Отвязав от пояса увесистый кошелек, рыцарь бросил его датчанину. Рассупонив его, Харальд убедился, что он полон серебра.

— Какое-то время ты не будешь ни в чем нуждаться, — холодно произнес тевтонец, — но, прошу тебя, не сори деньгами. Когда вчерашний бедняк начинает жить на широкую ногу, это вызывает подозрение у властей!..

Харальду не нужно было втолковывать подобные вещи. Он хотел иной, мирной жизни. Но раз ремесло разбойника по-прежнему в ходу, и за него хорошо платят, нет смысла искать что-либо другое…

Кроме клоаки, в городе было немало иных подземелий, соединенных меж собой целой сетью подземных галерей и проходов. Двигаясь по ним в сопровождении Гмуров, Харальд вскоре достиг дома Ингрид и, никем не замеченный, прокрался на задний двор.

Сам не зная, почему, он взял топор, и принялся колоть дрова для печи. За этим занятием его и застала Ингрид. Проснувшись в одиночестве, она стала искать мужа и, не обнаружив его в доме, выглянула на двор.

При виде Харальда, собирающего поленья, у женщины отлегло от сердца. До нее уже долетела весть об убийстве королевского советника, и Ингрид тревожила мысль, не связано ли сие событие, с ранним исчезновением возлюбленного.

Но, застав его за мирными трудами, она успокоилась и вернулась в дом, чтобы накрыть на стол. Ее страхи рассеялись, как дым…

Возвратившись в Стокгольм после морских похождений, Харальд вновь подался работать на городскую бойню. Глава цеха мясников, у которого он прежде трудился, для приличия поворчал, но, помня о сноровке датчанина, охотно взял его обратно.

Не то чтобы Харальд нуждался в деньгах, но осторожный тевтонец велел ему найти себе поприще. Наличие средств у безработного могло пробудить к нему интерес у местной полиции, и датчанин не стал рисковать понапрасну…

Сегодня он мог не спешить на работу. После убийства Бродериксена все ворота в столицу будут заперты, и гуртовщики не смогут пригнать в город подлежащую забою скотину. Это значит, что бойня сегодня работать не будет, и если он появится там с опозданием, хозяин не станет его сильно ругать.

В крайнем случае, Харальд может оправдаться тем, что его задержала городская стража, хватавшая и допрашивавшая всех, кто казался ей причастным к убийству…

На какой-то миг датчанину изо всех сил захотелось послать к черту жирного мясника и зажить тихой, безбедной жизнью, о которой он так давно мечтал. Денег в кошельке, отягощавшем его пояс, должно было хватить не на один месяц. А там у фон Велля найдется для него новое дельце…

На какой-то миг, эта мысль овладела всем существом Харальда, но взяв себя в руки, датчанин отогнал ее, прочь.

Тевтонец был прав. Если Харальд сразу же после убийства министра забросит свои труды и станет жить, как богач, это привлечет к нему внимание многих.

Да и как он объяснит Ингрид, откуда у него взялось столько денег? Нет, пусть пока все идет по-старому…

Харальд доел свой завтрак, допил из кружки эль и стал собираться на работу. Пока он дошел до бойни, стражники дважды останавливали его, но после обыска отпускали. Одежда датчанина не хранила ни следов крови, ни запаха клоаки.

Впридачу ко всему, у него не было оружия — чтобы не возбуждать подозрения у полиции, датчанин не брал с собой даже ножа. Посему до места работы он добрался благополучно. Без происшествий миновал и сам день.

Как он и предполагал, работы сегодня, не было. Все ходы и выходы из столицы были перекрыты стражей, и ни один из гуртовщиков, пригнавших стадо на убой, не мог войти в город.

Чтобы работники не слонялись без дела, хозяин велел им отмыть от крови и выскоблить ножами доски помостов, на которых забивали скот.

Харальд, как всегда, работал старательно, на совесть. Он не хотел, чтобы хозяин видел его утомленным утренними похождениями, и бодро напевал старинную моряцкую песню.

Впрочем, мясник не стал высказывать ему претензий. Вместе с Харальдом на работу опоздала добрая половина наемников, коим, так или иначе, помешали вовремя прийти на бойню утренние события.

Хозяину и без них было на кого изливать свой гнев. Убийцы Бродериксена, лишившие старого мясника дневного дохода, получили от него такую порцию проклятий, какую не получал со времен низвержения в ад сам Люцифер…

День пролетел на удивление скоро. С наступлением сумерек мясник отпустил работников по домам. Усталый, но довольный собой, Харальд вернулся под крышу Ингрид.

Видя любимого обессиленным, добрая женщина не стала мучать его расспросами, подала ужин и молча застелила кровать.

«А все-таки мне повезло в любви! — пронеслось в голове датчанина, прежде чем сон смежил его веки. — Клянусь, никогда не предам тебя, Ингрид, ни на что не променяю!»

Это была последняя мысль, посетившая старого пирата. Спустя миг он уже храпел, погрузившись в сладкую тьму забвения.

— Ну, что скажешь, выйдет из меня толк? — вопросил Дмитрия Флориан.

— Недурной выстрел! — одобрительно кивнул боярин, глядя на его стрелу, вонзившуюся в сердцевину мишени. — Будешь так же усердно упражняться — станешь добрым лучником!

— Это что! — махнул рукой юный шляхтич. — Из самострела я бы попал в сию мишень с вдвое большего расстояния!

— Что ж, самострел бьет дальше и вернее, — согласился с другом Бутурлин, — но пока ты будешь его перезаряжать, степняк успеет выпустить в тебя две, а то и три стрелы.

Посему не забывай о самостреле, но осваивай лук. В грядущей войне с турками может пригодиться!..

Всю прошедшую неделю приятели упражнялись в стрельбе из лука на московском стрелецком дворе. Флориан делал большие успехи.

Если в первые дни пребывания на Москве он то и дело промахивался, то к концу недели, благодаря советам Бутурлина, поднаторел как лучник, и его стрелы все чаще находили мишень.

Последний выстрел юноши был вовсе удачным. При всей своей меткости Дмитрий едва ли сам смог бы точнее попасть в цель. Чувство азарта побуждало боярина обрубить последней оставшейся в колчане стрелой торчащую в мишени стрелу Флориана, но он отказался от сей мысли, чтобы не огорчать друга.

— Ладно, Дмитрий, — вздохнул молодой поляк, словно услышав его мысли, — ты сегодня выиграл вновь!

— Не кручинься понапрасну, — утешил его Бутурлин, — ты и так овладеваешь стрельбой из лука быстрее многих. Недалек день, когда заткнешь в сем деле за пояс и меня!

— Тебя заткнешь, как же! — улыбнулся Флориан, по достоинству ценивший поддержку московита. — Ну да Бог с ней, со стрельбой! Скажи лучше, когда Великий Князь отпустит тебя с нами на Литву?

— Вот на днях и поедем, — ответил ему Дмитрий, — я уже связал в дорогу узлы со всем необходимым.

— Хорошо бы тебе было остановиться у нас, в Самборе, — подал мысль Флориан, — только вот не знаю, как быть с Газдой. Вряд ли дядя, помня об истории с похищенным скарбом, впустит его в замок…

— И сам о том думал, — грустно улыбнулся Бутурлин. — Ну да ничего, на Самборе свет клином не сошелся! Найдем себе иное пристанище!

Покинув стрелецкий двор, друзья направились в усадбу Бутурлиных, где их ждала трапеза. Однако по возвращении домой они не нашли там Газды.

Казак собирался с утра на рынок, чтобы добыть провизию в дорогу. Привычный к походной жизни, он любил загодя запасаться колбасами, крупой и прочими харчами, не нуждающимися в долгой готовке.

Нынче Газда что-то долго задерживался, и это внушало Дмитрию опасения. Московские торговцы плохо понимали южный говор казака и не всегда разумели, что ему нужно. Это уже приводило их к ссорам и даже к дракам.

До сих пор Газде удавалось с честью выходить из сих передряг, однако кто знает, к чему приведет степняка на сей раз его вспыльчивый нрав? Сидельцы торговых рядов были людьми не робкого десятка, обладали острым языком и крепкими кулаками.

Посему Дмитрий решил отправиться на рынок и отыскать побратима, прежде чем того самого отыщут неприятности. Он уже собирался выехать со двора, когда Газда стремительной походкой вошел в ворота усадьбы.