— Можешь тешить себя этой мыслью сколько угодно! — злорадно рассмеялся тевтонец. — Если мне кто и срубит голову, то сим человеком будешь не ты. Когда взойдет солнце, тебе станет нечем держать меч!
Лязгая шпорами, он удалился, оставив Дмитрия наедине с его раздумьями. На мир опустилась тьма.
Глава 12
— Твое здоровье, сынок! — поднял кубок с рубиновым вином Князь Радзивил. — Рад видеть тебя в Кракове!
— Ваше здоровье, отец! — пригубил вина княжич Владислав. — Надеюсь, оно еще долго вам послужит!
— Хорошо, чтобы так и было! — усмехнулся Магнат. — А то что-то сердце в последнее время шалит…
Оба нобиля, старый и молодой, трапезничали в покоях, выделенных им в Краковском Замке. Как представители высшей знати, они имели право гостить в королевской цитадели и сполна пользовались сей привилегией.
Радзивилы занимали здесь целых три комнаты, не говоря о помещениях для прислуги.
— Сколько времени ты собираешься пробыть в столице? — поинтересовался у сына Князь.
— Государь отпустил меня домой до конца месяца, — ответил, закусывая вино спелым виноградом, Владислав, — на отдых у меня всего две недели, а так много нужно успеть!
— Какие же дела ты задумал? — полюбопытствовал отец.
— Для начала мне нужно заручиться любовью княжны Корибут, — улыбнулся молодой шляхтич. — Надеюсь, отец, вы одобряете мой выбор?
— Сказать по правде, ты взялся за нелегкое дело, — задумчиво погладил бороду старый Князь. — С одной стороны, княжна Эва — лакомый пирог для всех вельможных женихов Унии. Богатая наследница, к тому же, недурна собой…
Но погляди, как ее опекает Государыня! По всему видно, она наметила Эву в жены какому-то отпрыску королевской фамилии. Ягеллоны просто не подпустят тебя к княжне…
— Пока что это так, — согласился с отцом княжич, — но все может измениться.
— Хочешь сказать, что, когда Барбара станет женой Наследника, твое положение при дворе упрочится, и тебе позволят жениться на Эве?
— Быть может, — пожал плечами Владислав, — но, по правде говоря, я имел в виду другое…
— Что же тогда? — насторожился Князь.
— Для Унии грядут нелегкие времена. Наши южные границы тревожат турки, с севера же подступают шведы. Не знаю, смогут ли Ягеллоны удержать корону на голове, если начнется большая война.
И если они уронят венец, рядом должен оказаться кто-нибудь, кто не даст ему упасть!
— Тот, кто поддержит Ягеллонов? — поднял глаза на сына старик.
— Тот, кто способен будет основать новую династию! — с улыбкой ответил его наследник. — Вы удивлены, батюшка?
На лицо Князя набежала мрачная тень. Он не ожидал от сына такой прыти.
— Ты не говорил сих слов, я их не слышал! — произнес он, понизив голос. — Одно дело — приблизиться к трону, совсем иное — захватить его!
Мальчишка! Ты хоть ведаешь, какой опасности подвергаешь свою семью? Если сказанное тобой дойдет до Королевы, нас обоих бросят в подвал!
— Но ведь не дойдет! — пожал плечами княжич. — Вы меня не выдадите, а сам я не настолько глуп, чтобы до поры раскрывать свои замыслы…
— Все же ты рискуешь, — проворчал старик, — и не одной лишь своей головой!
— Не бойтесь, отец, вам ничего не грозит, — поспешил уверить его Владислав, — пока что я не собираюсь выступать против династии Ягеллонов.
Но вы правы: чтобы захватить трон, к нему, для начала, нужно приблизиться. А для этого хороши все средства. Посему пусть Барбара обвенчается с Наследником престола, я же приложу усилия, чтобы очаровать крошку Эву.
Главное — зажечь в ней желание стать моей супругой, а противоречия с королевской семьей я сам как-нибудь улажу! Когда трон Ягеллонов начнет шататься, никто не помешает мне взять свое…
Пусть в сем деле есть риск, но, при удаче, он вознаградит наш род сторицей. Наследство княжны станет нам добрым подспорьем в утверждении королевской династии Радзивилов!
* * *
Барбара Радзивил уже сутки не находила себе покоя, терзаемая ненавистью к сопернице. Не прошло и недели, как Эва Корибут высмеяла ее перед всей знатью, обыграв в кегли и поглумившись над сильным, но не точным броском дочери магната.
Однако на этом страдания Барбары не завершились. Ее постиг новый удар, и нанес его человек, ближе коего у княжны не было, — единокровный брат!
Избрав на турнире своей госпожой Эвелину, он поразил сестру в самое сердце. Барбара едва не задохнулась от злости, глядя, как Владислав перед всем двором целует руку ненавистному ей отродью Корибута.
«Ну вот, сперва Королевич попал в ее сети, теперь, мой брат! — с возмущением думала она. — Что они нашли в сей бледной немощи с вечно постной рожицей и глазами хворой собаки?!»
Если бы не Королева, вечно заступавшаяся за Эву, Барбара наверняка бы изрекла это вслух, но присутствие монархини на турнире побуждало ее вести себя осторожно.
Лишь дождавшись окончания празднеств, она поспешила к дочери Корибута, чтобы излить на нее свою неизбывную злость.
Возвратившись от Королевны, Эва совершала омовение в бадье с подогретой водой. Когда преисполненная ярости Барбара ворвалась в ее покои, она как раз собиралась покинуть купель.
Увидев свою ненавистницу с искаженным от гнева лицом и пылающим взором, Эвелина на миг замерла в растерянности.
И хотя в следующее мгновение она уже прикрылась поданной служанкой простыней, Барбара успела ее рассмотреть.
Эва была бы немало изумлена, узнав, что в ее виде вызвало такой приступ бешенства у дочери Магната.
Природа щедро наделила Княжну Радзивил красотой тела, правильностью черт лица, горделивой статью. Не поскупилась она и на краски, придав ее коже снежную белизну, а волосам — цвет расплавленного золота.
Но, как и у большинства красавиц, в облике Барбары присутствовала черта, кою сама княжна почитала за изъян. Рослая с детства, она отличалась большим размером ступни, что служило поводом для насмешек и издевательств.
В раннем детстве над ней подтрунивал брат, величая сестру Большеногой Бертой, позднее, когда отец стал возить княжну ко двору, ее пробовали так дразнить сверстницы из знатных семей.
Но Барбара, с ее вспыльчивым, злопамятным нравом, быстро их укротила и заставила себя уважать. Когда же с возрастом на смену ее подростковой угловатости пришло совершенство линий, злые языки вовсе умолкли.
Княжна позабыла свое обидное прозвище и если даже изредка вспоминала о нем, то со снисходительной улыбкой. Так было до того рокового вечера, когда она, сжигаемая злобой, вломилась в покои Эвелины.
Худенькая и хрупкая, Эва едва ли могла поспорить с ней в пышности форм. Но Внимание Барбары было приковано не к груди или бедрам соперницы. Взгляд ее был устремлен гораздо ниже.
В миг, когда Барбара нежданно нагрянула в гости, Эва
выходила из бадьи, и дочь Магната впилась глазами в ногу княжны, коей та опиралась на приступку, служившую для удобства вхождения в купель.
При взгляде на ее маленькую, изящную ступню душу красавицы наполнила черная зависть, вызвавшая из глубин памяти детские переживания и обиды.
Рядом с крошечной ножкой княжны собственная ступня казалась ей безобразно огромной, и это оскорбительное сравнение переполнило чашу ненависти Барбары.
В душе ее полыхнул яростный огонь, едва не лишивший дочь Магната способности трезво мыслить.
Окажись Эвелина в комнате одна, злыдня утопила бы ее в купели. Но рядом с княжной находилась служанка Дорота, а в спальне — горничная, расстилавшая ей ложе.
Нападать на Эву в их присутствии было глупо и бессмысленно. Женщины подняли бы шум, что, несомненно, обернулось бы неприятностями для дочери Радзивила. Посему Барбаре пришлось сдержать чувства. Одарив княжну испепеляющим взором, она вылетела из ее покоев…
Остаток дня Барбара провела в опочивальне, отказавшись от ужина и вечерней молитвы. Это не на шутку встревожило ее отца, давно уже обеспокоенного странностями в поведении дочери.
