Судя по тому, как передернулось лицо Воеводы, он хорошо сознавал последствия, к коим могла привести удачная высадка шведов под Самбором.

— Сего человека надо награждать, а не карать! — закончил свою речь Дмитрий. — Горько видеть, пан Кшиштоф, как старые обиды застилают взор державным мужам вроде тебя!

— Награждать его или нет — пусть решают те, кто стоят выше меня! — проворчал Воевода. — Мое дело — не давать множиться татям во вверенном мне Воеводстве!

— Харальд — не тать! Ему досталась лихая доля, но он встал на путь покаяния, готов искупать старые грехи. Ужели ты воспрепятствуешь ему заслужить прощение Господа?..

— Скажи лучше, как ты намерен поступить с сим молодцом? — прервал его Кшиштоф. — То, что ты мастер защищать разбойный сброд, для меня не новость!

— Возьму его в Московию! — развел руками боярин. — Хорошие корабеллы потребны моему отечеству!

— Ну да, как Москва проживет без разбойников да пиратов! — ухмыльнулся Воевода. — Нужное дело ты затеял, боярин, без сомнения!

На сей раз Дмитрий не стал спорить. Он делал все, чтобы уберечь Харальда от гнева Самборского Владыки.

Но того, казалось, заботили более важные вещи, чем доля бывшего морского разбойника. Поймав мимолетный взгляд Воеводы, боярин догадался, что Воеводу тревожит нечто, о чем он не решается заговорить.

— Я вижу, тебя что-то гнетет, пан Кшиштоф, — попытался перевести беседу а иное русло Бутурлин. — Скажи, могу ли я тебе помочь?

— Помочь? — поднял на него печальный взор Воевода. — Тогда помысли сразу о том, чем сможешь помочь себе. Во время штурма я узнал такое, что мне до сих пор тяжко на сердце…

— О чем тебе стало известно? — тревога старого шляхтича поневоле передалась московиту. — Говори без стеснения, как то, что ты узнал, касается меня?

— Даже не знаю, с чего начать… — помрачнел Кшиштоф. — В последние минуты своей жизни Рарох поведал мне, что в Самборе пребывала Княжна Корибут…

— Эва? — не поверил своим ушам Дмитрий. — Но как она здесь очутилась?

— Откуда мне знать? — поднял на него глаза, полные боли, Кшиштоф. — Наверное, соскучилась по Флориану и упросила Королеву отпустить ее в Самбор.

На подступах к замку ее встретил Рарох, искавший способ проникнуть в крепость, и сия встреча оказалась ему на руку.

Нет, он не причинил вреда княжне, напротив, защитил ее по неведению от людей тевтонца, гнавшихся за Эвой и ее провожатым.

Чему дивиться, что, увидев рядом с мятежником Эву, мои люди поспешили открыть ему ворота Самбора! Ну, а что случилось после, ты, верно, и сам догадался…

— Что сталось с княжной? — с трудом сдержал переполнявшее его волнение Дмитрий. — Она жива?!

— Тело Эвы не нашли на месте битвы… — тяжко вздохнул старый рыцарь. — Но и среди выживших в сече ее не оказалось…

Мы обнаружили на гребне стены тело сопровождавшего ее рыцаря. Похоже, сей молодец защищал княжну, как подобает шляхтичу, — тяжко вздохнул Кшиштоф, — до последнего удара сердца!

— Как он выглядел? — сглотнув незримый комок в горле, вопросил Бутурлин. — Может, я его знаю?

— Ростом выше тебя, волосы темные… — пожал плечами Воевода. — Лицо описывать не берусь. Тати, с коими он бился, так иссекли его, что разобрать черты было невозможно!

— Высокий, темноволосый… — задумчиво произнес Дмитрий. — Знаешь, Воевода, когда я пребывал между жизнью и смертью, моя душа бродила по дивному городу, где не было старости, боли и страданий. Там я встретил Эву, и сердце мое словно сжало тисками, ибо я знал, что сей город — юдоль мертвых…

Рядом с ней стоял рослый, темноволосый юноша, с коим она вела беседу, как с добрым знакомым. Узрев меня, княжна спросила его, не значит ли наша встреча, что я умер?

Но тот человек ответил, что мы оба — лишь гости мира, в коем когда-нибудь встретятся все, жившие на земле. Тогда я решил, что сей человек — ангел. Теперь я знаю, кто он…

— Коли так, нет повода для кручины! — вмешался в разговор Газда, видя, как тяжело дается Дмитрию удерживать душевное равновесие. — Княжна жива, а уж мы, брат, сделаем все, дабы отыскать ее!

— Дай Бог, чтобы твой сон оказался вещим! — не слишком уверенно промолвил Воевода. — Сам знаешь, как я отношусь к Эве!

— Будь мне известно, что Эва пребывает в Самборе, я нашел бы способ ее вызволить! — поднял на шляхтича полные ярости глаза Бутурлин. — Не важно, сколько татей встало бы на моем пути. Я бы освободил Эву или погиб, защищая, как тот рыцарь, отдавший за нее свою жизнь!

Воевода был неробкого десятка, но когда он встретился взором с московитом, в душе его что-то дрогнуло.

— Кабы я знал, что Эва в замке, не пожалел бы собственной жизни для ее спасения! — заверил он московита. — Да только что махать кулаками после боя?

— Погоди, боярин, — вмешался в разговор молчаливый датчанин, — поведай, какова княжна с виду?

— Нет лица добрее и прекраснее! — с болью выдохнул Дмитрий. — Можно ли описать весну, тепло солнца, рассвет? Все это в ней, иных слов мне не найти!

— Тебе нынче трудно говорить о ней, — положил руку на плечо боярина Газда, — позволь, брат, я расскажу о княжне.

Она невелика ростом, но хорошо сложена, у нее волосы, словно лен в лучах зари. Глаза — что два озера, на пол-лица… — казак улыбнулся, вспомнив милый лик княжны, кою некогда вел в Самбор по заснеженному лесу.

— Погоди, если я не ошибаюсь, мне встречалась девица с такой наружностью! — потер лоб, припоминая события недавнего прошлого, Харальд. — Незадолго до того, как я увидел вас с боярином, по лесной тропе проехал верховой.

Так вот, он вез, посадив перед собой на конскую холку, молодую девицу, хорошо подходящую под твое описание…

— Ты точно знаешь, что она была жива?! — прервал знахаря, резко обернувшись к нему, Дмитрий. — Не томи, молви!

— Мертвое тело нет смысла везти головой вверх, — пожал плечами бывший пират, — так везут лишь живого пленника!

— И княжна не противилась? — изумился его словам боярин. — Сего не могло быть!

— Похоже, человек, везший девицу, опоил ее дурманящим зельем. Глаза ее были закрыты, да и сама она вела себя, словно зачарованная: тихо стонала, однако за все время, что я провожал их взглядом, не проронила ни слова!

— Куда, куда они направились?! — тряхнул датчанина за плечи Бутурлин. — Разумеешь, как важно для меня сие!!!

— На восток… — невозмутимо ответил привычный ко всему Харальд, — в сторону, противоположную той, откуда тебя привез Петр…

В одно мгновение боярин развернул коня и, дав ему шпоры, погнал туда, откуда вставало утреннее солнце. Газда и Харальд, восседавший на лошади, утратившей хозяина в недавней битве, устремились за ним.

— Не дайте боярину, натворить глупостей! — привстав на стременах, прокричал им вслед Воевода. — Слышишь, Петр, на тебя вся надежда!

Но слова его едва ли были услышаны тремя конниками, стремглав летевшими на восток.

— Будь я моложе, сам бы отправился следом! — горько вздохнул Кшиштоф, глядя на курящееся над тропой облачко пыли. — Но не могу: прикован к Самбору, яко узник. А еще мне нужно думать об укреплении морских рубежей Воеводства, о взымании податей с крепостных…

— Господи, сделай так, чтобы эти трое отыскали княжну и вернулись живыми! — обратился он к небу.

К великому изумлению Воеводы, нависашая над дорогой ветка дрогнула в такт его словам, хотя не было ни ветерка.

— Ты услышал меня, Господи? — изумленно прошептал старый шляхтич. — Молю тебя, пошли им удачу. Ты ведь знаешь, без Эвы и Дмитрия мне не жить!

— Угощайтесь, господин рыцарь! — произнес Папаша Гуннар, протягивая Бродериксену миску с пряным душистым варевом. — Из запасов прежних жителей сего места вышла отменная похлебка!..

Жаль только, они не пожелали по доброй воле разделить ее с нами, — добавил, улыбаясь, великан, — пришлось их истребить…

Благодарно кивнув радушному хозяину, Ральф принял у него угощение.

— Отрадно видеть, что ваши люди крепко стоят на ногах! — произнес он, обведя взглядом лагерь вновь обретенных земляков. — Однако это не совсем то, о чем вы мечтали…