— Я еще не то могу! — радостно подмигнула ему Ванда. — Ну что, боярин, за дело?!

— За дело! — с улыбкой кивнул спутнице московит.

— Ну что, братья, вы слышали, о чем говорил посланник Короля! — обвел взором соратников Папаша Гуннар. — Случай предоставляет нам шанс обрести милость нашего Государя, нобилитет и деньги, о которых можно лишь мечтать!

Выбор за вами: добыть все это или прозябать в глуши, ожидая, когда по наши головы придут новгородские или московские дружинники…

— И ради сих благ мы должны встать под команду господина Бродериксена? — спросил с места молчаливый Торвальд. — Ты ведь это нам предлагаешь, Гуннар?

— А вам не все ли равно, под чьим началом сражаться за славу и богатство? — насмешливо вопросил его старый швед. — Разве вы прежде не шли за сильными мира сего?

— Прежде сильные мира сего платили нам вперед! — криво усмехнулся Торвальд. — А господин Ральф кормит нас лишь обещаниями!

Гуннар перевел хмурый взор на Бродериксена в ожидании, что тот скажет. Ральф почуял, что пришло время вмешаться в события.

— Все верно, мне нынче нечем заплатить вам за труды, — произнес он, выходя из-за спины великана, — но я могу открыть вам дорогу в грядущее, о коем вы лишь мечтали. Разве оно не стоит того, чтобы рискнуть?

— Только рисковать будем мы, а награда достанется тебе, рыцарь, — в голосе Торвальда звучала явная издевка, — в случае неудачи ты покинешь нас и сбежишь, как сбежал из Москвы, а мы сложим головы!

— Я готов поклясться, что дойду с вами до конца нашего общего пути! — убежденно заявил Ральф.

— Знаешь, сколько клятв нам приходилось слышать? — продолжал глумиться над ним наемник. — Господь милостив к нобилям и всегда прощает им измену!

Не знаю, как вы, братья, а не доверяю сему стокгольмскому хлыщу. Нынче мы нужны ему, и он не скупится на посулы титулов и богатства.

Только кто скажет, скольким из нас придется лечь костьми, осуществляя его план убийства Московского Князя? Обещания господина Ральфа могут оказаться ложью, вам же придется всерьез рисковать жизнью. Подумайте об этом!

По рядам наемников пронесся ропот. Единства в среде шведов, на которое так рассчитывал Бродериксен, не наблюдалось. Добрая их половина, судя по их репликам и взглядам, явно поддерживала Торвальда.

— Как я вижу, мнения разделились! — вымолвил Ральф, обводя земляков укоризненным взором. — Что ж, каждый волен выбирать жизнь по своему вкусу. Только вот какое грядущее ожидает тех, кто не согласен идти со мной?

Сии края бедны добычей, а разбоем вы не прокормитесь. Раздосадованные вашими набегами поселяне обратятся за помощью к Новгороду, коий вскоре двинет на вас полки.

На юг вы не отступите, ибо там вас ждет во всеоружии московская рать. Вы окажетесь между двух огней, и, скорее всего, славяне вас раздавят!

Многие из вас скажут, что между москвичами и новгородцами нет согласия, и они не смогут договориться о совместной травле вашего Братства. На это я скажу: не обольщайтесь!

Каковы бы не были ссоры между Новгородом и Москвой, они не помешают русичам объединиться против незваных гостей. Тех из вас, кто примет бой, ждет бесславная гибель, а оставшихся в живых — мучительная казнь!

Я же предлагаю вам нанести удар, коий обезглавит Москву, заплатившую вам за верную службу изгнанием, и вернуться героями на землю предков. Вы отомстите славянам за обиду и обретете милость нашего Владыки.

Со своей стороны я приложу усилия, чтобы большинство из вас осталось в живых. Ужели все, сказанное мной, не убедило вас вступить на путь чести?

— Убедило, господин рыцарь, — хмуро усмехнулся Торвальд, — только в обратном. Ты лезешь из кожи вон, желая втравить нас в войну с Русью, и сие можно понять.

Тебе нужно любой ценой оправдаться перед Королем за свою неудачу в Москве, и ты надеешься свершить нашими руками то, чего не сумел сделать сам.

Но я не намерен идти за неудачником и не советую братьям по оружию тебе доверять! Впрочем, сам того не желая, ты указал выход из тупика, в коем мы все очутились. Нам не стоит задерживаться здесь до зимы. Будет лучше, если мы проберемся в Ливонию.

Даже если там для нас не найдется работы, мы сможем отправиться морем в Данию или Норвегию. В любом случае это лучше, чем гнить в сей глуши!

— Я ухожу, братья! Кто со мной?

Бродериксен с болью и злостью глядел на то, как половина шведов, встав со своих мест, стала собирать пожитки. Для Ральфа это был крах.

— А как же воинское братство, спаянное кровью? — обратился он к Торвальду и его сторонникам. — Ужели вы бросите братьев наедине с опасностью?

— Никто не заставляет наших братьев рисковать головами! — насмешливо фыркнул Торвальд. — А что до опасности, то она пришла к нам вместе с тобой! Уж не взыщи, рыцарь, я не намерен подставлять под меч голову, чтобы ты обрел новый титул и привилегии!

Обернувшись спиной к оставшимся в лагере шведам, он двинулся к выходу из урочища. Решившие уйти с ним наемники потянулись следом.

Казалось, их уже ничто не остановит, но Бродериксен ошибся. Помощь пришла от человека, коий до сих пор отмалчивался в стороне.

— Эй, Торвальд! — раздался вдруг зычный голос Папаши Гуннара. — Я знаю, отчего ты решил уйти! Ты просто испугался за свою шкуру и, чтобы не выглядеть трусом, решил увести с собой тех, что живут без царя в голове!

Слова его поразили Торвальда, словно гром небесный. Стремительно обернувшись, он вперил в старого шведа пылающий яростью взор.

— Клянусь именем и славой моего рода, еще никто не смел называть меня трусом! — прорычал он, обращаясь к Гуннару. — Возьми свои слова назад, не то!..

— Не то что? — с холодной насмешливостью вопросил его седовласый наемник. — Договаривай, брат! Что ты хотел сказать?

— Иначе я развалю тебя надвое топором!!! — выкрикнул оскорбленный воин.

— Топором? — переспросил с умильной улыбкой Гуннар. — Тогда прошу в круг! У тебя есть шанс доказать свою правоту. Если небо будет к тебе милостиво и поможет меня… развалить, сии добрые люди покинут урочище и пойдут за тобой следом!

— Идет! — криво усмехнулся Торвальд. — Так и поступим! Одного не могу уразуметь, Гуннар, когда ты стал плясать под чужую дудку?

— Меньше слов, больше дела! — ласково пропел бородач. — Я жду тебя в кругу!..

Окружавшие его наемники расступились, образовав пустошь для поединка. Никому не хотелось угодить ненароком под меч Гуннара или секиру его врага.

Уверенной походкой Торвальд вышел на середину круга. Если он и уступал старому мечнику ростом, то шириной плеч и плотностью телосложения явно превосходил его.

Однако в глазах бородача Ральф не заметил и тени страха. Папаша Гуннар был спокоен, как скала под ветром, и на устах его играла благодушная улыбка.

Казалось, ему был совершенно безразличен исход поединка, и Бродериксен догадывался, почему. Сей человек столько раз смотрел в лицо смерти, что она стала для него обыденностью.

К тому же, изучивший сильные и слабые стороны своих подчиненных, он ведал, насколько опасен каждый из них. И, судя по улыбке старца, исход поединка с Торвальдом был заранее предрешен.

Однако крепыш, посмевший противиться воле вождя наемников, держался иного мнения. Фыркая от ярости, как боевой конь, он несколько раз присел, разминая ноги, затем взмахнул руками, точно лесоруб перед работой.

— Дайте мне топор поболее! — крикнул он, обернувшись к своим сторонником. — Мне нужно оружие, способное противостоять двуручному мечу!

Белоголовый Лейф, помеченный шрамом, бросил ему свою грозную секиру, кою Торвальд поймал с ловкостью опытного бойца. Перебрасывая ее с руки на руку, он двинулся навстречу Гуннару.

Тот поджидал его, опираясь на меч, и, казалось, вовсе не собирался вступать в поединок. Однако Торвальда это не обескуражило. Занеся для удара секиру, он с яростным ревом бросился на врага.

Гибель старого наемника казалась всем неотвратимой, но в последний миг Гуннар резко шагнул в сторону, и удар, способный рассечь его надвое, пришелся в пустоту. Прежде чем Торвальд осознал ошибку, меч исполина взмыл к небу и, описав широкую дугу, обрушился на его ключицу.