— Что ж, я могу тебе способ воздействия на юного принца, — с улыбкой произнес Слуга Ордена. — Если ты воспользуешься моим советом, ни одно ядро не ударит в стены твоей крепости. Скажу больше, можно заставить поляков вовсе отступить от Самбора!

— И что это за способ? — бросил на Тевтонца любопытный взор Рарох. — Поведай о нем скорее!

— Охотно поведаю! — широко улыбнулся Хоэнклингер. — Мы можем воспользоваться услугами княжны Корибут…

— Ты хочешь, чтобы Эвелина упросила Королевича отвести от Самбора войска? — недоверчиво усмехнулся потомок Недригайлы. — Едва ли она пойдет на это…

— А нам и не нужно, чтобы она говорила с Принцем, — Зигфрид лучился гордостью за свой изворотливый ум, — достаточно будет вывести княжну на замковую стену и приставить к ее горлу нож!

И сказать полякам, что за каждое ядро, выпущенное по нам, мы будем отрезать княжне палец. Когда закончатся пальцы на руках, перейдем к ногам, а затем…

Договорить он не успел. Мощный толчок в грудь отбросил его к парапету замковой стены. В тот же миг крестоносцем нависло перекошенное гневом лицо его подопечного.

— Да как ты смеешь, тевтонская крыса, вести такие речи?! — взревел Рарох, жуткий в своей неумолимой ярости. — Советовать мне прикрыться, как щитом, дочерью человека, заступавшегося за мой род! Да еще и отрезать ей пальцы!!!

— Я не прошу тебя делать это! — растерялся от нежданного нападения шляхтича Хоэнклингер. — Только сказать полякам…

— Чтобы покрыть свое имя позором, а совесть отяготить смертным грехом? — глаза рыцаря метали молнии. — Посмей дать мне еще раз подобный совет, и я разорву тебя надвое, как цыпленка!

— Благое дело свершают чистыми руками… — добавил он, слегка остудив свой гнев. — Или тебе, господин Зигфрид, сие неведомо?

— Поверь мне, это лучший способ заставить Принца снять осаду… — выдавил из себя, едва дыша, крестоносец. — К тому же, самый дешевый!

— Дешевое не всегда лучшее! — презрительно поморщился мятежный шляхтич. — Я знаю иное средство, как потянуть время до подхода шведов и не замараться той грязью, в кою ты норовишь меня толкнуть!

— И что это за средство? — осмелился задать ему вопрос Хоэнклингер.

— Скоро узнаешь! — хмуро усмехнулся Рарох. — Стража, подать мне оружие и доспехи!

— Добрый камнемет! — произнес Дмитрий Бутурлин, оглядев самое мощное из огнестрельных орудий поляков. — Любопытно, пробьет ли он одним выстрелом крепостной мур?

— Одним едва ли, — ответил на вопрос Сапега, — а вот пятью может и проломить. Только будет лучше, если нам удастся избежать разрушения замка…

Я благодарен тебе, боярин, за то, что ты поддержал мой замысел выступить на защиту побережья. Это был единый выверенный план военных действий…

— Что толку в моей поддержке, если Королевич все одно остался стоять с главными силами под Самбором? — пожал плечами московит. — Боюсь, ему невдомек, как крепко он рискует!

— Принц нетерпелив и горяч, как большинство молодых воителей, — горестно вздохнул старый Канцлер. — Захватом Самбора Рарох нанес оскорбление Династии Ягеллонов, и Казимир не может отступить от стен острога, не покарав его…

— Все же попытайся, пан Лев, уговорить Наследника не разрушать крепостных стен! — с болью вымолвил слушавший их разговор Воевода. — Если Королевичу охота стрелять из пушек, пусть лучше выбьет Самборские ворота. Их, по крайней мере, проще заменить, чем заново отстраивать башни да галереи!

— Я попытаюсь убедить Принца не ломать без нужды строений крепости, — кивнул ему Сапега, — но обещать, пан Кшиштоф, ничего не могу. Королевич поступает так, как мнит должным, и не нам с тобой оспаривать его решения…

— Хорошо бы знать, что ныне замышляет Рарох, — вновь вступил в беседу Дмитрий. — Жаль, что нет способа слышать издали разговоры неприятеля…

— Слышать врага издали и впрямь нельзя, — согласился с ним Воевода, — зато можно рассмотреть, что он делает!

Сказав это, он достал из седельной сумки подзорную трубу, подаренную ему Флорианом.

— На, погляди, чем занят недруг! — молвил Кшиштоф, протягивая ее Бутурлину. — После нам расскажешь!

— Откуда у тебя столь ценная вещь? — изумленно вопросил Воеводу Дмитрий, осматривая диковинный прибор.

— Флориан отнял у одного татя, везущего в Ливонию перстень Радзивила. Трубу я взял себе, а Флориана отправил с перстнем к Краковскому Двору, дабы Государыня и Наследник узнали об измене Магната!

— Все хочу тебя спросить, пан Лев, — обратился Воевода к Сапеге, — благополучно ли доехал мой племянник до Вавеля, и почему его нет с вами?

— До Кракова он добрался без происшествий, — начал издалека вельможа, — и перстень Радзивила доставил по назначению…

Но случилось то, чего никто не ждал. Старший Радзивил обвинил Флориана в подлоге и клевете и потребовал ордалии. Защитником своего доброго имени он назначил дворцового секретаря, шляхтича Рожича…

— Турнирного убийцу?! — не поверил своим ушам Воевода. — И что было дальше? Мой мальчик его одолел?

— Одолел, в том даже не сомневайся! — уверил Кшиштофа царедворец. — Вогнал обломок копья сармату в горло, так что тот скончался, не приходя в себя…

— Если он выиграл ордалию, то почему не вернулся ко мне вместе с вами? — с замиранием сердца вымолвил Кшиштоф. — Говори, пан Лев, что с моим племянником?!

— Не тревожься понапрасну! — поспешил утешить его Сапега. — Твой родич жив и даже особо не пострадал. Правда, Рожич умудрился сломать ему пару ребер и ключицу, но в остальном его дела неплохи!..

— Неплохи? — переспросил Канцлера изумленный его словами Бутурлин. — Да после таких переломов и через полгода трудно сесть на коня!

— Зачем я только послал его в Краков! — поморщился, как от удара плетью, Кшиштоф. — Нужно было мне самому доставить Государыне сей злосчастный перстень!

Как я буду смотреть в глаза Флориану, если он останется калекой?!

— Погоди раньше времени петь панихиду! — улыбнулся в седые усы Сапега. — Твой племянник — крепкий орешек. Даст Бог, он преодолеет все невзгоды!

Придя в себя, Флориан первым делом попытался встать, но застонал от боли. Его грудь была туго стянута бинтами, а левая рука примотана к устройству из двух дощечек, сбитых под углом в единое целое.

Голова юноши кружилась, стоило оторвать ее от подушки; казалось, в ней звенят сотни колоколов. Откликаясь на его стон, из полумрака тесной комнаты выплыло женское лицо.

На миг Флориану почудилось, что оно принадлежит Эвелине, и сердце юноши радостно затрепетало. Но тут же из его уст вырвался горький вздох разочарования. Пред ним стояла совсем иная девушка.

Черты ее лица не уступали в правильности чертам княжны Корибут, но глаза и волосы красавицы были темными. Флориан напрягся, пытаясь вспомнить, где он мог видеть эти брови вразлет, тонкий прямой нос и алые губы, кои девушка нервно покусывала.

Но ничего путного на ум не приходило. Похоже, Рожич умудрился выбить из Флориана вместе с сознанием и память. Хуже и быть не могло!

— Хвала Пречистой Деве, вы пришли в себя! — с улыбкой промолвила незнакомка. — Как вы себя чувствуете, рыцарь?

— Рыцарь?.. — изумленно вопросил ее Флориан. — Прошу меня извинить, панна, но, кажется, я не посвящен в рыцарское достоинство…

— Это не важно! — пропела она бархатистым, ласкающим слух голосом. — После всего, что вы свершили, вас наверняка ждут рыцарская цепь и шпоры!

— Что же я такого свершил? — Флориан с трудом ворочал сухим и неподатливым языком. — Выиграл ордалию?..

— Не только! — беседа с ним явно доставляла красавице удовольствие. — Вы раскрыли заговор против Польской Державы и вывели на чистую воду негодяев, предававших Унию!

— Рожич мертв? — невероятным усилием выдавил из себя Флориан.

— И не он один! — воскликнула его собеседница. — Вскоре после ордалии скончался и старый Радзивил!

— Князь умер? — не веря услышенному, произнес Флориан. — Но от чего?