Ин так напугался, что уронил на стол пирожное. Принц, всё ещё кашляя, обратился к нему:

— Всё в порядке. В порядке.

Хуа Чэн аккуратно похлопал принца по спине.

— Что с тобой? Неужели вино не пришлось гэгэ по вкусу?

Се Лянь поспешно заверил:

— Нет! Вино отличное. Просто я вдруг вспомнил, что мой путь самосовершенствования запрещает употребление вина.

— О? Я виноват, что не подумал об этом. Из-за меня гэгэ нарушил обет.

— Ты здесь ни при чём. Я сам совершенно об этом забыл.

Он потёр точку между бровей, отвернулся и незаметно бросил взгляд в центр главного зала.

Девушка, что подала вино, сейчас шла, покачивая бёдрами, спиной к принцу. Её походка выглядела поистине соблазнительно и многообещающе. Хуа Чэн смотрел только на кушанья перед собой или же всё его внимание доставалось принцу, а очаровательных девушек он не удостаивал даже взглядом, поэтому, разумеется, не присматривался к лицам красавиц. Однако Се Ляню хватило случайного взгляда, чтобы сразу разглядеть.

Разве он мог не увидеть, что прелестницей, подавшей вино, оказался Повелитель Ветров Цинсюань???

Чтобы проникнуть в Дом Блаженства, Его Превосходительство Повелитель Ветров не постеснялся обернуться женщиной и затесаться в ряды служанок… Се Ляня не на шутку потряс момент, когда Повелитель Ветров подмигнул ему, и принц едва удержался, чтобы не выразить мысль вслух: «Ты специально подошёл с вином, чтобы сгладить потрясение?»

В этот момент он услышал слова Хуа Чэна:

— Кстати о самосовершенствовании. Раньше я считал, что им занимаются, чтобы обрести свободу делать что вздумается и получать удовольствие от этого. Но если приходится отказываться то от одного, то от другого, не лучше ли вообще забросить всякое самосовершенствование? Как ты считаешь?

Се Лянь мгновенно поборол потрясение и, словно ничего не случилось, поддержал разговор.

— Смотря какой избрать путь. Некоторые школы самосовершенствования не придают этому особого значения. Но на таком пути, как у меня, обыкновенно требуется отказаться от вина и плотских утех. И если вино иногда разрешается, то на последнем стоит непреложный запрет.

Хуа Чэн, услышав о запрете плотских утех, слегка приподнял правую бровь. При этом выражение его лица осталось не до конца ясно́ — казалось, он обрадовался, но в то же время будто столкнулся с небольшой проблемой.

Се Лянь добавил:

— Честно говоря, существует также запрет на проявление гнева. К примеру, следует отказаться от большой радости или большой печали во время азартных игр, когда душа более всего подвержена порождению негативных эмоций. Но если держать дух в узде и не поддаваться чувствам, независимо от результата, вовсе не обязательно отказываться от азартных игр навсегда.

Хуа Чэн, послушав, рассмеялся:

— Не удивительно, что гэгэ решил наведаться в игорный дом.

Окольными путями Се Ляню всё-таки удалось естественным образом повернуть разговор в русло «игры»:

— Кстати говоря, Сань Лан владеет просто волшебными навыками игры в кости.

— Ничего такого, лишь чистое везение.

Сравнив его везение со своим, Се Лянь в душе не смог сдержать огорчение.

— Мне в самом деле очень любопытно, только не смейся надо мной. Сань Лан, неужели действительно существует тайная техника бросания костей?

Ведь если такой техники нет, Хуа Чэн не смог бы, управляя его руками, выбросить именно то число, которое хотел. И Посланник убывающей луны тоже не смог бы с первого раза выбросить две шестёрки.

Хуа Чэн же усмехнулся:

— Разве я когда-нибудь смеялся над гэгэ? Тайная техника действительно существует, но её нельзя изучить за один день, и к тому же она даётся не каждому.

Се Лянь примерно такого ответа и ожидал. Однако Хуа Чэн добавил:

— Но я могу показать тебе один быстрый способ. Ручаюсь, ты с лёгкостью им овладеешь, и он приведёт тебя к сотне побед в сотне сражений.

— Что за способ?

Хуа Чэн вытянул правую руку. Ту самую, на среднем пальце которой яркостью бросалась в глаза красная нить, завязанная маленьким бантиком на тыльной стороне ладони. Он сказал Се Ляню:

— Дай мне руку.

Се Лянь ничего не понял, но раз уж Хуа Чэн сказал, принц подчинился. Рука Хуа Чэна не давала тепла, но и льдом от неё не веяло. Он недолго подержал ладонь Се Ляня, после чего с лёгкой улыбкой достал кости и бросил на стол со словами:

— Попробуешь?

Се Лянь, про себя повторяя «пара шестёрок», взял кости, бросил сам, и когда кости замерли, на них действительно выпали две ярко-красные шестёрки.

Принц изумился:

— Что это за магия?

— Никакой магии. Просто я одолжил гэгэ немного удачи.

Се Лянь, всё ещё потрясённый, спросил:

— Оказывается, удачу тоже можно одолжить, как и магические силы?

Хуа Чэн усмехнулся:

— Конечно, можно. В следующий раз, если гэгэ соберётся с кем-то сыграть, сначала зайди ко мне. Я одолжу тебе столько, сколько пожелаешь, и ты гарантированно сможешь разгромить противника так, что он и за сто лет не оправится от удара.

Они сыграли друг с другом ещё несколько раз ради забавы, и Се Лянь убедился в правдивости слов Хуа Чэна. Затем заявил, что немного притомился, и Хуа Чэн, приказав своим людям позаботиться о Лан Ине, лично проводил Се Ляня к месту отдыха.

Когда его фигура в красных одеждах неторопливо удалилась, Се Лянь, проводив его взглядом, закрыл дверь и сел за стол, подперев рукой лоб. Чем бо́льшую заботу о нём проявлял Хуа Чэн, тем сильнее Се Ляня грызла совесть. Принц подумал: «Сань Лан обращается со мной просто безупречно. Надеюсь, что он действительно никак не замешан в этом деле. Когда истина раскроется, я немедленно всё ему расскажу и принесу извинения».